***
Знаете, что удручает меня этом фильме в данный момент времени? А то, о чем я уже говорила: статьи по нему у меня выходят большие, но давайте попробуем выкинуть весь мой негодующий и обличительный бубнеж и задуматься, - а что же нам показали-то? Кратенько по событиям, синопсис, - вот что конкретно? А между тем прошло уже 2 часа фильма, осталось всего полчаса. Два часа фильма, - два часа комковатой невнятной каши, которые тщетно пытаешься как-то выстроить в голове в нечто удобосказуемое.
Потому что понимания, что это было, о чем и зачем – так не появилось. Что же для зрителя приберегли напоследок? Ведь по законам драматургии действие должно приближаться хоть к какой-то кульминации.
Ну вот и она, хоть какая-то, кушайте-не обляпайтесь.
Пьяный Муся – даже в словосочетании «пьяный мастер» я не могу назвать мастером это угробище, - предлагает резиденту помочь собрать вещи. Резидент при этом отвешивает шутку про «маленького Пилата» - это настолько клишированная и пошлая шутка, что это просто стыдно.
Зато начинается какое-никакое, а схождение развала, - на замечание о Пилате, резидент признается Мусе, что видел его вот прям «как вас».
Вот что бывает, когда мешаешь шампанское с портвейном и полируешь сверху водочкой. Резидент в исполнении Диля весело посмеялся и извинился за шутку, а вот Муся ему сразу поверил. Отчего-то. Почему-то. Так запредставлялся резидентом в роли Сатаны, что перестал различать реальность.
Допустим, ведь, напоминаю, от фильма осталось полчаса, и линии повествования все равно сводить-то как-то надо.
Едем дальше, - в дверь стучат, а Муся начинает бегать и метаться со своими рукописями по квартире, пока наконец по движению брови Воланда не сует рукописи в печку.
Здесь опять не так все и даже безотносительно Булгакова. Просто вся мизансцена коту под хвост. Вот просто по порядку.
1. Особнячок Муси в прямом смысле старый, и там нет амбарных засовов, железных дверей и т.д. Мне чтоб зайти насильно много времени не потребовалось бы, а нкведешникам за кадром, похоже, ажно тараном пришлось обзавестись, чтобы дверку высадить, пока Муся метался с бумагами.
2. А почему он мечется? Во-первых, он со своей музой уезжать собирается, значит, важные бумаги у него уже должны быть собраны, хотя бы по стопкам – это беру, это не беру. Во-вторых, человек, который опасается, что к нему могут вот так внезапно нагрянуть органы правопорядка, он старается все палевное, если уж не прятать, но убирать с посторонних глаз подальше всегда. У Муси же – творческий беспорядок, он листы своего крамольного романа буквально сгребает в кучу на столе. То есть он ничего не боялся?
И собирался ли он уезжать? Сборы не так выглядят, я знаю.
3. Почему Мусю совсем не волнует, что во время ареста у него тут немец сидит? Вот совсем, ни в каком смысле. Ни что ему могут связи с иностранной разведкой пришить, ни что перед немцем как-то неловко… То есть это опять схождение реальностей? Момент, когда резидент окончательно сливается с Воландом в сознании Муси и Муся-таки подозревает, что тот не настоящий?
Ну как это, объясните мне! Псих верит, что его бред настоящий, значит должен беспокоится, что резидента найдут. Если же он знает, что немец не настоящий и т.д. - то он не псих.И тогда получается, что перед тобой реально сидит Дьявол. Тебе совсем не страшно? Не интересно?
Но это самая малость по сравнению с другим обстоятельсвом. Потому что это очередной момент, когда выстроенная в фильме композиция искажает смысл основного произведения.
Как и сами базовые понятия об этой стороне Сил. Воланд, Дьявол, может лишь искушать! Потому как человеку дана свобода воли, иначе «в чем была бы награда за праведность и наказание за грехи?». (Глава 1. «О свободе воли». Аврелий Августин)
А кивок Воланда в сторону печки выглядит как однозначный приказ, а не совет. Таким образом, в фильме сожжение рукописи – это не акт воли, как бы иронично это не звучало, по отношению к такому человеку слабому, как Мастер, а всего лишь исполнение чужой воли неким одержимым всякими страстями-бесами. Весь символизм отречения булгаковского Мастера – просто потерян.
Да и без метафизики. В отличие от рукописей, которые не горят, элементарный логический смысл этого действа здесь утрачен безвозвратно. Забавно, что и чекист позже будет ухмыляться, мол, зачем старался что-то сжигать, мы уже все знаем, и Муся, как оказалось, под галопередольчиком лихо восстановит весь текст. И вот и правда, вопрос – ну смысл-то какой в этом сожжении был?
Чтобы было, Булгаков-жешь, а не фунт изюму.
4. И давайте, еще раз взглянем на композицию фильма и попробуем разобраться на пальцах, а что случилось-то? Почему к Мусе вообще пришли? Ведь пьеса о Понтии Пилате – уже прошлое. Все, ее сняли, тираж убрали, вопрос решен. При этом с Мусей продолжают весьма хорошо обращаться: ему выплачивают часть гонорара, никто с вечеринки у Лиходеева не выгоняет, оппонент Латунский ручку протягивает коллеге. Нет никакой опалы. Получается, что страшная гебня приходит по его душу только после того, как Муся на вечеринке появляется с немцем, хамит Майгелю и устраивает по столу скачки «за коммунизм».
То есть, там, где у Булкакова тем самым Мастер отрекается от своего труда, принесшего ему столько испытаний, какие же у Муси причины сжечь рукопись? А причины те, что в его рукописи фигурируют его реальные знакомые, вот какие. Других нету, потому что Пилат там уже не причем, см. выше, Пилат материал отработанный общественностью. Сжигать Пилата смысла нет, пьесу читали, печатали, собирались ставить – ее уже все номенклатурщики видели, осудили и… и ничего с Мусей не сделали. Конечно, у Муси целый альбом с критическими статьями имеется, но он даже сам по этому поводу не особо расстраивается. Значит что? Правильно, Муся испугался, что его за трешачок с реальными знакомцами по головке закономерно не погладят, за жопку свою откормленную опасался.
Отвлекусь чуть-чуть, вот применительно к сценарной работе хорошая аллюзия получилась, - что в романе Муси Берлиозу голову отрезало, а в реальности Муси Берлиоза «сняли с должности» в смысле террора. Не буду разбирать с этической и исторической точки зрения, но как аллюзия – да, получилась тонкая перекличка.
Только с другим-то эта аллюзия никак не совмещается. Тем более, с тем содержанием романа Муси, которое нам продемонстрировали как таковое. Больше того, исходя из того, что нам, зрителям о фантазиях Муси показали, то я бы сказала, что такое действительно лучше никому не показывать. Потому что это даже не пародия и не сатира, это именно что диагноз.
Короче, сунул Мусенька свою крамолу в печку, примерно как нынешние блогеры тщетно пытаются чистить свои посты, после того как осознали, что за них а-та-та может быть, и зрителя переносят к Марго.
Марго вся такая трагическая лицом стоит на фоне дирижопля, и дирижопль в кадре, видимо, тоже не просто так, а означает очередное слияние двух слоев реальности – Мусиной и футуристической Москвы из бреда. Поскольку дирижабли в СССР были, даже рекорды ставили, но в стадию пассажирских перевозок так и не перешли, а вот пассажирские авиаперелеты диковинкой к 1930м годам уже не были.
Вернемся к Марго. Она с чемоданами бежит к особнячку, обнаруживает пломбу на двери и следы обыска внутри. И… первым делом лезет в печку. Эм, вот у меня нет в этой сцене претензий к Юлии Снегирь. Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду - у нее получилось. Но вопросов по логике сюжета у меня все больше!
Самый первый – а почему Марго такая напуганная? Во время их последней встречи – Муся не болен, не испуган, ничего. Они даже ртом в кадре ни разу не проговорили, что он боится преследований, что ему трудно жить, хоть что-то! Почему отчаяние и испуг? Ну да, он не пришел, так что угодно могло случиться, колесо у такси пробило и все. Повод переживать, безусловно есть, но не настолько. То есть Марго опять показана истеричной дурой, у которой первая реакция это куда-то бежать и творить какую-то дичь.
Кстати, да, получается, что в первый раз она с молотком до Латунского так и не добежала. А зачем тогда вообще убегала? «Ой я вся такая загадочная и противоречивая», ага.
Второй вопрос, - а почему эта Марго сразу лезет в печку? Не поняли? Смотрим на мизансцену. В романе:
«– Ты... ты? – и голос мой прервался, и мы побежали вниз. Она освободилась в передней от пальто, и мы быстро вошли в первую комнату. Тихо вскрикнув, она голыми руками выбросила из печки на пол последнее, что там оставалось, пачку, которая занялась снизу. Дым наполнил комнату сейчас же. Я ногами затоптал огонь, а она повалилась на диван и заплакала неудержимо и судорожно…
Она аккуратно сложила обгоревшие листки, завернула их в бумагу, перевязала лентой. Все ее действия показывали, что она полна решимости и что она овладела собой.»
То есть без относительно к смысловой нагрузке, сама конструкция объективно логична. Маргарита приходит в момент кризиса, видит ужасное, выхватывает из топки последнюю тетрадь и забирает с собой.
В фильме Марго приходит и видит пломбу, последствия обыска… так почему ты вообще что-то ищешь? Логично предположить, что все уже изъяли. А если не изъяли, и Муся мог что-то припрятать, то почему в печке? А если ты подумала, что часть бумаг он успел уничтожить, то что ты там хотела найти, кроме пепла? И между прочим, а почему гебня не проверила печку до тебя, - в голову не пришло? Они ж наверняка не первого такого литератора арестовывают, т.е они не могли туда не заглянуть… Дебилы.
Пусть так, обрыв и переносимся к Мусе и угнетателям-таки наконец. Впору орать «дождалися».
Но вот смотрю я и такая тоска меня берет от этого зрелища, - унылая, унылая тоска.
- Да мы и так все знаем, - говорит некий субъект, - про содержание твоего романа, мог бы и не сжигать.
- Кто же вам сказал?
Ох… Граждане, поверьте, когда некто попадает на допрос и ему следователь/прокурор выкладывает что-то, что мог знать только этот гражданин и весьма узкий круг лиц, то этот некто, конечно, может и даже часто начинает песню «откуда знаешь?». Выглядеть это может по-разному: возмущение, яростное отрицание, негодование оскорбленной добродетели, испуг, растерянность, осторожная расчетливость – что угодно! Кроме унылой морды «не, не верю, это не Маргарита…»
Ну, хотя у Муси после суточного потребления алкогольных напитков как раз отходняк сейчас должен наступить, так что сойдет.
Но фраза «правда – это то, что мы напишем в этой папке» мне понравилась, по личным причинам, а вот следствие категорически не понравилось.
Если это антисоветчина – то где пытки-то, ну или хоть что-то страшное? Одиночная камера – это страшное, по-вашему? Так что крыша у Муси по-прежнему едет ни с чего и сама по себе.
И если это следствие, то вы его неправильно показываете. Сидит в кресле напротив следователя немного более помятый чем обычно Муся, и то Варенуха рассказывает, что никогда ему не доверял, то актер молодой клянется, что не знал, что Исуса играет, он всего лишь актер (какая самоирония, хотя я бы сказала, что это просто привычное оправдание в духе «не та дверь») И что это такое, позвольте спросить?
Ну вот начиная с того, что если это очные ставки, то очные ставки проводятся затем, чтобы устранить противоречия в показаниях двух лиц по делу. Какие противоречия между Мусей и Варенухой? А между Мусей и актером? Зачем они вообще? Они ничего нового не несут в принципе. Ни каких-то важных деталей, ни в качестве душевных потрясений – кто эти Варенуха и безымянный актер Мусе? Да никто.
Хотели бы потрясения, хотели бы конфликт и накал, - так показали бы очную ставку с Алоизием. Когда былой друг сидел бы и говорил в глаза, дескать, так и так, читал он мне всякое, а еще сам-знаете-кого земляным червяком называл. Вот это был бы поворот.
А тут фигня на постном масле.
Точно так же непонятно с чего следователь вдруг спрашивает Мусю о Лиходееве. И не опять, а снова, - головой подумать можно, зачем вы это вставили?
- Кто главарь вашей антисоветской шайки? Лиходеев? Вы же были у него на вечеринке.
- Нет, я был там по приглашению профессора Воланда, спросите у него.
*рукалицо*
Забудем о Булгакове окончательно, я только про фильм и конкретно эти несколько фраз. Допустим, я понимаю, что имел ввиду следователь, - гражданин, а кто вас с вашим анамнезом допустил на прием, где находились уважаемые люди, вас хозяин провел, для чего ему это делать? Учитывая еще одну сцену в будущем и общий посыл фильма, я догадываюсь, что киноделы хотели изобразить, - что Муся благороден, Муся не стукач даже на Лиходеева. Но ебушки-воробушки, - вы тут нам про красную гебню втирать пытаетесь, а ваш положительный герой запросто сдает гебне близкие контакты приятеля с иностранным резидентом… Пипец.
Дебилы куда не поверни. Вот какая реакция должна быть, если в наше время, в нашей реальности, в любом из существующих государств некий подозрительный субъект, на допросе в полиции на вопрос «что вы делали на приеме такого-то, он сам вас пригласил, с какой целью» ответит, - да я там был по приглашению лица, которое по определению считается иностранным шпионом?
Ладно. Зато именно в этот момент Мусе следователь сообщает, что на вечеринке у Лиходеева Муся был один и в реальной жизни никакого Воланда не существует. Отлично.
Из сего следует вывод, резидент изначально мерещился Мусе после пары-другой бокалов? Замечательный ход, чего сказать. Ну чтоб либо окончательно запутать зрителя, либо подвести к выводу, что Муся поехал крышей еще когда. Причем опять-таки без всякого давления режима, потому как напомню, в первый раз Воланд явился ему у ресторана вечером того дня, когда был снят с постановки спектакль.
«Не пей вина, Гертруда».(с)
Ну а в камере Мусю накрыл абстинентный синдром и ему окончательно захорошело. Натурально плющит и колбасит, а вишенкой на тортике в камере материализуется Воланд с сообщением, что «ваш роман прочитали»…
Да-да, и Золотая рыбка Сатана был у нее на посылках… Это уже впрямь оскорбление! Вместе с Левием Матвеем убрали не то что всю философию, - «не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?» - но даже дьявольскую гордость.
– Что же он велел передать тебе, раб?
– Я не раб, – все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик.
А здесь у нас Воланд сам бегает по поручениям.
Да еще и роман не дописан, оказывается, да. И «Там» хотят, чтоб его дописали, а Муся оказывается и начинает ныть, что роман принес ему много страданий. Каких страданий, епрст?! То, что тебя арестовали? Хорошо, допустим, хотя даже не били. А еще что? От чего ты еще страдал?
Муся смотрит в оконце, где ему мерещатся кресты с распятыми под охраной красноармейцев. Голгофа, поди? Ну-ну. Когда неграмотные, но очень самоуверенные идиоты начинают играть в символизм, - вот и получается такое. Потому что Голгофа – это не столько про невинномученников, невинный мученик там был только один. Это про искупление греховной человеческой сущности, которая еще от Адама (коий под горой похоронен) идет. Про торжество благодати через самоотречение, невинную и добровольную жертву.
Таки вы хотите сказать, что Муся – это добровольная искупительная жертва за... во имя чего? Ради кого? Ау-у...
В фильме эта жертва сценарного мастерства, глядя на мерещащиеся кресты томно блеет «ничто меня не интересует, кроме нее». Так причем тут роман? Причем репрессии и этот завядший купидон?
Ой все. Даже Воланд-2024, опять поправ законы своей природы, вынужден буквально давить, мол, Марго же сама сказала, что в этом романе вся ее жизнь, в романе Мастер и Маргарита смогут быть вместе. Судя по всему, даже ему уже безумно надоело возиться с этим недоразумением.
«Я не могу, я его сжег» - дальше ноет Муся про свой опус, и именно на это и звучит то ли с издевкой, то ли с насмешкой, то ли с сожалением знаменитое «рукописи не горят».
Какой… позор. Уныло, отвратительно. В отречении булгаковского Мастера можно увидеть самопожертвование, - он понимает, что он «конченный человек» и не хочет, чтобы Маргарита губила свою жизнь из-за него. Муся в фильме – просто вяло жует сопли.
Но затем к нему приходит Майгель Внезапно, да. Начинает намекать на высоких покровителей, обещает полную реабилитацию, - мы же помним, что он агентов вербует с творческой среде, только кто бы объяснил зачем? Нафига им Муся? Нафига им вообще какие-то агенты? Шпионаж ради шпионажа? Что он такого может нашпионить среди театралов, чего вы сами не видели у того же Лиходеева? Глупость на глупости и глупостью погоняет.
И на эту глупость Муся начинает нести ему бред, что Майгеля убьют на балу у Сатаны. Это можно было бы трактовать, как хитрый ход человека, не желающего все-таки прогибаться перед системой, если бы не одно «но», - киноделы же сами показывают, что Муси глючится всякое, а не только Воланд навещает, так что бред выглядит всего лишь бредом.
Итог закономерен, как гепатит у наркомана, - клиника Стравинского.