Катя взволнованно оглянулась и посмотрела на часы. Осталось десять минут. Немного ныли суставы и мышцы ног. Привычка опускаться на пятки злила всех, только на классике было хорошо.
Народный танец - два занятия в неделю по часу. … Завтра всё будет больнее… Но теперь поздно: первый год в балете... Может быть повезёт, дадут станцевать Белоснежку или Бабу Ягу в детском спектакле… Самые простые роли. Одна - спокойная, вторая можно и ошибаться, недокрутить – никто и не заметит.
Пока спали, кто-то из девочек грыз сухарики, болтали о какой-то Савельевой, Старкове и Серёгине. Один из преподавателей Катю осмотрел, попросил прыжок с места на максимальную высоту, потом вперед. Проверил растяжку, мах ногами. Спросил что болит. Катя показала плечо, ответил, что скоро она привыкнет к ежедневной боли.
«Если нигде ничего не болит - это значит, ты слабо работала, надо больше. Готовься, комиссия заседает в марте, десятого марта. Приди в форму, иначе ничего не получится, будешь одной из платных, которым всё можно – есть всё подряд в любых количествах, спать, прогуливать, беременеть. Ты пришла стать балериной? Тогда работай, детка».
Максимка всё не отвечал. Третий звонок за утро.
«Если в восемь пятнадцать он мог еще спать или не захотел отвечать при матери, которая везла его в школу, то сейчас он может выйти из класса и ответить! И, кстати, у них перемена!! Да отвечай же ты, Малыш!»
Вспомнился разговор с мамой, слёзы подкатили к горлу. Скривилась, всхлипнула, но не заплакала. Еще чего. Для самой Кати все было ясно и просто: Макс – враг её отца. Не враг, хуже. Если бы отец не встретил маму, она была бы женой дяди Макса. И её, Кати, Дианки, Дениса, любимого, самого красивого Марсельки, которого Катя могла считать своим деточкой, не было бы на свете.
«И Малыш никогда бы не родился… Его сын Максим Максимович. Лильки бы не было, и Анечки».
Катя совсем недавно узнала, что мама виделась с ним ночью. Из сообщений. Он же написал про «эту ночь». Однажды ранней весной, Катя сидела с ним, обнявшись перед экраном с видео прошлого отдыха, изнывая от восторга и воспоминаний. Это продолжалось всего несколько минут. Подошла мама и позвала ей помочь и вместе погулять с детьми. Катя взмолилась, но она засмеялась и потащила её к себе за руку.
Еще тогда хотелось прошептать: «Мы просто сидим, никого не трогаем».
Девчонки в коллективе были разного возраста, но одного роста, они часто хвастались, пронзительно восторгались, взахлеб делились рассказами. Катя в подробностях хотела бы сказать, что ночью под шум волн, чувствуя морской ветер на берегу, достаточно просто стоять рядом, чтобы испытать большее. И заплакать так, чтобы никто не видел. От счастья. А потом засмеяться, коснуться тёплой рукой и убежать. Но она ни с кем не делилась, конечно.
Только однажды чуть не выдала себя. Подруга – уже взрослая двадцатилетняя студентка третьего курса после занятий решительно улыбнулась и сказала: «Вы даже представить не можете, что я задумала… Попрошу отвезти меня домой!»
Катя не смогла молчать и бездействовать, сама отправилась искать всеми любимого Максима Владимировича. Он одевал свою «зайку»- младшую дочь, рядом были люди - еще одну девочку с занятий забирала бабушка.
А потом он разговаривал с танцовщицей Алиной в темноте возле своей машины.
— Надо устраивать себе маленькие праздники…
— Я не могу подвезти. И вообще ничего не могу. - услышала Катя и встретилась с ним глазами. Лицо сразу посветлело. – Катюш, ты что, с отцом не поехала?
— Он за мной вернется, они в кафе с близнецами.
— Подождать с тобой?
— Нет, я еще не переоделась.
— Пока, …Катёнок!
Он сел и уехал. Не отвёз Алину.
А потом Катя впервые услышала о разводе. Сначала о нём шептались мама с Элей. Они считали, что Ангел может с его старшим ребенком помириться, но не желает.. После того, как Лилия не захотела возвращаться из-за мачехи, он вечерами стал три раза в неделю вести занятия у Анечки.
Боже, осталось всего … семь минут… Опаздывать нельзя. Бежать еще минуту в класс. Снова закрыла глаза, сжала айфон и приложила к уху. Если повезет, Малыш согласится, а если нет… я знаю, что ему предложить, чтобы он согласился. На выходных мы вместе.
Раздавались только длинные гудки. И так долго, что автоматически включился автоответчик.
«Нет, никаких сообщений, может прослушать кто угодно. Катя позвонила еще несколько раз. Осталось пять минут. Следующий перерыв только в двенадцать, для всех».
И тут раздался голос, хриплый, сонный.
— Кать? Это не…
— Максим!!! Макс! – перебила она и заговорила быстро и тихо, в отчаянии схватившись за телефон обеими руками, — У меня три минуты, пожалуйста, только выслушай, что я скажу, и скажи мне «Да, Катя!» — послышался вздох, — Малыш, я люблю твоего отца! Это несправедливо, понимаю.. В мире вообще полно несправедливости. …Ангелы существует, но я точно не ангел… Я не ангел... Я живой человек… — Кате сдавило горло слезами, но она понимала, что надо успеть, — Малыш, миленький… в той реальности, в которой мы живём, это невозможно... Мой самый страшный страх - потерять своих любимых и близких. Если папа… и мама …узнают эту правду, вселенная перестанет существовать. Я скажу, что люблю, и хочу быть с ним, взлечу к небесам, но у меня сразу … отрежут крылья. И на моей спине они оставят незаживающие раны. Никогда это уже не забыть, и никогда не вернуть доверие... Максим, я прошу тебя сказать, что мы вместе хотели помочь твоему отцу не чувствовать себя одиноким после расставания с Лилией и женой Ангелиной… Ты придумал, а я дала телефон мамы, не подумав о том, что... Пожалуйста. Скажи, что мы хотели незнакомкой, а получилось узнаваемо, как будто это моя мама написала. Малыш… Ты помнишь, как мы бродили ночью вдоль берега с тобой… Ты был счастливый, а я плакала. Ты еще смеялся надо мной… Я просто осознавала, что это последние… последние часы перед нашим расставанием. Мне хотелось… и так хочется признаться, так же смело, как Машка… Но.ты понимаешь, что я не могу. И знаешь, почему. Я понимала, что буду только вспоминать счастливые моменты. Если ты мой друг, скажи «Да», я сделаю, как ты просишь… Малыш, мне надо бежать, начинаются занятия… Не губи меня, Малыш, и маму надо спасти от папы. Они распечатки с телефонов… скоро увидят… у нас очень мало времени, Малыш. С этой любовью мне придётся распрощаться. Хочу я этого или нет. Скажи, ты согласен?
Катя услышала шепотом ответ «Да» и отключила звонок.
Совершенно не понимая, куда идет заметалась по коридору. На её лице было, вероятно, что-то странное, потому что какая-то девушка схватила за руку, посмотрела в глаза и повела в зал, втолкнула, когда все уже стояли у станка, как-солдаты, готовые к приходу генерала.
Балетмейстера не было, успела. Испуганно заняв место в самом конце станка, Катя схватилась за прохладное дерево поставила ступни в третью позицию и замерла.
Она давно тренировалась, знала основные позы в балете – Арабеск, Экарте, Алясгон и Аттитюд. Смотрела видео, выполняла, старательно повторяя, но это было дома. Никто не командовал и не кричал. И не смотрел, как на что-то ужасное и мерзкое, потому, что папа устроил её в Академию по блату.
Галина Евгеньевна вошла, мерно стуча каблуками, раздраженно посмотрела, включила музыку и скомандовала:
— Начали! Плие!!!
Спустя несколько минут вытащила Катю в центр и спросила:
— Надоело? … Я повторяю вопрос, тебе надоело? Куда ты смотришь? Где твои руки?
— Плечо болит немного, когда вверх…
— Болит – иди и отлежись, не могу на тебя смотреть, сбиваешь всех с ритма. Всех.
— Я потерплю,— виновато улыбнулась Катя.
— Иди, я сказала. Рано тебе еще.
— Можно я останусь? С вашего позволения? — спросила Катя, вернувшись к станку.
— Еще один выпад из строя и я тебя провожу сама. Держите спину… Так, пошли прыжки… Улыбаемся… Мах левой… Улыбаемся! Плие… Поворот, мах правой, еще, еще, выше… выше… Аксёнова, последнее предупреждение, выше… выше… У тебя что, слуха нет? Прыжок! Еще! Повторить!
Катя привыкла к нагрузкам. Она старалась, поглядывая на девчат. Сложнее всего было оглядываться, она встречалась глазами с Галиной Евгеньевной и жалела, что не встала в серединку, чтобы видеть перед собой пример. У некоторых девчонок пот просто ручьями лил по груди, всё лицо было красное и мокрое, купальники пропитались. Но она не устала.
Физически было просто, даже после бессонной ночи. Внимательность страдала. Скоро и Кате пришлось сдать позиции. Её оставили, перерыва не было. Адажио и аллегро – прыжки, экзерсис один на один с двумя преподавателями в центре зала. Они кричали по очереди: Баллоне! Бризе!…Сисон симпль!… Пируэт!
Отрабатывать знания «команд» становилось всё сложнее, она вспотела. Когда начались разноцветные вспышки перед глазами и дыхания уже стало частым, как сердцебиение её остановил звонкий женский голос.
— Ну что?
— Всё хорошо. Ничего не понимаю, но плечо уже не болит. Могу еще… продолжать, только без пируэтов…
— Хватит. Придёшь после шести, посмотрю на тебя лучше.
—Я пропустила занятие…
— Народный танец будешь пропускать.
Катя вышла из зала и закрыла за собой дверь. Переобулась – балетки- пуанты были тоже мокрые. Душ принимать не стала, забыла взять с собой гель для душа. Спускаясь по лестнице к переходу в общежитие поняла, что ноги подкашиваются. Тяжесть на душе была намного хуже, чем в теле.
- Сегодня хоть засну, - прошептала она сама себе и написала маме, что у неё через два часа закончатся занятия.
До шести будет время… отдохну и, может, приедут. Пусть они со мной побудут, погуляем. А то прочитают раньше времени… Малыш скажет им, что мы вместе. Иначе, откуда у него мамина сим-карта в телефон моего брата?
***
Макс находился в полной тьме без единой звезды.
В такие моменты он старался смотреть на детей, понимая, что им намного легче живется, они всё время в игре, в фантазиях, в мире иллюзий, даже, когда их обижают или бьют. В жизни меня столько били, что я это принимаю, как проявление заботы.
Отчим бил, объясняя это тем, что он должен заботиться обо мне. Эльза, когда была ревнивой и злой… Матвей… Лиза… Лиза била не меня, а Матвея. Ему доставалось, когда она думала, что это я… Считай, что тоже…
Жизнь столько убивала меня, что принимая удары этих незнакомцев я считал себя заслужившим, не способным ответить ударом на удар. Но в этот раз кому отвечать?
Я не понимаю, за что? … Почему? Катя? Пухлощекая малышка… Я увидел её впервые на руках у Лизы и потерялся от любви.
Это будет боль в любом случае… И предательство. И один я не смогу ничего сказать… Кто поможет?
Максу сейчас казалось, что его голова разбилась на тысячу осколков и все они вонзились в неё снова. Протянул руку, медленно нажал на кнопку вызова медсестры. Загорелась красная лампочка.
Он понял, что есть только один способ остановить боль.
В палату долго никто не входил, а потом телефон зазвонил снова.
— Папочка, привет. Как ты, мой ты дорогой? Папа, это я, Лиля! Мне мама сказала, мы позвонили твоей … жене… А потом тёте Эле и… она сказала, что Максимка тебе свой телефон отдал. Папа, я хочу попросить прощения. Прости меня за то, что я сказала. Я тебя люблю, и её… буду… Папочка, прошу тебя, только прости меня, ладно?
***
Лиза опустила сначала одну ножку на лежащего возле дивана Матвея, потом вторую. Встала и потопталась.
– Тебе не кажется, что это слишком? Моё сердце разбито, а ты…
– Разбито? А разве ты не сказал, что хочешь стать моим ковриком у ног? – вкрадчиво спросила Лиза и снова потопталась.
– Ты меня любишь, что ли?
– Матвей, мы с тобой один человек. Но ты можешь быть ковриком, если так хочешь… А если я разрушаю твои планы, твои чувства, жизнь и здоровье… извини. Тогда это у тебя не любовь. И мы пойдём лечить душеньку… Роста душевного он захотел. С чего?... Боже дай мне сил. …
– Я кое что видел и не могу быть спокойным, – начал Матвей.
– Что?
– Ты была очень красивой на видео… Лиза.
– Ясно.
Лиза слезла со спины уселась и расстроено уткнулась в планшет.
– Что тебе ясно, кошка?
– Мышка!! Ты даже… Я тебя отпускаю везде, вы с Элькой… все время вдвоём, я тебе верю, и ей тоже… Так почему ты … Матвей, мог бы спросить, если это тебя так расстраивает!
– И как я у тебя спрошу? Почему ты в них, когда меня нет дома?
Лиза покачала головой.
– Да я в сережках, когда тебя нет дома. И я забыла, что я в них!
– Почему? – Матвей перевернулся на спину, заложил руки за голову и внимательно смотрел из под ресниц без тени улыбки на лице.
– Марсель утром всегда бежит к нашей дочери Кате. Она эти сережки взяла у меня еще на Новый год, хотела надеть. Не решилась. Оставила у себя. Маленький поросёнок достал все коробочки, нашел. Прибежала Аня… Начала с ними играть… И с другими тоже. Но эти ей больше всех понравились. Она сказала, что Лилии прокололи ушки, а ей нет. Стала просить меня ей проколоть. Я сказала «Только с папой». Она сказала, чтобы я надела. И я надела. Потом сняла, а она сказала «Надень» я хоть полюбуюсь. Я их не чувствую. Камни должны быть тяжелыми, а они лёгкие, за волосами не чувствую почему-то. Но когда ты только посмотрел на экран, я сразу … вспомнила. И сняла, когда дети спать легли…. Матвей… Сегодня нельзя у тебя ничего попросить?
– Всегда можно, – взгляд Матвея стал виноватым.
– Поставь камеры, а? …Ради своего спокойствия. И … позволь мне на денек слетать к сестре и подержать на руках их сыночка?
Следующая главаhttps://dzen.ru/a/ZeDTp0VNR0GzxJn4?share_to=link