Глава 18
Мы вошли в мастерскую отца вместе с Бором. Посреди помещения, над углями жарилось мясо, я подошла ближе к камням костровища, поскольку было совсем не жарко. Села на низкий табурет, отец и Бор тоже сели у тепла. Я ждала, и одновременно боялась разговора.
- Сири, как зовут твоих родителей, и где они? – Бор смотрел мне в глаза. Я опустила взгляд на угли, потом начала переворачивать мясо, висящее на крючках.
- Прекрати, сядь обратно, - Бор был в ярости. – отвечай на мой вопрос.
- Я думаю, они ушли в миру, и сейчас смотрят на меня сверху, и переживают, что какой-то хам орет на меня, и пугает меня, - я посмотрела на Севара, надеясь найти в его взгляде поддержку, но тот сидел, опустив голову, и только по тому, как вздымалась при дыхании его спина, было ясно, что он переживает.
- Где у Брана смешная родинка в виде рыбы? – Бор смотрел на меня безотрывно, и я поняла, что врать сейчас бессмысленно.
- Я… не знаю… Бор…Я не помню. После того удара я ничего не помню. Как будто до этого дня меня не было. – пока не будем рассказывать о другом мире, иначе, меня ждет местный Кащенко.
- Откуда ты взяла печь, одежду, откуда новая еда и то, что ты знаешь о таарах? – он встал, и начал ходить вокруг очага.
- Я не знаю откуда. Просто смотрю, и вижу, что можно сделать вот так, и оно получается. Само. – я перестала следить за его передвижением, и уставилась на угли.
- Само? И с топором выбежало то самое Само? Сири, да ты же трусиха, каких свет не видывал, ты боялась даже жуков. Бран тебя оберегал от каждого дуновения ветра, а ты слушала его сказки, широко открыв глаза. Да ты же просто делала что тебе говорит Иста, - он остановился, и смотрел на меня, - Кто ты сейчас?
- Я не знаю. Я очнулась у вас дома, и не помнила ничего…
- Ну что ты заладила, Сири, - перебил меня Бор, - и давай поговорим про тааров, которые, кстати, и забрали твоих родителей, когда тебе было на пять холодных больше, чем Юте. Бран привел тебя к нам из схрона, в который тебя спрятал отец, и завалил камнями. Хорошо, что он надеялся, и искал тебя. Ты жила у нас три года, пока Бран учился на Среднем море у мастера делать лапахи. Потом он приехал, и вы поженились. Наши мать и отец берегли тебя как родную дочь, а ты была самым неуклюжим и неумелым существом на Севере.
- Значит, мне двадцать шесть лет, - я не смотрела на них больше, я думала о том, что пережила эта девушка, потеряв родителей в пятнадцать лет, а потом потеряв любимого человека. Что он говорил ей, когда уплывал? Он обещал вернуться?
- Вот что ты сейчас сказала, Сири? – Бор наклонился ко мне.
- Бран обещал мне вернутся? – я очень размыто проговорила вопросительную часть предложения, и Севар поднял голову, он точно услышал утверждение в предложении.
- Да, и мне он обещал вернуться, Бор. Я не отступлю, и буду ждать его. – Севар встал, и вышел из мастерской.
В мастерскую вошли двое мужчин из людей Драса, занялись мясом, Бор попросил одного из них позвать Драса в мастерскую. Они вышли, и через пару минут к нам вошел Драс.
- Она не помнит ничего, Драс, она не помнит ничего из жизни до момента, когда ее нашли с разбитой головой, но она видит, что таары представляют опасность. Я не спал сегодня, несмотря на то, что устал, и моя жена меня обнимала и грела. Я не мог заснуть, потому что Сири сказала то, что я не мог сказать словами. – он сел, и взялся за голову.
- Бор, что ты не мог сказать? – Драс сел рядом, и дернул его за руку, чтобы он посмотрел на него.
- Меня что-то беспокоило, я не знаю, что. Но когда в прошлый холодный мы были на ярмарке, мне не понравилось там все. Люди веселятся, продают свой товар, а купцы из-за моря только смотрят, ходят и смотрят. Они одеты так дорого и красиво, но не продают свои ткани, у них длинные ножи, которыми можно убить медведя, но они не продают свои ножи. Им не нужны деньги и товары. Сири правильно все сказала тебе.
Значит, Драс выложил ему все о нашем разговоре. Интересно, как он ему это представил? Мол, твоя сумасшедшая родственница несет бред, ты бы ее успокоил, или иначе?
- Да, она может и права, Бор, только мы сейчас ничего не можем поделать. Наше оружие – молоты, пики и ножи, некоторые могут пользоваться длинными ножами, которые куют кузнецы, но они тяжелые. У нас мало лошадей для армии, у нас мало людей. Люди не охотно идут в нашу дружину, они считают, что васары не тронут их деревню. Когда весной на землях карла Фара из деревни увели весь скот, а детей увели, соседние деревни начали держать скот в лесу, как и припасы. Наделали схронов, и продолжили жить. Можно набирать армию за деньги, но у нас нет денег сейчас.
- Армия за деньги, карл Драс, это худшее, что можно придумать сейчас. Потому что такая армия продаст наши земли, как только найдется покупатель.
- Я не знаю, что с тобой случилось, девочка, но мыслишь ты сейчас, как не могут мыслить все мои люди, в том числе и ты, Бор. – он оглянулся на Бора, тот не поднял глаз.
У меня есть несколько предложений, только давайте обсудим их чуть позже, когда все ваши люди заснут после ужина, - время от времени заходили мужчины, снимали и вешали мясо, добавляли угли из соседнего очага. Я встала, и направилась в дом. Снег шел второй день. Я подставила лицо под непрекращающийся танец снежинок, и наслаждалась тем, как они, тая и скользя ручейками со лба и щек, остужают разгоряченное от углей и разговора лицо. Я смотрела на реку, на бортах судна лежал снег, и оно выглядело сейчас, как новогоднее папье-маше в торговом центре. Казалось, сейчас я моргну, и вокруг него заблестят шары, и голос из динамика запоет голосом Синатры про то, что снег идет. Слезы сами потекли по лицу. Сзади меня подтолкнул Драс, и обняв за плечи, повел к дому.
Мы славно поужинали, и я была даже на подъеме, поняв, что не все так плохо, как я предполагала, и у нас есть шанс. Севар успокоился, увидев, что Бор разговаривает со мной, и Драс больше не шутит над моими словами и поступками. Иста не встречалась со мной взглядом за столом, пока мы вместе не оказались за печью, в кухонке, и там я ее не прижала с вопросом:
- Иста, что случилось, почему ты избегаешь меня?
- Прости, но мне пришлось сказать Бору, что ты ничего не помнишь, потому что он начал выпытывать у меня – не веду ли я себя странно, не говорю-ли о том, что я жила в другом месте. – Иста смотрела на меня широко раскрыв глаза. – Я просто рассказала, что тебе снились сны, в которых Доха учила тебя делать печь и пряжу.
- Перестань, Иста, все хорошо. Ты молодец, что рассказала. Не переживай, мы поговорили. – я обняла ее, и она расслабилась, опустила плечи, и тоже обняла меня.
Мы пряли, и ждали, когда толпа мужчин уляжется спать. Когда все начали стелить шубы на лавки и солому, Бор посмотрел на меня, оделся, и вышел из дома. Я тепло оделась, взяла ведро, якобы отправилась по делам, и вышла в направлении мастерской. Бор уже зажег очаг, и сел напротив огня. Я навесила над огнем котел с водой, чтобы заварить чай. Мы молча сидели, и смотрели на костер. Драс вошел, стряхнул с шубы снег, сел напротив меня, и молча смотрел на меня сквозь языки пламени, лижущими дно котла.
- Что ты хочешь нам рассказать, Сири? – наконец голос Бора был действительно серьезным по отношению ко мне.
- Думаю, что в одну из летних ярмарок таары нападут на наши земли. С каждым годом их приходит на наши берега все больше. Во время ярмарки большинство мужчин на берегу, на открытии, лошади в лесу с мальчишками, женщины остаются дома одни с маленькими детьми.
- А что им нужно от наших земель, Сири? – Бор действительно недопонимал, - неужели за морем мало территорий?
- Я не знаю, может им просто нужны рабы, или земли, или просто мы не знаем, что в недрах земли есть какие-то материалы. Почему Тирэс не запретит им увозить людей в рабство? – обратилась я к Драсу.
- Тирэс уже стар и давно ничем не управляет. Все его дела ведут минисы, и, скорее всего, получают от тааров не мало, чтобы закрывать глаза. В прошлый холод Тирэс говорил с карлами, и мы просили его выделить людей для охраны дороги, но он сказал, что не зачем, васаров мало, а большинство проблем от пьяных дружин, которые от нечего делать заводят драки. – Драс говорил вполне уверенно, со знанием дела.
- Нужны хорошие лошади и карты, чтобы мы, в случае наступления, могли быстро покинуть деревни и уйти дальше на север. Нужно собрать больше людей, которые поверят вам, так мы сохраним жизнь многим семьям. – военачальник из меня был смешной и глупый, но какие-то азы понимания процесса, мне казалось, были известны всем. Если не можешь защищаться, просто быстро беги.
- Севернее земель карла Оруса холодные леса и горы, но там есть реки. Только все они текут к Среднему морю, и против течения идти за горы очень долго. Мы можем собрать своих людей, и пройти туда в холод. Нам необходимо при потеплении быть на дорогах из Сориса, чтобы не допустить хоть часть васаров на наши земли. – Драс встал, - пора спать, утром нужно выдвигаться.
- А если собрать всех карлов, и рассказать им, что беда близко, что пора объяснить людям, на сколько это страшно.
- Я попробую, Сири. Я встречусь с карлами у Среднего моря, - он вышел из мастерской, а я налила горячий чай себе и Бору.
- Люди не покинут свои дома, это самое сложное, что можно сделать, Сири, - он вышел за Драсом, и я осталась одна.
Утром мы проводили Драса с дружиной, прекрасное судно отчалило от нашего пирса. Кромка воды у берега уже схватилась льдом. Я была даже рада, что эти чужие люди ушли из нашего дома.
Весь день мы занимались шерстью, отец с Бором и Варасом - мужем Космы и их сыном, ушли в лес.
Иста и Юта учили новых прях, я пряла и стирала новые мотки шерсти - дома стало спокойно.
Через день Юта обошла всех наших вязальщиц, забрала носки и чулки, дала новые мотушки, рассчиталась за работу. теперь дома у нас было почти пятьдесят пар носок. За месяц мы точно сделаем много. Одеяла шли медленно – девочки ленились. Я показала Юте как делать полоски, ромбы, и она должна была научить девочек, вяжущих одеяла, делать их разнообразными. Пока черный с белым.
Через неделю, когда жизнь в деревнях замерла, к нам потянулись женщины из соседних деревень – с земель Драса. У нас оставались на двое – трое суток по пять, а то и по восемь человек. Пряли мы впятером, руки до свитеров не доходили, я просто не успевала. Когда набралось триста пар носков и чулок, я решила работу по свитерам разделить между вязальщицами. Одни вязали спинки и перед, другие рукава, дома я сшивала их, и навязывала воротники. Юта была неумолимым отделом качества, и не брала плохую работу – терпеливо показывала снова и снова. Ранним утром Юта объезжала деревни, чтобы днем прясть.
Оставалось пятьдесят дней до зимней ярмарки. По моим расчетам, шел январь. Я только сейчас поняла, что вообще не знаю календаря. Дни отчитывались палочками в коробке. Иста принесла деревянный ящик, в котором были связки палочек, похожих на счетные. Сто дней длится сезон. Четыре сезона. Четыреста дней в году. Отлично, год длиннее, чем у нас. Закончившийся сезон завязывают ниткой, а спутать что сейчас – лето или зима – очень сложно. Ну хоть так.
- Иста, я бы точно забывала перекладывать палочки каждый день, - я улыбнулась, глядя на нее.
- Когда умерла мать Бора, этот ящик перешел ко мне, как к старшей женщине, если умру я, ты должна будешь следить за днями, - она аккуратно сложила в отдельный отсек связанные палочки, и в отдельный отсек палочки от прошедших дней. Летоисчисление начинается весной, потому что была расчата последняя связка. Я посчитала палочки в отсеке текущих дней – шел двадцатый день зимы. На семидесятый день зимняя ярмарка ремесленников. Там будет то, что люди сделали за осень и зиму.
Дни текли как масло сквозь пальцы, становилось холоднее, и в самые холодные ночи мы выдвигали кровати ближе к печи, на половину оставляя их в комнате, как говорил один великий полководец: «держи ноги в тепле, а голову в холоде».
Щели в стенах служили для доступа воздуха и хоть какого-то света. Но в них безбожно дуло. Я достала отрез грубой белой материи, натерла свечкой, и попробовала натянуть на большую щель у входа. Как в анекдоте про Штирлица, «дуло исчезло». Иста посмотрев на меня, тоже начала натирать свечой ткань, потом мы осмелели, растопили свечу, и обмакивали там ткань. Сразу фиксировали между досками, и получалось достаточно непродуваемое окно. Но этого было мало.
Я ждала, когда же будет готов прототип дома – наша первая баня. Сначала окно нужно будет завешивать такой вот тканью, а потом найти и опробовать бычий пузырь. Я не сильно надеялась на мочевой животного, потому что режут их только в начале зимы, и крайне редко, бычки маленькими уходят под нож, так как овец держать проще, и растут быстрее.
Отец отошел от работы с бревном, ему необходимо было заниматься строительством и ремонтом телег. Бор нанял мужиков из деревни, которые пошли за ним с удовольствием, и большинство – не за деньги, а уж больно понравилась им идея дома без щелей. И как только они начинали говорить про дым, Бор отправлял их к моей печи.
Бревна уже были на берегу реки, за навесом, и топоры стучали беспрестанно – вырубали чаши в бревнах, примеряли, и снова стучали. Боялись выбрать много, чтобы не идти снова за бревном, не чистить кору.
Еще через десять дней, у нас в связках лежали четыреста чулок, двести носков, три свитера, и наконец, Юта привезла от девочек пять одеял. Сейчас, набравшись опыта и скорости, они начнут вязать быстрее. Я не чувствовала рук, и засыпала, как только касалась подушки своей, уже сильно обросшей головой.
Вечером я попросила Исту побрить мне голову и постричь так, как было до этого. Она уверенно наточила нож, и лучше любого цирюльника оболванила меня «под мальчика». Раз я жду мужа, значит жду. Да и проще тут, без расчески нормальной, с такой прической. Шапку почти весь день не снимаешь, а дома кандибобер из ткани на голове завернешь, и тепло, и симпатично, как мне казалось.
Наконец, мужчины закончили сруб. Он стоял на бревнах, и мы не раз лазили под ним внутрь. Место для бани было достаточно. Мха зимой не найдешь, но у нас найдутся старые веревки, ими и проконопатим баню на первое время. Они начали рубить стропила, а Бор подбирал бревна для пола, и стесывал с них одну сторону. На маленькой баньке, как муравьи, суетилось не меньше десяти человек. Были и те, кто приходил просто посмотреть, но так проникались, что посмотришь, зевака уже подает бревна, и ищет свободный топор. Севар радовался, что снег возле дома теперь не нужно убирать,так как с утра и до вечера у нас люди все притаптывают, сейчас у нас чистая белая площадка аж до реки, возле которой стоит банька.
У меня все больше времени было на созерцание. Это удивительный мир – достаточно разнообразный, холода в меру, может чуть прохладнее, чем зимы на юге, просто снег валит стеной, а ниже десяти градусов мороза я так и не почувствовала. Может ночами и было холоднее. Люди, которые живут только своей семьей, и своим ремеслом. Они не просто не пытаются, они даже не знают, что можно соперничать, бороться за власть.
Меня тянуло севернее, и я не могла дождаться прихода Драса, чтобы до ярмарки сходить за земли Оруса. Люди там промышляют охотой в большей мере, чем животноводством, значит зверя в лесах много. Там прекрасно растут овощи и пшеница, но люди мало ее сеют.
Еще через пару дней, мы начали складывать печь в нашей новой бане, я объяснила Севару про лавки, и про окно, которое будет закрываться на глухо ставнями из досок во время, когда баня топится, и открываться, когда нужно пойти мыться. Мы с Истой сшили два слоя материала, пропитали маслом. Конечно не очень светло, но помыться можно, и все видно. От снега и солнца за окном очень ярко. Вырезали под самым верхом окно – отдушину, и решили пока затыкать ее тряпками.
Бор с удовольствием занимался настройкой трубы, и похоже, если бы не полная темнота, он и ночью строил, и строил.
Подтапливали по чуть, чтобы глина просыхала, а не замерзала. Носили угли из дома, и клали на них тонкие поленья. Пол оставили со щелью под скат, а снаружи, камни, на которые поставили баню, тоже замазали глиной. Но холод вносил свои коррективы, и пришлось пока закидывать снегом наш фундамент, а потом догадались полить его водой. Корка получилась отличная, и не пропускала под наш новострой ветер и холод.
Наконец, решили испробовать, поставили на плитняк над печью котел, развели огонь. Печь загудела. Отлично, нужно принести сюда бочку, и в нее натаскать воды. Она тоже немного нагреется. Мы с Истой приготовили свежие ткани для полотенец, и я показала им, что можно плескать на камни, и в бане станет совсем жарко, и можно хорошенько прогреться, а потом уже намыливаться. Эх, жаль веников не сообразили.
Первой отправили меня с Истой, чтобы я все показала ей, а потом она покажет Бору, а тот, в свою очередь, научит отца.
Иста боялась, не могла дышать, и как только я плескала на каменку, сразу закрывала лицо руками, от чего становилось еще хуже.
- Иста, смотри на меня, носом тихонько вдыхаешь, через рот выдыхаешь. На себя не дышишь, иначе просто обожжешься. – Я говорила спокойно и уверенно, и она успокоилась, а через несколько минут просила добавить отвара на каменку.
Вышли мы с ней завернутые в чистую ткань и плащи. Стояли и пили горячий отвар прямо на берегу. Я пошла в дом, а ей предстояло сейчас еще раз пройти курс с Бором.
Дома я прижалась к печи, и заснула сидя. За последние три месяца, я наконец, была чистой по-настоящему.
продолжение