Мысли в контексте персональной выставки в галерее А3 в Староконюшенном
Текст: Галина Мумрикова
- По поводу истинной спонтанности…
Разлюбив групповые выставки, пока еще хожу на персональные. Если приглашают, тем более. Хорошо, конечно, когда художник знакомый. Тогда все проще. Но когда его не знаешь, то ныряешь в Инет и находишь, что нужно, чтобы прийти на выставку хоть с каким-то багажом.
Итак, «Михаил Новокщенный. Живопись». Учился на Северном Урале, потом в питерской «Репе» на факультете графики.
Для начала обнаружилось, что у художника есть свой сайт. Ну что ж, начинаем знакомиться. Упс! Спотыкаюсь, еще ничего не увидев толком. Спотыкаюсь буквально на первой же странице: «…Это картины о том, что искусство переживается человеком как своё собственное живое тело, что оно стало самим телом человека и его современным обличием. А.Балашов». Вот я даже в страшном сне не могла предположить, какая сложная штука искусство – и тело, и обличие. Впрочем, А.Балашов не одинок в своем устремлении объяснить творчество так, чтобы было ничего не понятно. Я нашла вообще запредельные «перлы». Например, такие: «…Работы Михаила Новокщенного – это опыты психопластики; возможно, они находятся в области, пограничной культурному комплексу магической реальности с ее нарративностью…». И дальше в том же духе. Потуги автора сиих слов мне понятны – поразить читателя своей научной осведомленностью. Вот только причем здесь художник, который вряд ли, взявшись за кисть, думал о создании того самого «культурного комплекса» с его магической реальностью (почему, кстати, магической, почему не просто реальностью без всякой магии и нарратива).
Дальше – больше. Читаем: «…Художник работает с действием, в котором преобладает спонтанность и не действителен артистический жест; он говорит о свободе художественного действия, в которой рождается человек, то есть он обращается к тем событиям культуры, которые осмыслены, но не заучены». Вот как можно лихо «упрятать» нормальное стремление любого художника обрести свободу – свободу осмысленную, настоящую, выстраданную.
И еще одно изречение (вроде бы от куратора): Михаил является художником, который подробно прорабатывает затронувшую его тему и далее изображает свой предмет изучения в пространстве холста, используя: масло, акрил, алкидную эмаль. Работы мастера всегда связаны с движением. Мастер старается отойти от личных содержаний в своей работе, чтобы обрести свежий взгляд…». Пусть мне автор этих строк объяснит, что такое «личное содержание» да еще и во множественном числе, от которых художник, якобы, отходит, чтобы обрести, оказывается, свежий взгляд. И потом: что значит – работы мастера связаны с движением. Ну если автор имел в виду движение кистью, то да – связаны, конечно. И о каком еще движении можно говорить в принципе? В каждом полотне заключено движение – движение мысли, чувства, мировоззрения в целом. В каждом. У каждого художника.
А как вам такое изречение: «…Выбрав для себя интересную форму, автор прорабатывает ее по-разному, исследуя вариативность восприятия этой формы…». Неужели художники еще и такие вот explorers? Успевают даже отслеживать «вариативность восприятия». Кстати, чьего восприятия? Они ж пишут для нас с вами, а не для мастерской.
Да, наверное, художник может работать и спонтанно, и по плану, и чего-то там исследовать тоже может. Он должен работать. В любом случае. А истинная спонтанность – есть ли она, надо ли ее искать, можно ли ее взрастить в себе – это все из области, скорее, психологии, нежели искусства, и живописи, в том числе.
- Устами младенца…
Так получилось, что на вернисаж мне пришлось идти с восьмилетним внуком. Он смотрел картины, подражая взрослым, пока я не спросила, что же ему понравилось, а что нет. Для меня было весьма неожиданно, что он указал на такие полотна как «Созерцание», «Фортуна», «Бухта» и «Точка вращения», которые, на мой взгляд, никак не вписывались в сферу понимания ребенка. Обычные. Неяркие. Почему? «Они классные, настоящие», - сказал мой второклассник, который сам пока ничего, кроме акварелек, не рисовал. И куча вопросов: что такое масло, акрил, темпера, а главное – как. Как это создается? Я тоже хочу научиться. Повертевшись около серии «Крылья» и поглядев на цветных бабочек, он сказал, что все они – для женщин, в «Интерпретациях» не понял ничего, но внимательно рассматривал.
Поскольку мне самой всегда нравилась «Девушка с жемчужной сережкой», которая вот уж сколько времени не дает покоя никому и будоражит воображение, то про несчастного Яна Вермеера (хотя, почему несчастного, он же был весьма успешен) я внуку рассказала, но ребенку вот так с ходу перекинуться в 17 век было довольно трудно. По дороге домой внук интересовался, когда же он сможет нарисовать картину маслом, где ж можно посмотреть настоящую девушку с сережкой и почему художники рисуют сериями. «Как кино?» - спросил он.
- По поводу серийности
Так все же – почему художники пишут иногда картины сериями? Это реально не кино, где есть сценарий, развитие сюжета, интрига. И нередко начинается какая- то свистопляска: серии дают название, а в ней работы под номерами. Бухгалтерия, а не разговор о живописи. Серия, конечно, удобна. Например, одно и то же, но раскрашенное по-разному, благо палитры хватит надолго. Если опять же коллекционер запал на какое-то полотно из серии, естественно может возникнуть желание приобрести ее всю (снова финансы).
Абстракция, как правило, заглатывает все: серийные произведения, одиночные, с элементами реализма и т д. Она – всеядна. И неприхотлива в смысле сюжетов. Какой сюжет у абстракции? Как сойдутся звёзды, вернее, линии на холсте. Подойдёт любое название, которое хоть как-то передаст состояние души. Стоп! Нет, ребята, не подойдёт. Чуткий зритель за версту почует фальшь и художнические потуги оказаться «впереди планеты всей». А ты окажись впереди нашей души, и мы с благодарностью примем все: серию, не серию, картинку без названия, темную, светящуюся, - любую. Если она – искренняя.
На этой выставке Михаил Новокщенный показал работы шести серий, из которых «Отражения» и «Интерпретации», на мой взгляд, самые интересные. Особенно «Амстердам». Да, он такой, странный, серый и яркий одновременно, в котором вроде бы везде вода, но на самом деле где даже камни, даже велосипедные парковки как бы источают запахи былого, перемешанные с днем сегодняшним – с неизменной торговлей, суетой, туристами, музеями, уютными мостиками, шумными трамваями. Где люди не мешают друг другу – вот что бросается в глаза и запоминается. Именно такой Амстердам. Как отражение его внутренней жизни. Не знаю, можно ли было этак спонтанно запечатлеть и Ниццу, и Монако, не уверена. Впрочем, какое это имеет значение? Никакого.
Вот и «Интерпретации». A la оммаж? Опять же, неважно. Пусть будет интерпретация как дань уважения. Глядя на такую интерпретацию «Девушки с жемчужной сережкой» мне захотелось задать вопрос: как бы сам Ян как представитель золотого века голландской живописи, мастер бытовой живописи, отнесся бы к такой вот картине, написанной в 21 веке? Вот – как? Вопрос, конечно, риторический. У Вермеера что ни полотно, то загадка. И в интерпретации тоже загадка. На оригинале полотна «Женщина, держащая весы» женщина ведь стоит на фоне картины Страшного суда. Почему – никто и по сей день не знает. В интерпретации из буйного нагромождения цвета на нас смотрят уже две женщины, заглядывающие в прошлое, в середину 17 века, когда жизнь была другая, но всегда было незыблемо золото, богатство, любовь. Может, и эта картина о любви, а весы лишь повод о ней никогда не забывать?.. Тоже вопрос риторический.
Что-то я задаю сама себе много вопросов. А надо бы зайти в галерею и просто взглянуть еще раз.
Выставка работает до 17 марта
#выставки#искусство#изобразительное искусство#Михаил Новокщенный#галерея А3#