Сестры. СССР, 1957. Режиссер Григорий Рошаль. Сценарист Борис Чирсков (по роману А. Толстого «Хождение по мукам»). Актеры: Руфина Нифонтова, Нина Веселовская, Вадим Медведев, Николай Гриценко, Владлен Давыдов и др. 42,5 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Дважды лауреат Сталинской премии режиссер Григорий Рошаль (1898–1983) за свою долгую творческую биографию поставил больше двух десятков фильмов. Но самой зрительской у него оказалась первая часть трехсерийной экранизации романа Алексея Толстого «Хождение по мукам» под названием «Сестры» (1957). Остальные две части – «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро» такого успеха у аудитории уже не имели, хотя тоже вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент. Четвертым фильмом, попавшим в эту тысячу лидеров советского проката, у Г. Рошаля была «Вольница» (1956).
«Сестры» (1957) – первая часть масштабной экранизации романа Алексея Толстого «Хождение по мукам» в режиссуре Григория Рошаля. Миллионы зрителей привлекали в этом фильме не только сюжетные перипетии весьма драматичного для России времени, но и впечатляющая актерская игра исполнителей главных ролей – Руфины Нифонтовой (1931-1994), Нины Веселовской (1937-2022), Вадима Медведева (1929-1988) и Николая Гриценко (1912-1979).
С тех пор роман «Хождение по мукам» экранизировался еще дважды, уже в виде телевизионных многосерийных фильмов: в 1977 и в 2017 годах, однако телеверсии нисколько не заслонили фильм Г. Рошаля, в котором каждое поколение открывает что-то своё…
В год выхода «Сестер» в прокат литературный критик Владимир Щербина (1908–1989) писал в газете «Правда», что, несмотря на верный прореволюционный пафос фильма, в нем «не все массовые эпизоды художественно убедительны. Наиболее серьезные претензии здесь можно адресовать кадрам «символического» характера. По большей части эти кадры оказываются чуждыми реалистически колориту повествования» (Щербина, 1957: 4).
Далее В. Щербина посетовал, что «в фильме образ Бессонова (В. Давыдов) упрощен», зато «образы Кати (Р. Нифонтова) и Даши (Н. Веселовская) радуют в фильме своим глубоки лиризмом» (Щербина, 1957: 4). А «авторы фильма «Сестры», стараясь как можно полнее передать внешнюю сюжетную канву романа, иногда осуществляют это за счет его внутреннего психологического наполнения. Отсюда нередко возникает впечатление недоговоренности, незавершенности образов, фрагментарности киноповествования» (Щербина, 1957: 4).
Кинокритик Л. Погожева (1913-1989) была более благожелательна к «Сёстрам», но и она отмечала, что в этом фильме «есть ненужная иллюстративность в сценарном решении ряда эпизодов. Неудачными, поспешными являются сцены, которые рассказывают о войне, о плене, о побеге Телегина из плена. Мешает отсутствие необходимой тонкости, психологической нюансировки в актерском исполнении ролей Телегина и Даши. Красочность, колоритность сцен иной раз перерастает в ненужную нарядность, пестроту. Хотелось бы более смелого освоения второго плана, глубины кадра, большей смелости в мизансценировании. Некоторые сцены отличаются статичностью решения. Все это, бесспорно, досадные просчеты хорошего фильма» (Погожева, 1957: 34-35).
Сегодняшние зрители, споря о «Сестрах» (как, впрочем, и обо всех экранизациях «Хождений по мукам»), как всегда разделяются на два противоположных лагеря: «за» и «против».
«За»:
«Мне очень нравится эта экранизация. Режиссеру удалось не только донести до нас дух того времени, но и показать героев фильма живыми людьми со своими сомнениями, со своими переживаниями. После просмотра этого фильма долго находилась под очарованием от игры Нифонтовой» (Алефтина).
«Великолепно сыгранный фильм, сколько ни смотрю его – восхищаюсь натуральной игрой всех артистов! При теперешнем просмотре, … прекрасно зная содержание книги и фильма, просматриваю не передний план действий, а – второй план, боковых участников эпизодов, дальний план – великолепно все играют, просто живут на экране…, захочешь придраться к чему – не получится! Ну, живут люди на экране – и всё тут!» (Мемо).
«Против»:
«Фильм не понравился, актеры какие–то одинаковые и незапоминающиеся, к середине фильма я уже начал путать Телегина с Рощиным, а Даша как будто только что с комсомольского собрания» (Дмитрий).
«Фильм Рошаля – это Толстой–лайт. Осилить три увесистых тома «Хождения по мукам» сможет не каждый старшеклассник. А тут потратил всего лишь три часа и получил более–менее понятное представление обо всей книге. … Рошаль вообще много снимал по заказу, всякие биографии, разного рода нравоучительные фильмы. Это все конечно для старшеклассников, вступающих в жизнь» (Пасквилянт).
«Этот фильм может нравиться только людям старшего поколения, нам это кажется уже слишком театральным» (Екатерина).
Киновед Александр Федоров
Тихий Дон. СССР, 1957–1958. Режиссер Сергей Герасимов (сценарий по одноименному роману М. Шолохова). Актеры: Пётр Глебов, Элина Быстрицкая, Зинаида Кириенко, Людмила Хитяева, Наталья Архангельская, Алексей Благовестов, Даниил Ильченко, Анастасия Филиппова Игорь Дмитриев, Михаил Глузский и др. 42,4 млн. зрителей за первый год демонстрации (в пересчете на одну серию).
Режиссер Сергей Герасимов (1906–1985) поставил два десятка полнометражных игровых фильмов, 12 из которых («Семеро смелых», «Маскарад», «Молодая гвардия», «Сельский врач», «Тихий Дон», «Люди и звери», «Журналист», «У озера», «Любить человека», «Дочки–матери», «Юность Петра», «В начале славных дел») вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент.
«Тихий Дон» стал самым кассовым в кинобиографии Сергея Герасимова, снявшего немало популярных у зрителей фильмов. Вслед за романом М. Шолохова С. Герасимов ломал сложившиеся в советском кино стереотипы, что положительные персонажи (красные) — обязательно носители передовых коммунистических идей, а отрицательные персонажи (белые) — носители антигуманных идей. Персонажей в фильме практически не разделяет ни социальный, ни материальный статус (и с одной, и с другой стороны — донские казаки), мало чем отличается и их лексика. Белые персонажи выглядят, как правило, достойными противниками… Масштабный «Тихий Дон» С. Герасимова был по тем временам довольно жестким по фактуре: метания Григория Мелихова между красными и белыми воплотили в себе трагедию братоубийственной гражданской войны. И тут резко врезался в зрительскую память эпизод, где персонаж М. Глузского перед расстрелом кричал в лицо своих революционных убийц всё, что думал и о большевиках, и об их вожде Ленине…
«Советский экран» восторженно встретил премьеру «Тихого Дона», отметив, что это фильм «по своей идейно–художественной значимости и эпической монументальности, бесспорно, являет собой новый этап в развитии советской кинематографии» (Советский экран, 1957, № 22: 2–3).
Киновед Семен Фрейлих (1920-2005) был убежден, что «образ Григория Мелехова — главное достижение картины. … Глебов понял глубину образа и передал ее на экране. Это тем более удивительно, что актер ранее не исполнял значительных ролей в кино. Скажем прямо, в первых сценах картины его принимаешь холодновато и не очень ему веришь. А после картины не допускаешь мысли, что мог быть выбран другой актер. И невольно думаешь о чутье режиссера Герасимова, открывшего Тамару Макарову, Сергея Бондарчука, Николая Рыбникова, а теперь — Петра Глебова. Глебову особенно тщательно пришлось вчитаться в роман Шолохова: с жизнью его героя связано прямо или косвенно все в романе — от первой до последней страницы. Он в своем Григории дал нам почувствовать и черты отца и деда, родословная которых описана в романе, — их патриархальную ограниченность и свободолюбие трудового казака. … Сведения, вычитанные из текста и подтекста романа, не стали конспектом, куда актер периодически заглядывает. Материал романа он сделал своим и поэтому свободно живет в образе. В любой ситуации, воспроизводящей ли роман, или новой, он ведет себя так, как мог вести себя лишь Григорий Мелехов. Глебов в фильме живет самочувствием Григория. … Его герой нигде не «разоблачает» свои слабые стороны, но нигде и не демонстрирует свои достоинства. … Герой живет таким, какой он есть. Дело здесь не в объективизме, а в исторической конкретности. Актер как раз очень точен … в своем отношении к Григорию, но свое отношение выражает с художественным тактом. Он не разделяет свет и тень, то есть не схематизирует, а показывает наступление тени на свет» (Фрейлих, 1958).
Кинокритик Людмила Погожева (1913–1989) писала, что в «Тихом Доне» «Герасимов не обошел и не приглушил драматические ситуации романа, и вместе с тем фильм — это не копия романа, не иллюстрация к нему, если не считать нескольких неудавшихся сцен во второй серии, а качественно новое произведение, в котором часто мы встречаем иное, нежели в романе, сцепление эпизодов, иную группировку некоторых образов. В своей работе Герасимов стремился отыскать и вскрыть драматизм каждой отдельной сцены, сохраняя при этом эпическое строение целого. … В фильме «Тихий Дон» язык героев передан во всей его полноте и конкретности. Не приглаживая социальных конфликтов, С. Герасимов не пригладил и языка героев, более того, он взял за основу сценария роман не в его последней редакции, где кое–какие областнические выражения были убраны, заменены общелитературными, а в более ранней. Герасимов не побоялся возможного упрека в грубости языка героев. Она была нужна ему, эта внешняя грубость, для воплощения контрастов и противоречий — слова и чувства, слова и поступков, для выражения сложности изображаемой Шолоховым жизни. И вот, посмотрев на решение отдельных эпизодов в сценарии и фильме «Тихий Дон», на стилистику вещи в целом, на произошедшие в фильме изменения, мы убедились в том, что все это вполне соответствует роману» (Погожева, 1961).
Мнение кинокритика Дмитрия Писаревского (1912–1990) было практически аналогичным. Он подчеркивал, что Сергей Герасимов «избрал принцип точного следования роману. Идя по пути неизбежных сокращений, слияния отдельных сцен, переводя их на язык кинематографа, он стремился не только сохранить сюжет, характеры, драматизм событий, но и передать литературную форму романа. Эта верность духу литературного источника, точное ощущение стиля шолоховской прозы обеспечили киноэпопее Герасимова славу одной из лучших экранизаций советского кино. … Режиссер точно передал приметы казачьего быта, вылепил характеры. Словно опасаясь упустить хотя бы малейшую деталь романа, он почти «дословно» перенес на экран всю событийную часть первых глав «Тихого Дона». Здесь внимание сосредоточено на перипетиях частной жизни, личных отношений героев. Несколько замедленная по ритму, первая серия напоминает эпический запев. В ней только угадывались дыхание широкой жизни, драматический накал событий, которым предстояло развернуться впоследствии. Во второй серии акцент сделан на ином — на больших общественных событиях. Собранные вместе батальные сцены второй и третьей книг романа заполнили все действие. В храпе коней, взрывах и ружейных залпах, в кровавых схватках несколько затерялись, ушли на второй план отдельные человеческие судьбы. В третьей серии не было ни проходных, связующих, что–то разъясняющих или дополняющих эпизодов, которыми грешила первая серия. Кажется, сама жизнь, кипучая, полная трагических противоречий, напряженных страстей, выплеснулась на экран, обжигая горечью, потрясая. Именно в третьей серии фильма слились воедино, синтезировались точность наблюдений, пристальность взгляда первой и исторический размах, масштабность второй серий. Монолитная структура композиции, глубокое философское осмысление материала отличают эту завершающую и лучшую часть трилогии» (Писаревский, 1967).
Далее Д. Писаревский обращал внимание читателей, что в «Тихом Доне» Герасимов «как всегда, пристально внимателен к человеку, к передаче оттенков мыслей и чувств героев. Но здесь его обычная манера тонкого психологического анализа обогатилась новыми чертами. Он пишет не только мелкой, но и крупной, размашистой кистью, передавая дыхание романа, идя от частностей, от деталей к широким и смелым образным обобщениям. Постановка «Тихого Дона» отмечена зрелостью мысли и мастерства. В ней, как всегда у Герасимова, прекрасный актерский ансамбль, первоклассные актерские работы, роли–открытия. … Кинороман С. Герасимова, сохранив эпический размах, образную силу и неповторимый аромат шолоховской прозы, дополнил ее средствами углубленного кинематографического исследования жизни. Этот союз большой литературы и большого кинематографа принес радость млн.м зрителей» (Писаревский, 1967).
В 2006 году кинокритик Юрий Тюрин (1938–2016), хотя уже и исходя из иных идеологических позиций, тоже отозвался о «Тихом Доне» позитивно, подчеркнув, что «с Григорием Мелеховым пришел на экран необычный герой, не изведанный ранее тип личности. Он смешал бытовавшие представления о том, каким должен быть герой – участник Гражданской войны, потому что отнюдь не был образцом преданности коммунистическим идеалам. По законам исторической и человеческой правды фильм показал Мелехова внутри небывалого слома, на перепутье эпох, когда он сам, а не кто–то за него делал решающий выбор, когда чаша весов колебалась, и персонажи кровавой драмы еще не знали, каков будет действительный исход. Такого Григория видел, создал Герасимов с помощью коллектива единомышленников. И на стороне белых, и на стороне красных Мелехов воевал со своим же народом. Тут – трагедия, тупик, проклятие... Повествование о потомственной казачьей семье Мелеховых расширялось до масштабов общей русской трагедии. … Даже при хрущевской "оттепели", даже Сергею Герасимову, пользовавшемуся поддержкой властей, никто бы не позволил показать политику большевизма в отношении к казачеству. Соответственно обрисовка коммунистов на экране далека от исторической правды… И все же в истории русского кино фильм занимает почетное место» (Тюрин, 2006).
Зрители XXI века отчетливо делятся на сторонников и противников «Тихого Дона». Из тысяч отзывов, оставленных на портале кино–театр.ру приведу только два достаточно характерных:
«За»: «Превосходный фильм. Прекрасная работа великого Герасимова. Актёры играют выше всяких похвал. Конечно же, Пётр Глебов, Элина Быстрицкая со своим пробивающим "Грыыыша!". Но меня потрясли небольшие роли, сыгранные гениально. Это роли Михаила Глузского, Игоря Дмитриева и, конечно же, Бориса Новикова. Грандиозно! Запомнились сцены повешенья большевиков и комиссара Подтёлкова, а так же сцена прибытия английских союзников на хутор Татарский. Великий фильм о великой трагедии великой страны» (Андрей).
«Против»: «Тихий Дон», который снял Герасимов, с Элиной Быстрицкой в роли Аксиньи, на шедевр не тянет. Просто хрестоматийная экранизация, без особых удач. Игра Элины Быстрицкой средняя, ни хорошо, ни плохо. Да и остальные актеры также не поразили» (Саша).
Киновед Александр Федоров
Меня зовут Арлекино. СССР, 1988. Режиссер Валерий Рыбарев. Сценаристы: Ю. Щекочихин, В. Рыбарев (по мотивам пьесы Ю. Щекочихина). Актеры: Олег Фомин, Светлана Копылова, Людмила Гаврилова, Владимир Пожидаев и др. 41,9 млн. зрителей за первый год демонстрации (по другим данным – 39,4 млн. зрителей).
Режиссер Валерий Рыбарев обратил на себя внимание в 1980–х («Чужая вотчина», 1982; «Свидетель», 1985; «Меня зовут Арлекино», 1988), но в 1990–х его преследовали неудачи: киночиновники не одобрили заявки на целый ряд игровых и документальных фильмов, были остановлены съемки фильмов «Голос крови брата твоего» в 1992 году и «Опознание» в 1998 году. В 2002 году Валерий Рыбарев поставил драму «Прикованный», но затем опять наступил долгий простой, во время которого он безуспешно пытался снять фильмы «Связной» и «Веселый солдат» (по повести В. Астафьева)…
Таким образом, на сегодняшний день «Меня зовут Арлекино» – самый популярный фильм В. Рыбарева, который только за первый год демонстрации в кинотеатрах посмотрело без малого сорок млн. зрителей.
В конце 1980-х на экраны вышла целая серия фильмов о том, как «трудно быть молодым». При этом, к сожалению, взамен прежних утомительно сусальных штампов возникли новые — «перестроечные». Молодые герои этих лент шокировали окружающих вызывающими манерами, «прикидом», лексикой и косметикой. Он не прочь были «раздавить бутылочку», «уколоться», «оттянуться» на дискотеке, умело «снять» на часик-другой «девочек», «вмазать» кому-нибудь в ухо, или (более крутой вариант) всадить в живот «перо», а то и «завалить пушкой»...
Герои эти жили в убогих квартирках на краю городов, почти всегда рядом с заводской трубой или железной дорогой. У них были сильно пьющие отцы и замученные бытом матери. По вечерам парнишки собирались в группы «металлистов», «люберов», «рокеров», «панков» или «вагонки». Их духовные интересы были близки к нулю и заменены сексом. Они во всем давно уже разочаровались. И, по мысли, киноавторов, являлись типичными «жертвами застоя» и равнодушия окружающих. Я бы мог, наверное, назвать еще с десяток примет «молодежной чернухи» тех лет.
Хорошо, что авторы подобных картин обратились к острым социальным и моральным язвам. Жаль только, что зачастую делалось это на уровне торопливого газетного очерка. Во всяком случае, мне показалось, что Валерию Рыбареву (автору сильного фильма «Свидетель») в драме «Меня зовут Арлекино» подобных штампов избежать не удалось.
Разумеется, можно понять режиссера, который во имя достоверности пригласил на главные роли молодых исполнителей, отобранных по «типажному» принципу. Нельзя не разделить его тревогу за судьбу молодежи.
Правда, остается открытым вопрос: стоило ли выстраивать сюжет фильма столь прямолинейно? К несчастью, сценарные просчеты Юрия Щекочихина, аморфность характеров многих персонажей приводят к тому, что иные исполнители не понимают сути своих героев.
К примеру, Светлана Копылова мечется в трактовке своей героини между подчеркиванием «пэтэушных» замашек и приобщением к «хай лайф» интеллигентной студентки.
Что же касается ударного финального эпизода с изнасилованием, то его сходство с кульминацией из «Рокко и его братья» Л. Висконти, увы, не на пользу «Арлекино...». Валерий Рыбарев решает эту сцену удивительно бесстрастно и холодно.
Иллюстративность, пусть даже во имя самых высоких целей, никогда не приносила успеха в искусстве. Опора на броский, эпатажный штамп — тем паче...
В перестроечные времена кинокритики встретили «Меня зовут Арлекино» бурной дискуссией.
Кинокритик Алексей Ерохин (1954–2000) в «Спутнике кинозрителя» писал о фильме так: «Если вы хотите пристальнее вглядеться в лицо современной молодежи… – тогда это фильм для вас. … Это ведь столь долго вколачивавшая в головы сограждан идея неустанной борьбы («кто не с нами, то против нас») дает свои отравленные плоды, это постоянное прежде деление общества на правых и виноватых отзывается гнилою отрыжкой… аукается теперь волчьи оскалом юных лиц. И неужели у вас хватит совести сказать, что это только их проблемы, боль и вина? Ту, право, есть о чем подумать» (Ерохин, 1988: 3).
Кинокритик Елена Стишова писала о фильме «Меня зовут Арлекино» не менее сочувственно: «Мне близок пафос Рыбарева и его коллег, сценаристов и режиссеров, работающих на материале молодежного протеста. Это пафос сострадания к аутсайдерам, к лишним людям, придавленным кирпичом социальной несправедливости уже в момент появления на свет. Жертвы безвременья, жертвы безверия — кто пожалеет их, кто заплачет над ними, если не искусство, берущее на себя сегодня миссию исповедника в прямом смысле слова? Но пожалеть не означает оправдать. Палач и жертва могут быть в одном лице. Как тут быть? Карать или миловать?» (Стишова, 1989: 12).
Оказалось, что этот перестроечный хит остался в памяти у многих зрителей / читателей. Естественно, каждый из них находился при этом в своем социокультурном поле: одни жили в условиях, похожих на жестокий мир фильма «Меня зовут Арлекино», другие – вне этого мира.
Отсюда и нешуточный спор между 1) теми зрителями/читателями, которые посчитали «…Арлекино» правдивым, и 2) теми, кто и сейчас убежден в его маргинальности.
Вот мнения аудитории первой группы:
– «Меня потряс в свое время этот фильм..."Ночной экипаж", "Роковая ошибка", "Куколка", "Авария, дочь мента", "Асса", "Игла" – правдивые фильмы о том, как мы, молодые, жили в перестроечное время.... и страшно порой было от этой безысходности» (Светлана).
– «Снималась правда, …, а в совке реальная была серая убогая безысходная жизнь. … У нас в деревне в провинции было еще более жестоко, чем в фильме показано. Беспробудные пьянки, драки, наркоманов в начале 1980–х до фига. … Поэтому в фильме еще цветочки только показаны. Мы прошли полный уровень выживания. Это сейчас из–за планшетов стало более спокойно, как многие перешли жить в виртуальный мир» (Е. Соловьев).
– «Фильмы – отражение жизни. А жизнь с началом перестройки началась ужасная! Начался всплеск всеобщей агрессии! Жить стало страшно! А молодежь какая жуткая стала с середины 1980–х, это вообще кошмар! Современная молодежь тоже не идеальная, но та, которая была во второй половине 1980–х – это нечто!» (Л. Шейнкарь).
– «Я школу в 1990 году закончила, … и многое, из того, что показано в фильме, видела сама. Я не говорю, что все показанное правда, я сказала, что точно передано ощущение безысходности» (Светлана).
А вот мнения аудитории второй группы:
– «Для нас эти фильмы были почти шоком – ничего подобного в нашей жизни не было. Грязь, чернуха, пошлость и примитивная грубость – все это было, как мне кажется, воспалённой выдумкой режиссера со сценаристом» (И. Серегин).
– «Я в перестроечные годы тоже был молодым парнем с рабочей окраины. Но на эти фильмы смотрел, как на какой–то паноптикум, потому что ничего даже близко похожего в реальной жизни не видел» (С. Седов).
– «Я тоже был в это время молодым, но почему–то ни гопником ни панком не был, да и ничего такого суперплохого в перестроечное время я не видел, наоборот – было ощущение "глотка свободы", которое потом, в 1990–е, разбилось об суровую реальность тех лет» (О. Макаров).
– «Нормальная жизнь была в провинции на момент выхода фильма. А на то, что показывали в кино, мы смотрели с удивлением: чего бесятся с жиру гоблины? По–другому было все у нас» (В. Назаров).
– «Я 1964 года рождения. В восьмидесятые училась, работала, на жизнь не жаловалась и ни с чем подобным не сталкивалась. Наверное, не по тем компаниям ходила. Да и вокруг меня такого не было» (С. Трофименко).
– «Помойное кино второй половины 1980–х – это тоже вклад нашей киношной интеллигенции в развал всего и вся. Я 1964 года рождения и никакой безысходности в свои 20 лет не ощущал, учились, работали, создавали семьи, радовались жизни. А накопать грязи можно где угодно» (В. Милахин).
– «Не знаю, но лично я с такой чернухой не сталкивалась. Ходили на дискотеки, встречались, влюблялись. Да, иногда, когда родители уезжали на дачи, мы собирались и немного выпивали. Ходили в походы с гитарой. Слышали и про люберов в клетчатых штанах. Но никогда с ними не сталкивались. Может быть, мы жили в какой–то другой стране. При этом учились в институтах и техникумах. Сдавали экзамены и ездили в стройотряды и на картошку. Думали о дальнейшей жизни, играли студенческие свадьбы в общежитиях. Было весело и стабильно. С удивлением тогда посмотрела фильм «Меня зовут Арлекино» (Н. Румянцева).
– «По–разному жили: всё зависит от семьи, от воспитания. Мы с братом, например, тоже жили в частном секторе рядом с пьющими, отсидевшими, но такими не стали. Родители занимали нас работой по дому, заставляли хорошо учиться, следили за тем, с кем дружим. Нам это не нравилось, а теперь мы им благодарны» (М. Зиангирова).
Некоторые зрители/читатели использовали фильм «Меня зовут Арлекино» как трамплин для размышлений об истории и современности:
– «Был тупик самой системы. Начали в 1917 году с самого махрового экстремизма: "Весь мир насилья мы разрушим", "Мировой пожар раздуем", "Нам не надо монахов, не надо попов, бей спекулянтов, души кулаков", превратились в Империю Зла для цивилизованного мира, и закончили полной бездуховностью поколения 1980–х и его нежеланием что–то строить» (А. Скринник).
– «Не будь революции 1917 года, то и не было бы современного шведского социализма, феминисток, социальных гарантий и прочих отличных вещей. Что касается "Империи Зла", то в ней была полностью ликвидирована безграмотность, безработица, было доступное высшее образование, здравоохранение и много чего там было хорошего. Дети учились, родителям помогали, взрослые работали, отдыхали. И не на грядках, как сейчас, а по–человечески отдыхали. В санаториях, на курортах, в разных поездках. Так что про всё поколение говорить не надо. Это у руководства полная деградация и бездуховность была и в мозгах и душах, если страну позволили развалить» (Н. Корепанова).
– В СССР «государство следило, чтоб у тебя было образование, хотя бы неполное среднее. Попробуй, забери документы из школы или учебный день пропусти! С трудными подростками возились, как не знаю с кем, ставили на учет, пристраивали в ПТУ, не давали болтаться после армии. В общем, "тоталитарный совок" во всей красе! Это сейчас свобода и демократия – никто никому не (нужен): учишься – не учишься, живешь – не живешь, колешься или бухаешь. Каждому свое» (С. Москаленко).
– «Сегодня, по–моему, всё гораздо хуже, бесчеловечнее, а самое страшное – безнадёжнее» (В. Петров).
– Фильм актуален и сейчас – такая же молодежь, такая же безысходность и безнаказанность! Фильмы теперь снимают о том – как бедная встретила богатого (или наоборот), и всё дело в наследстве. Наверное, это и есть наша жизнь, раз больше не о чем снимать фильмы!!!» (Е. Мазуркова).
– «Почему сейчас не снимают фильмы про ту безысходность, нищету, безработицу, боль, которая сейчас в стране? Тогда у меня хоть была надежда на будущее, а сейчас уже полное безразличие ко всему и усталость» (О. Никитенко).
– «Самое главное, что люди, подобные персонажам всех этих фильмов, были, есть и будут всегда. Ни социальный строй, ни материальный достаток граждан, на наличие подобных персоналий никак не влияют. Просто всегда будут люди, тянущиеся к свету, и те, которым приятнее в дерьме. Приятнее уже тем, что сидя в навозе, удобнее прослыть "оригиналом", скрыть свою никчёмность, глупость. А заодно легче объявлять тупыми всех тех, кто не хочет нырять в дерьмо, вместе с ними! А таких Вер, Арлекино и сейчас – хоть отбавляй. Посмотрите на любую молодёжную компанию, собирающуюся по вечерам на детских площадках, в любом спальном районе» (C. Orange).
– «А где на Западе духовность? … Кто сказал, что там читают умные книги, слушают приличную музыку, а по вечерам за семейным столом философствуют и размышляют о смысле жизни? Быдло есть и там, и здесь в равных пропорциях, и от политического строя это, к счастью, не зависит. Если Вам улыбаются, то это не значит, что симпатизируют, уважают и Вами интересуются. Вы там никому не нужны. Во главе угла там только деньги и всё, что помогает их заработать. Моя лучшая подруга в Бостоне прожила два года. Столько, причём таких наглых, бомжей она никогда и нигде не видела» (Н. Румянцева).
И, как обычно, не более 10% читательских комментариев посвящены лапидарным и часто противоположным оценкам самого фильма:
«За»: «Отличный фильм! … Ещё помню "Ночной экипаж". Неделю от него отходил!» (И. Дмитриев), «фильм реально крут!!!!! Много раз пересматривал)» (А. Мишин), «Столько лет прошло – помню весь фильм до мельчайших подробностей, очень в то время яркое впечатление оставил. Фомина с тех пор обожаю, и эту его роль люблю больше всех. Очень классный фильм для того времени. Да и другое поколение его не поймёт» (А. Прокопьева), «Отличный фильм а главное режиссер смотрел в будущее» (В. Рогов), «Хороший фильм – честный» (В. Гайдук), «Нормальный правдивый фильм. Тогда так и было! Я его два раза смотрел в кинотеатре!» (А. Смирнов), «Хороший фильм, на меня в своё время произвёл впечатление!» (Н. Чернавская), «Сильный и правдивый фильм. В нашем трёхзальном кинотеатре его крутили, сразу в двух залах. Было очень много желающих увидеть фильм и не по одному разу» (С. Трофимов), «Фильм отражал реальность того времени.... Произвел на меня сильное впечатление» (Г. Кострюков), «Сильный фильм, нервишки щекочет. Мне такие фильмы нравятся больше любых американских блокбастеров» (Irbis17).
«Против»: «Фильм – отстой. Главный герой, позиционирующий себя как вожака и сильную личность, в нужный момент просто "сдал" свою женщину и вел себя, как пассивная тряпка» (А. Савченко), «Этой пошлятиной пичкали целое поколение. Вместо светлых и лиричных героев на сцену вылезла когорта уголовников и маргиналов, к которым, по замыслу продажных режишлюх, зритель должен был испытывать чувство симпатии» (Д. Самохвалов), «Такие фильмы были дань моде и конъюнктуре. Тогда было модно убиваться, сокрушаться и депрессовать по поводу загубленной жизни, молодости… Период так называемой "чернухи". Всё очернялось. От бодрых и оптимистичных фильмов про сталеваров ударились в другую крайность моральный суицид и безысходность» (А. Цаплин), «Для этого и снималась в то время эта чернуха – для ощущения безысходности, чтобы у людей руки опускались. Так страну грабить легче» (И. Гомозов), «Этот фильм был первым из многочисленной последующей чернухи. Был бы он снят хотя бы на год–два позже, затерялся бы в общей массе» (Василиск), «Это так. Словили первый хайп, сняли сливки» (И. Панкратова).
Итак, спор о фильме «Меня зовут Арлекино» показал, что затронутые в нем проблемы до сих пор актуальны для аудитории среднего и старшего возраста, а сама лента всё еще разделяет зрителей/читателей на две противоположные по жизненным взглядам группы…
Киновед Александр Федоров