(Дорогие читатели! Повесть "Врмена года. Весна" слишком велика, чтобы ее можно было разместить в данном блоге одним единым файлом. Деление же ее на 5-6 последовательных отрывков, с моей точки зрения, испортит целостное впечатление. Всем, кто заинтересовался повестью, я могу выслать ее полный текст на любой адрес электронной почты или переслать в сетях "Одноклассники" и "Вконтакте" - Ваш автор)
Решив обзавестись собственным жильем, герой повести осматривает выставленные на продажу частные домики в ближней и дальней округе. Некоторые из них расположены над находящимся глубоко под землей лабиринтом угольных штолен и выработок. Давным-давно не используемые и законсервированные, те, однако, могут все еще служить источником крайне неприятных и болезненных сюрпризов для мало сведущих в этом вопросе.
Всегда живо интересовавшийся краеведением и никак не уступавший познаниями в нем аборигенам, Гутман, конечно, прекрасно знал, что и вся местность на десятки и десятки километров вокруг, и заполняющая ее гигантская городская агломерация, и ее население с их говором, привычками и ментальностью - все это, в конечном счете, существует здесь и сейчас в своем нынешнем виде только потому, что еще в позапрошлом веке пространство между Липпе, Руром и Рейном стало стремительно покрываться морщинами и оспинами шахт и горно-добывающих комплексов. Вышедшие теперь на пенсию, они продолжали зарабатывать себе на жизнь и добрую память, переквалифицировавшись в музейные комплексы, выставочные залы, аттракционы для детей и взрослых или просто став этапами велосипедных маршрутов "по родному краю". Отвалы же, терриконы и котлованы засыпались землей, здесь создавались рощи и лесопарки, по мере сил старавшиеся отдать природе долг чистого воздуха, взятый когда-то дымовыми трубами и гигантскими печами.
Все эти остатки былой мощи, принесшей некогда мировую славу всему региону, были давно занесены во все мыслимые реестры, перечни, каталоги и путеводители, поставлены под охрану и постоянно изучались и переизучались, но того, что происходит под ними, глубоко в недрах истерзанной за много десятилетий земли, не знала, наверное, ни одна живая душа.
Говорили, например, - и у Гутмана вовсе не было оснований не верить этим рассказам, что подземные дороги и штольни никак не уступают в протяженности и разветвленности автострадам и железнодорожным линиям на поверхности и по ним без особых проблем можно совершать увлекательные путешествия через любые взятые наугад пункты A, B и C едва ли не так же беспроблемно, как и поверху. И это вовсе не было нелепой привязкой по месту старой сказки о Семи Подземных Королях! Сказки-сказками, легенды-легендами, но ведь вот и местные страховые компании с давних времен при оформлении полисов на недвижимость в обязательном порядке заранее выводили из числа страховых случаев любые ущербы от возможного обрушения домов в некие потаенные и до времени скрытые ото всех полости земли.
На памяти Гутмана заключенная в этой оговорке и представляющаяся несведущим и посторонним людям совершенно отвлеченной теорией возможность несколько раз превращалась во вполне конкретные неприятности и несчастья, когда от непредсказуемых осадок почвы выходили из строя километры железнодорожных путей, а фасады солидных, построенных с запасом и для многих поколений вперед домов внезапно покрывались страшными метастазами трещин и те того и гляди угрожали сложиться будто карточные домики.
Да что там, однажды Гутман и сам едва не вляпался в подобную историю. Тогда, десять лет назад, в начале холодной и промозглой осени он вплотную занялся покупкой дома и, просматривая объявления в местных газетах, соблазнился весьма интересным вариантом: дом, судя по описанию, очень и очень достойный и в приличном районе, предлагался за сравнительно небольшую цену, причем напрямую, без посредничества маклера, что позволило бы при покупке сэкономить еще тысяч пять.
Отработав в качестве полноценного довеска к и без того уже длиннющей и тяжелейшей неделе еще и почти всю субботу и пожертвовав футболом, он с разламывающейся от усталости и подступающей простуды головой отправился на смотрины. Встретила его хозяйка - радушная, пожилая дама со следами, как говорится, былой красоты на лице, сразу же перешедшая по отношению к Гутману на старомодное "друг мой" .
Все в ней: и высокая, пышная прическа, и длинная, прямая, почти до лодыжек юбка, и изумительной красоты огромная камея, скалывавшая белоснежное жабо блузки, и - в комплект к ней - камеи поменьше в ушах - все это было таким подчеркнуто не современным, таким по-старорежимному милым и уютным, что Гутман в начале даже расслабился и обмяк - впервые, пожалуй, за последние недели. Но только на один, всего один момент, потому что сразу же после того хозяйка обрушила на Гутмана водопад слов совершенно невероятной плотности, и уже через пять минут ему казалось, будто он ведет некий сеанс одновременного разговора сразу с несколькими собеседницами сразу. Первая рассказывала ему историю дома и живших в нем людей, вторая интересовалась семьей и работой самого Гутмана, третья, восхваляя технико-экономические показатели дома, все норовила всунуть Гутману папку с описанием расходов за свет, газ и электричество, а из-за плеча четвертой, уверявшей, что никогда, слышите, никогда не рассталась бы с родными пенатами, но без мужа тяжело - vous comprenez, n'est-ce pas? , а дети настаивают не переезде к ним поближе, - из-за плеча этой четвертой выглядывали все новые и новые, которые нетерпеливо дожидаясь своей очереди, прикладывали в нужных местах кружевные платочки к затуманенным воспоминаниями глазам или просто нецеливали на Гутмана неожиданно цепкие и оценивающие взгляды.
Поначалу Гутман, прорываясь через этот неумолчный гул голосов, еще ухитрялся кое-как вставлять в разговор некоторые пожелания относительно сроков и условий платежей и переезда, на которые все его собеседницы немедленно и с готовностью соглашались, но вскоре совсем скис и ограничивался лишь мало значащими междометиями и восклицаниями. Все это сопровождалось непрерывными перемещениями постаревшего Гумберта с еще более постаревшей Шарлоттой из гостиной на чердак, с чердака в подвал, оттуда в сад, затем в гараж, потом в какие-то сараи при участке, а затем снова в дом, и Гутман подумал, что для полноты картины здесь в качестве музыкального сопровождения вполне подошла бы знаменитая полька Штрауса "Вечное движение".
Закончив обход своих владений и явно пытаясь усилить впечатление от дома и сада, которые, к слову, Гутману действительно понравились, хозяйка немедленно повела его по тому же самому маршруту еще раз, но теперь уже в обратном направлении - очевидно во избежание головокружения. Это, впрочем, нисколько не помогло потенциальному покупателю, который в конце концов безнадежно запутался в предлагаемых обстоятельствах времени, места и образа действия. Ему стало казаться, что небольшой с виду дом вдруг разросся до величины вполне солидного поместья, в некоторых покоях которого он побывал уже не меньше десятка раз. Да и собственная цель визита как-то стала затуманиваться, и на очередное замечание дамы, что он неважно выглядит и не хочет ли, мол, стакан воды, Гутман, первоначально вовсе не собиравшийся растягивать свое посещение дольше самого необходимого, совершенно неожиданно для себя брякнул:
- А кофе можно?
- Ах, разумеется, разумеется! - хором всплеснули руками все его собеседницы и, извинившись, удалились на кухню.
Через несколько минут, в течение которых Гутман хоть немного успел придти в себя, на столике в гостиной уже появился кофейный сервиз с такими изящными чашечками, что изнутри были прекрасно видны тонюсенькие концентрические окружности декора на их внешней поверхности. И тут, скосив глаза вниз Бог знает по какому наитию, Гутман с большим удивлением заметил, что уровень кофе в чашечке расположен явно криво по отношению к этим окружностям.
Oн немедленно встрепенулся и решил немного поиграть сам с собой в Шерлока Холмса. С места в карьер вклинившись в высокоморальный монолог хозяйкой о современной молодежи, Гутман с непринужденной элегантностью прошелся пару раз по гостиной, останавливаясь там и сям, рассматривая пейзажи за окнами и дешевую копию "Нищего поэта" около камина. Само собой, он был положительно во всем согласен с мадам и, пытаясь найти дополнительные доказательства ее правоты, даже принимался то и дело жестикулировать, ставя при этом свою чашечку то на подоконники, то на каминную полку, то на консоль старинного бюро красного дерева и незаметно пытался определить, как ведет себя уровень кофе в разных местах комнаты.
Собственно, уже после первых же опытов ему стало абсолютно ясно, что это вовсе не чашечка стоит криво на разных столиках и полочках, и отнюдь не окна криво встроены в каркас дома, но сам он стоит с довольно заметным наклоном, который Гутман и попытался вычислить на основе следующих попыток, сравнивая размеры чашечки с величиной дома. Получив, наконец, результат, oн внутренне задрал брови выше лба - все строение, оказывается, стояло с очень солидным креном на одну сторону, а его, умалчивая об этом, разводят здесь на большие, прямо-таки очень большие деньги. Все же остальное: вежливость и разговорчивость хозяйки и ее неустанное кружение по дому - есть просто-напросто дымовая завеса, призванная отвлечь его внимание.
Быстро свернув остаток визита и отделавшись ничего не значащими обещаниями как-нибудь еще дать о себе знать, Гутман через два дня через своего шефа получил аудиенцию у какого-то его приятеля, работавшего в Городском Совете по землемерному ведомству.
Тот, улыбнувшись рассказу Гутмана и похвалив его за идею использовать чашечку кофе в качестве водяного уровня, признал, что в городе и особенно в его окрестностях, действительно существует серьезная проблема с непредсказуемыми осадками почвы, а вот связной и комплексной программы для ее решения - увы, нет и что многие владельцы домов, находящихся в опасных районах бессовестно пускаются иногда во все тяжкие, дабы сбыть доверчивым простакам свою ненадежную недвижимость, которая в обозримом будущем угрожает стать самой что ни на есть движимостью.
В качестве практической помощи при дальнейших поисках дома он даже дал Гутману досье, описывавшие наиболее не благополучные в этом отношении районы города, и вооруженный таким замечательным подспорьем Гутман начал сызнова, теперь уже куда более профессионально.
Какие поразительные находки ожидали его!