Суровый Западный Мурман. Русско-норвежское пограничье. Большая его часть проходит по красивым долинам реки Патсойоки (Паз). На ее западном берегу находится один российский кусочек – Борисоглебский выступ. И все это – дикие, древние места. Когда-то здесь обитали саамы, спорившие с норвежцами за семгу, открылся единственный в Арктике советский безвиз и чуть не грянула третья мировая война. Публикуем колонку постоянного корреспондента «Людей Севера» Михаила Пустового по книге Дмитрия Ермолаева «Паз река — сердце приграничья».
Малоизвестные страницы русско-норвежского соседства
Сегодня для большинства россиян восточные берега Патсойоки – терра инкогнита. Люди там почти не живут, а на пути туризма стоит погранзона. Книг на русском о Патсойоки единицы. Недавно в полярном издательстве «Опимах» вышел сборник исторических очерков «Паз река – сердце приграничья» мурманского автора Дмитрия Ермолаева. Его тираж всего 500 экземпляров.
Книга – попытка рассказать о долине, завязав сюжетный узел на Борисоглебском выступе. На нем в XVI веке появились монахи-колонизаторы из Московского царства, построили церковь Бориса и Глеба. Для Ермолаева анклав – сакральный.
Русская церковь на берегу Патсойоки оказалась на отшибе: прихожан мало, денег – тоже. На Терском берегу, у Петсамо-фьорда и Мотовской губы, служители патриархата смогли вытеснить жителей от многих богатых семужьих тоней. Но в низовьях трансграничной реки, видимо, как-то не очень и сложилось, хотя часть рыбной отрасли в ближайшем Варангер-фьорде контролировал Печенгский монастырь. Зато известный настоятель прихода Константин Щеколдин (1845–1915) хоть и жил в бедности, но любил всем сердцем Лапландию и учил саамов грамоте. И попытался пасти оленя, но не получилось.
В начале своей книги Ермолаев долго и экспрессивно рассказывает о месте Патсойоки в арктических отношениях России и Норвегии. Если говорить сжато и с небольшими уточнениями, то сюжет был такой. Русские до середины XX века на Патсойоки дел особо не вели (поморы к Варангер-фьорду, куда впадает река, – ходили, а поблизости не селились). Но территория была в фокусе политики, а местных саамов по договоренности обирали данью и датчане (державшие в унии Норвегию), и русские. В 1826 году урегулировался пограничный вопрос с перешедшей в шведскую унию Норвегией; но его итог огорчил ряд царских сановников и идеологов. Их не покидало желание передвинуть рубеж далеко на запад.
«Наша граница с норвежским Финмаркером может служить образцом противоестественного разграничения. Нашим естественным пределом является Тана-фьорд и нижнее течение реки Тана. Мысль об уступке (Норвегией) не заключает в себе ничего фантастического», – говорил влиятельный дореволюционный консерватор Иван Дусинский.
Потом примерно в том же ключе размышлял Сталин.
Как норвежцы лишили саамов семги
Сборник очерков рассказывает о народах, живших в трансграничной долине.
Лесистое пограничье Патсойоки долго было, в общем-то, миром соседства кочевых колтта-саамов и растущей общины норвежцев. Присутствие русских было сезонным, а затем – локальным. Еще в XX веке в долине появились первые колонисты-финны. Угрюмые вежи и тупы (избушки) летнего Пазрецкого сиййта (погоста) заселялись 100–150 лопарями с конца марта до осени, когда в низовьях реки шел лосось, а ветра не лютовали над лодками саамов-рыбаков в Варангер-фьорде. На время промысла горсть оленей отпускали в тундру на самовыпас. Жили аборигены в целом бедно, тяжелым рыбацким делом занимались женщины и дети.
За продуктами и товарами саамы хаживали к соседям – так было дешевле; снабжение региона из Архангельска не отличалось расторопностью и дешевизной.
«Голод здесь был так чувствителен, что пазречане просили помощи у норвежского правительства», – приводит автор слова лесничего Константина Соловцова.
Южный Варангер – на фоне убогости Кольского уезда – в начале XX века стремительно преображался: приезжали колонисты, появился рудный комбинат «Сюдварангер», расцвели рыболовство и торговля.
Прогресс боком вышел пазрецким саамам. Их вековые трансграничные права – иметь русское подданство и добывать семгу в норвежских водах (они держали 12 тоней) – были медленно, но неотвратимо отозваны королевством. Компенсация по договору 1925 года на 140 саамов составила скромные 12 тысяч золотых крон.
«Правда, сами жители Пазреки выступили кузнецами своего счастья. В конце 1860-х они начали сдавать (за 212 рублей ежегодно) тони англичанам – любителям спортивного рыболовства», – отмечает Д. Ермолаев.
Норвежцы это не оценили. Да и в недавно освободившейся от унии со шведами стране в ту эпоху бытовали предубеждения против саамов, квенов и даже шведов.
Норвежцы построили для СССР ГЭС, получили безвиз и увидели танки
Тихая эпоха в долине Патсойоки закончилась с Первой мировой войной. В Страну фьордов побежали еле живые от голода пленные германцы и австрийцы – строители Мурманской железной дороги. Русские с этим даже смирились, пока германский вице-консул в Киркенесе в августе 1916 года не нанял банду из 30 норвежцев для налета на летний Пазрецкий сиййт, где содержались пойманные беглецы. Раздались выстрелы. Разразился международный скандал. За охрану прозрачной границы принялись всерьез.
Затем на берега Патсойоки пришла настоящая война – финнов против россиян и британцев. И индустриализация. Район Петсамо в 1920 году отдали Стране тысячи озер. Финны проложили автодорогу к Ледовитому океану и построили медно-никелевый завод (там ныне город Никель и предприятия Кольской горно-металлургической компании, «дочки» «Норникеля»). Рядом с церковью Бориса и Глеба, на месте сиййта, вырос современный поселок Колтакенгас. Берега Патсойоки обживали финские фермеры, что лишало саамов родовых земель. И еще грянул туристический бум… и сахарно-спиртовая контрабанда из Норвегии. Потом в долину вошла и затем отступила 20-я горная армия Германии, и испепеленное пограничье опять перекроили – уже в пользу СССР.
Шли годы. Индустриализация региона – местами и к выгоде соседей – продолжилась. И здесь есть интересный факт: для СССР подземную ГЭС на Патсойоки в 1960-х годах строила норвежская фирма «Норэлектро», в деле участвовало 250 специалистов-северян. Использовать для комбината «Сюдварангер» мощь Борисоглебского падуна соседи хотели еще в 1907 году, но царское правительство отказало в сделке.
Еще в XX веке на берегах Патсойоки случились две громкие истории.
В одном году в Кремле окрестили Патсойоки «рекой дружбы». И в 1965 году на Борисоглебском выступе открылся первый в истории Арктики безвизовый режим со стороны СССР – для скандинавов и финнов. Здесь любой из них мог пересечь границу, напиться водки в баре, наесться икры, посмотреть отреставрированную церковь и переночевать в гостинице. Через реку иностранцев не пускали. Русские эмигранты выдвинули теорию, что таким образом идет вербовка шпионов для КГБ. Со стороны Страны фьордов поступило предложение – превратить «водочное шоссе» в обоюдный безвиз, и для советских граждан. В этом норвежцам отказали.
«Борисоглебская весна» закончилась после истории американца, писателя Ньюкомба Мотта. Янки решил выпить водки в СССР, посчитав, что на переход границы посмотрят сквозь пальцы. Но Ньюкомба оставили в мурманской тюрьме, приговорив к 18 месяцам колонии. Затем Мотт был убит «неизвестными» – ему нанесли 60 ножевых ударов на пересылке в Кострому.
Дальше – не легче.
В июне 1968 года в долине Патсойоки чудом не завязалась война между СССР и НАТО. Это был ответ ЦК КПСС на учения альянса у Тромсё – в сотнях километрах от границы (сам Союз регулярно маневрировал у рубежей королевства). Утром 6 июня норвежские пограничники увидели на чужом берегу скопление из 70 танков, артиллерии, мотострелков и морпехов (цифры в зарубежной литературе отличаются от приведенных Ермолаевым в большую сторону).
«За каждым нашим шагом следили. Даже если ты шел в нужник, тебя держали на мушке», – цитирует автор лейтенанта Арильда Ярде.
Северяне проявили выдержку. Парадокс, но в Мурманске об этом мало кто знает.
Борисоглебский выступ – одиночество в XXI веке
Сердце приграничья – так назвал Ермолаев свою книгу – кажется, не бьется. Местные саамы в 1944 году в ужасе от перспектив сталинского террора ушли беженцами в Финляндию. Сегодня в поселке Борисоглебский работает немного энергетиков, держат дачки никельчане, рядом патрулируют пограничники. Что до церкви Бориса и Глеба – ее на исходе двухтысячелетия с помощью норвежцев (помогать русским – их давняя черта) отреставрировали. Позже мурманские чиновники поговорили о развитии в анклаве безвизового туризма. Да и осталось все как прежде – в режиме 5-километровой приграничной зоны, куда допуск сведен к минимуму. На церковь туристы – и россияне – ездят смотреть с гостеприимной и обжитой норвежской стороны.
Михаил Пустовой