Из-за кого дети могут свернуть с пути и бросить заниматься у балетного станка? Правда, что если нет характера, то не стоит и начинать? Легко ли работать с одаренными танцорами? А как сохранять фигуру?..
О том, как все происходит, если ребенок выбирает непростой путь балета, мы беседуем с Евгенией Сергеевной в рамках проекта Академии талантов «Твой наставник».
– Евгения Сергеевна, с чего у вас все началось?
– Я родилась в городе Лида, но, когда была совсем маленькой, наша семья переехала в Керчь. Папа ходил в море, был капитаном и начальником экспедиции. Мама – преподаватель английского. Я занималась в цирковой студии с 4 лет – три раза в неделю час туда на автобусе, час обратно…
Бетонный пол, холодно, я падала с поддержек, разбивалась, но мне нравилось страшно.
И как-то с мамой увидели объявление, что ведется набор в балетную студию. Пришли и встретили прямо возле входа удивительную женщину – Лидию Яковлевну Илюшкину, в то время Пешкину. Она окончила Вагановское училище, до революции жила в том самом красивом доме на углу канала Грибоедова и Невского, где сегодня вход в метро. У них было 14 детей в семье, которая занимала полностью третий этаж здания с прислугой и гувернантками-француженками…
Она танцевала в Мариинке, эвакуировалась во время блокады, а после войны осела в Керчи. На момент нашей встречи с Лидией Яковлевной ей было 83-84 года. Мы с ней не так долго поработали, но это такой ценный опыт!
А скоро я поступила в училище имени Вагановой и переехала в Санкт-Петербург.
– Одна?
– Так сложилось, что родители не смогли поехать вместе со мной. Я поселилась в интернате Академии русского балета им. Вагановой – это было общежитие с вполне себе достойными условиями для ребят из других городов.
Не помню про трудности, единственное что – я скучала по родителям.
Но все быстро прошло, потому что учиться оказалось очень интересно. День начинался с 8:30. Мы шли с улицы Правды на улицу Росси минут 15-20 пешком. Занятия заканчивались в 17:30, и кто-то возвращался либо обратно в интернат, либо бежал в Мариинский театр, если был задействован в спектаклях.
Куколки, снежинки, бабочки – мы участвовали в спектаклях вместе со взрослыми артистами. Что особенно нравилось – конечно, и музыка, и сцена. Мне нравилось наблюдать за взрослыми артистами и представлять себя артисткой Мариинского. Как я выхожу на одну из главных сцен страны в разных партиях, поскольку в Мариинском театре каждый день – действительно разные балеты.
И еще нравился буфет, где давали бутерброды с колбасой и салат оливье.
– А как же «Хочешь есть – попей воды!»?
– В балете все, как и в обычной жизни. Кто склонен к полноте, тот должен следить за фигурой. Худеть – очень сложно. Но спектакли, карьера, сценическая жизнь того стоят.
Мне повезло с генетикой. Никогда не худела и всегда ела очень много. И до сих пор могу за ночь два раза встать и два раза поесть.
– Что не получалось в детстве и над чем приходилось работать?
– У меня было недостаточно выворотности. Когда занимаешься только в классе, толку мало. Самый лучший вариант – работать дома по часу-полтора. Хорошо помогает.
Еще у меня не хватало шага – и я тянулась.
В интернате нет рядом родителей, которые тебя накормят вкусным ужином и включат любимый фильм. Ты пришел после уроков в комнату и видишь – никто не смотрит телевизор, все тянутся.
И ты – р-а-а-аз! – тоже на шпагат, потому что выбора-то другого и нет. Есть пример старших – все же живут на одном этаже. Смотришь на них, оцениваешь и заряжаешься на результат.
В том и плюс интернатского сообщества – все мотивированы. Так что, секрет успеха прост: работа над собой, внимательность к тому, что делаешь в классе, и к тому, что говорит делать педагог.
– Причем говорит очень жестко. Так принято?
– Педагоги в балете не просто так берутся. Меня учили, например, такие люди, которым по стране памятники везде стоят. Ты не имеешь права их не слушать, тебе не хочется спорить или халтурить, даже когда на тебя не смотрят. Просто стыдно.
(Хотя была пара случаев, в 12 или 13 лет меня выгоняли с занятий. Но так больше проявлялся подростковый протест).
– Суровый стиль Ирины Винер, знаменитого тренера по художественной гимнастике, эффективен, да?
– Для девчонок, что прожили опыт ее тренировок, Ирина Александровна как вторая спортивная мама. В спорте и в балете любит не та, что гладит тебя по голове и говорит, что все хорошо, а та, кто доведет тебя до олимпийской медали, а в балете – до главных партий на сцене. Вот такой человек тебя действительно любит.
Ирина Винер страшна на тренировках, просто страшна! Еще то «удовольствие» слышать в свой адрес нелестные слова, да еще по много раз за день! Но оглядываясь назад, воспитанницы ей благодарны. Потому что понимают, для чего это все случилось.
Если есть предназначение у человека, и если ты понимаешь, что тебе ТУДА – в балет, в спорт, в творчество, в искусство, и ты своего проводника-мастера-наставника выбрал и вообще в жизни вы встретились, то нужно его беспрекословно слушать.
И любить. Не себя в балете, а искусство в себе.
– Интересно, как вы пришли к созданию балетной школы для детей в Санкт-Петербурге. Причина?
– У моих девчонок мама – балерина, папа – оперный певец, все танцуют и поют, и они просто в этом растут. Младшей 2,7, старшей – около 5. Я дочек не заставляю заниматься искусством, вполне допускаю, что они могут заняться совершенно другим делом.
Но!
В один момент захотелось, чтобы появилась наконец единая площадка, и мне не надо было возить детей по городу. Сюда на фортепьяно, тут на вокал, тут на музыку, а туда на балет и гимнастику…
Так мы создали школу «Артист», где занимаемся с детьми как начинающими в разных сферах, так и с профессионалами. Есть очень интересная и объемная программа с воспитанниками из детских домов. Проводим мастер-классы для школьников в рамках сотрудничества с Академией талантов и хотим расширить архитектуру наших программ и прибавить актерское мастерство, современное искусство, тот же контемп (современный танец).
– Вырастут ваши дочки, и вдруг вам станет неинтересно продолжать заниматься с чужими детьми?
– Я со своими работаю – и мне не нравится. Потому что я для них мама, и им трудно понять, что мама я дома, а тут «Евгения Сергеевна». Это трудно. Поэтому думаю, что «сдам» их на следующий год другому педагогу (улыбается).
– Вы так же строги с воспитанниками, как и ваши наставники когда-то с вами?
– Я очень строгий педагог. Очень. Но еще очень близкий друг, такой авторитетный товарищ вне зала – до урока и после. А во время занятий я тот человек, кто им дал счастливый билет. Открыл дверь в мир возможностей, куда они либо пойдут за мной, либо останутся.
Детки очень хорошо понимают разницу. Как только ты сделал два шага из коридора в зал, все поменялось.
Мне нравится работать именно с детьми. Со взрослыми артистами тоже. Но есть разница.
– В чем?
– Попробую объяснить. Недавно вернулась из Китая, из Гуанчжоу, где ставила двухактный балет с участием профессиональных артистов. Прекрасно прошла премьера, много хороших отзывов…
Но я у них не первая. Артистами уже пройден большой путь, у них были другие педагоги, и только потом встретилась я.
А когда знаешь, что ты у ребенка проводник в балетную судьбу, и ты – база, основа, то это дорогого стоит. Все, кто потом, они были потом. А тут, как первую любовь, первого педагога, с которого все началось, будешь всегда помнить. Это главный человек в профессии, ему всегда веришь и всегда к нему возвращаешься.
Бывает так, что дети свернули со своего пути. И может, у них бы круто сложилось, но они свернули, в том числе из-за первого человека. Поэтому стараюсь, чтобы представление у родителей и детей о балете формировалось самым-самым радужным. Больные ноги, ранняя пенсия, известный миф, что люди в балете думают ногами и т. п. – чтобы такого и близко даже не было.
Потому что все не так.
– А как? Вот к вам родители приводят ребенка на первое занятие…
– Иногда сразу видно, кто танцевальный, кто музыкальный – и таким детям действительно нужно развивать свои таланты. Бывает так, что ребенок танцевальный-музыкальный, но совсем нет балетных данных. Их можно развить практически всем, но это колоссальная работа – и со стороны семьи тоже.
А иногда ребенок очень способный физически, но не хватает мотивации, характера. Тогда толка не жди.
– С одаренными легче работается?
– С ними легче предугадать результат. Старты у одаренных ярче, и можно сразу оценить потенциал. В остальном – как и со всеми другими детьми.
– Как выстраиваете отношения с родителями?
– Для меня лучше, когда родители на занятиях остаются за кадром. Моя позиция – просто приведите ребенка, а дальше я все сделаю сама.
Есть своя специфика в балете. Дети и плачут, и иногда не хотят заниматься, и больно иногда. Как маленький ребенок сможет объяснить сам себе, что мне больно, но нужно продолжать заниматься дальше? Это должен сделать именно педагог.
Родители любят внедряться в процесс, но им ты объясняешь ровно то же самое.
– И слушаются?
– Тоже по-разному. Смотря какие цели. Если есть цель – связать жизнь ребенка со сценой, то здесь не может быть «ему больно» или «почему вы так строги с моим ребенком».
Мы работаем серьезно, много. Иногда жестко, а иногда даже жестоко.
А если для себя, то это для себя. Это осанка, физическое здоровье, характер, понимание того, что есть слово «надо». А еще мы развиваем у детей навык публичности. Неважно, что ты при этом делаешь – танцуешь на сцене или выходишь к доске и рассказываешь стихотворение. В любом случае твои лидерские качества формируются здесь – у балетного станка.
– Без железной хватки и внутреннего стержня никуда. Об этом в том числе сериал «Балет», где вы сыграли одну из героинь.
– На съемочной площадке я оказалась случайно, через полтора года после начала съемок, когда полностью поменялся каст. Я отрицательный персонаж, прима-балерина Кристина Абгарова, со мной вместе играют Женя Образцова из Большого театра и Оксана Кардаш из театра Станиславского.
По сюжету, приезжает в театр хореограф из Америки (Алла Сигалова) ставить балет, и она не берет нас, народных и заслуженных, в основной состав. И так завязывается вся интрига – зависть, соперничество, любовь, тяжкий труд, величие сцены…
Очень понравилось сниматься. До этого у меня присутствовал небольшой актерский опыт, но так серьезно – впервые.
– Приходилось выходить из зоны комфорта?
– На сцене все твои эмоции должны преувеличиваться, чтобы на третьем ярусе убедились, ЧТО ты показываешь лицом и мимикой, а движений тела должно быть много. А когда камера у тебя возле лица, все «вдруг» получается наигранно и чрезмерно. И конечно, появлялись сложности: в кино все должно выглядеть естественней и проще.
Сериал в 2023 году вышел на экраны. Возможно, появится второй сезон. И если интересы режиссера, продюсера сойдутся, меня увидят в роли, и мне самой понравится сценарий, то я с удовольствием приму участие и во второй части проекта.
– На ваш взгляд, сериал, несмотря на все сюжетные интриги, больше про популяризацию балета? Про то, что искусство хотя и элитарно, но доступно? Что главное в балете - это все-таки захотеть?
– Про сериал. Да, он близок к настоящей балетной жизни. Мои друзья, не из мира искусства, посмотрев его, стали ходить на балет регулярно (улыбается).
Про элитарность. Слово «элитное» вызывает во мне разные ощущения. Элитное – что-то особенное, не масс-маркет. Балет – не масс-маркет. Зрителю важно быть начитанным, эмоционально и духовно богатым, чтобы понять, что тебе хотят сказать со сцены. Танцору надо обладать тем же самым, чтобы суметь передать драматургию постановки, ее музыкально-хореографические образы.
Все непросто, но вполне доступно. Тем более, у нас в стране со старейшей школой балета. Где, если не здесь? В год основания Америки в России был уже Большой театр. О чем можно еще говорить?..
Текст Елена Глазунова, фото Александр Реус
Подписывайтесь на канал «Академия талантов», чтобы узнавать об уникальных историях и проектах по популяризации науки из первых уст!
