В романе «Всё, кроме чести» описывается одно место – «Башня Гундульфа», расположенное в Зоне, т.е. на территории отравленного скверной Арденнского леса. После успеха вышедшего в Эксмо романа (и завершения создания сиквела «Сильнее чести»), я задумал приквел к «ВКЧ», в котором как раз и объясняется, что за «Башня», кто такой Гундульф и вообще, как именно началась экспансия демонов висти и хигайя во Франконию на альтернативной Земле, так сказать, начал описывать хронику Заражения. Начал, да не окончил, забросил… Ну вот, даю впервые (эксклюзив, однако!) начальный фрагмент из ненаписанного романа.
ТЬМА НАД БЕСЛИНГЕНОМ
Гундульф проснулся с первыми лучами солнца. Башка от выпитого накануне вина трещала громче дерева под топором дровосека. Во всём теле ощущалась противная слабость, а во рту – словно кошки нагадили.
Он с трудом приподнялся на ложе, покосился влево. Кое-как прикрытая покрывалом рядом разметалась обнажённая девица. Рыжие волосы спутанной копной спрятали смазливое личико.
Сорокалетний дружинник отчетливо вспомнил, что они вытворяли ночью, и сладкая истома пронзила его сильное тело. Он тряхнул стриженой на римский манер головой и решительно поднялся на ноги.
На улице возле дома стояла бадья с водой. С ночи водица была прохладной, и Гундульф с наслаждением окунул в неё голову. Умывшись и отфыркавшись, он выпрямился, до хруста в костях потянулся и уже более осмысленным взглядом обозрел утренний Ахен.
Новая летняя резиденция короля всё ещё пребывала в сонном оцепенении. Лишь в центре поселения намечалось некое оживление – менялись караулы у королевской виллы.
Гундульф с одобрением посмотрел в сторону своих сослуживцев и внезапно осознал, что теперь все они – бывшие. Его безупречная служба франкским государям в качестве лейда – гвардейца из королевской дружины, закончилась. А за двадцатилетнюю выслугу, что особенно радовало, ему полагалось обширное поместье. Конечно, будь он сотником, а не десятником, то получил бы титул комтура и целую провинцию в придачу. Но и деревенька, затерянная среди арденнских холмов, тоже неплохой – монаршей милостью – подарок на спокойную старость.
Он уже повернулся, чтобы вернуться в дом и поскорее разбудить дочку местного трактирщика, как мимо него на взмыленном скакуне промчался королевский гонец. Судя по спешке и развевающемся на острие копья вымпеле, случилось что-то серьезное, требующее личного вмешательства короля франков.
Впрочем, ему теперь до этого больше нет никакого дела.
Гундульф вернулся в дом, растормошил сонную деву и, не дав ей толком очухаться, предался постельным утехам.
Час спустя, когда подружка убежала, получив горсть монет, он оделся и направил стопы к резиденции Хильдеберта III. Там ему должны были выдать заверенные королевской печатью бумаги, дающие право на владение деревней в три десятка душ. Располагалось сие местечко в нескольких милях от прежнего места отдыха франкских королей – поместья Беслинген.
За те пять лет, что бывший лагерь-курорт римских легионеров Ахен раздался вширь и прирос населением, Беслинген постепенно был забыт. Теперь там располагалась лишь обширная библиотека королей. И всё же соседство с заброшенной резиденцией льстило.
Помощник хранителя печати вид имел заспанный. Позевывая на ходу, он всё же выполнил необходимые процедуры и вручил грамоту на бенефиций – пожизненное владение поместьем – терпеливо ожидавшему Гундульфу. Лейд поблагодарил и уже на выходе вспомнил и переспросил:
– А что это гонец прискакал? Никак срочное донесение…
Тот лишь пожал плечами – ничего не ведаю… Отставник распрощался и поспешил к себе.
Вскоре, заперев дом, он налегке отправился в путь. Прогарцевав мимо казарм стражников и домишек местных жителей – в основном, обслуги, он подъехал к воротам. Страж, что постарше, знал его, вместе немало терпкого бургундского выпили. Перекинулись парой дружеских фраз, тяжелые створки скрипнули, и бывший десятник пустил коня рысью.
К полудню он очутился у развилки: прямая как стрела мощёная дорога вела на восток, в Кельн. Ему же нужно было в сторону Беслингена. Гундульф поворотил вправо и поскакал на юг.
Он ехал привычной дорогой. Солнце припекало, но ездок решил не понукать коня, пустил его неспешным аллюром. Не успели они миновать и полмили, как позади послышался топот копыт – кто-то нагонял бывшего десятника-лейда.
Гундульф притормозил, развернулся, поджидая мчавшегося галопом всадника. Так и есть – старый знакомец, один из гонцов короля. Тот осадил взмыленную лошадь, вздернул руку в приветствии:
– Декан Гундульф, ты должен немедля вернуться в Ахен. Тебя требует король.
– Тогда поспешим, – ни чем не выразив своего удивления, кивнул новоявленный хозяин поместья и поехал следом за гонцом.
В голове теснились разные мысли, но было ясно одно: и впрямь что-то случилось. «Уж не мятеж ли на границах империи?» – мрачно подумал воин. А может, и того хуже – сарацины восстали? Хотя, с чего бы это им…
В городок добрались уже затемно. Несмотря на поздний час, королевская вилла сияла огнями, и Гундульфа тотчас провели в покои Хильдеберта. Представ пред очи самодержца, лейд склонился в почтительном поклоне, после чего, повинуясь пригласительному жесту, подошел ближе и встал прямо напротив трона.
– Ты верно служил нам, декан Гундульф, – моему отцу, брату и мне, – молвил король приятным баритоном, – так послужи же ещё…
Хильдеберт поднялся, подошел вплотную к своему дружиннику. Рядом с рослым и плечистым Гундульфом король отнюдь не выглядел слабее. Они даже были похожи, эти двое статных мужей, лишь длинные черные волосы – знак принадлежности к династии Меровингов – отличали короля от десятника.
– Случилось нечто непостижимое, – доверительно сообщил монарх, – мы не знаем точно, что это такое…
И далее король поведал следующее. Полтора десятка дней назад с Беслингеном внезапно прервалась связь. Надо сказать, в бывшем поместье оставалась кое-какая прислуга – человек десять, не больше, чтобы приглядывать за хозяйством, да ещё с пяток воинов для охраны. Каждую седмицу в соседнюю деревню прибывал посыльный за продуктами и распоряжениями наместника в Кельне, если таковые имелись.
Так вот, слуга не появился как обычно ни в первую седмицу, ни во вторую. Обеспокоенный староста послал в поместье своего человека, но и он словно в воду канул. Тогда отрядили двух стражников, велев проведать вначале деревеньку, которая ныне отошла в качестве бенефиция Гундульфу. Надо ли говорить, что и воины не вернулись. Вот тогда обеспокоенный староста послал гонца к кельнскому графу, а тот, недолго думая, направил срочную депешу самому королю.
– Возьми сколько нужно самых надёжных воинов, – Хильдеберт положил руку на плечо Гундульфу и крепко сжал его, – и разберись, в чём там дело. Тем более, это теперь твоя собственность. Вначале проведай свое поместье, затем не медли, езжай в Беслинген.
Внимательно слушавший своего сеньора лейд поклонился и разлепил губы:
– Хватит и пятерых. Только позволь, государь, я сам их отберу?
Король милостиво кивнул:
– Всё, что попросишь.
Затем повернулся и подал знак начальнику караула:
– Центурия Храмна ко мне!
Услышав это имя, Гундульф поморщился. Он терпеть не мог своего бывшего начальника – командира королевской дружины Храмна. Впрочем, это было взаимно. В своё время именно Храмн нагло подсидел Гундульфа во время продвижения по службе, а другого соперника, как поговаривали, отправил к праотцам руками наёмных головорезов. Вскоре он стал сотником, а затем удачно женился на дочери тогдашнего дворцового графа – главного хранителя королевской печати. С тех пор Гундульф испытывал к нему стойкую неприязнь, и это не могло не сказаться на характере их отношений. Однажды, под пьяную лавочку, несдержанный в речах декан высказал своему начальнику всё, что о нем думает. И они стали злейшими врагами. Если б не заступничество майордома и милость короля, да уважение простых лейдов, ещё неизвестно, дожил ли бы строптивый десятник до своего выхода в отставку…
Между тем, объект тихой, а порою и бурной, ненависти отставника, быстрым шагом, но с достоинством, вошёл в покои короля. Увидев Гундульфа, не подал и виду, что удивлён и раздосадован.
Хильдеберт Третий без долгих слов велел старшему лейду оказать любое содействие десятнику. Храмн лишь молча поклонился.
Когда вышли из резиденции, соперники посмотрели друг на друга и, не сказав ни слова, разошлись каждый в свою сторону – Гундульф потопал в казармы, а его бывший командир с независимым видом зашагал к себе – его дом был не чета декановским скромным жилищам и располагался в квартале, где проживала одна знать.
Гундульф отобрал троих из своего десятка и еще двоих молодцов из соседних подразделений: здоровенного оглоблю Торвальда и невысокого крепыша Леона. Велел экипироваться по полной: конические аллеманские шлемы, кольчужные рубашки-брунеи, копья-ангоны и короткие мечи-скрамасаксы. У гиганта Торвальда – плода брачного союза австразийки и норманна – кроме меча на поясе, к седлу еще была приторочена здоровенная секира. Сам десятник был вооружен помимо самострела – редкой вещицы, изготовленной гномами, также длинным мечом-спатой. У всех на боку висели кинжалы. Не забыли и про крепкие щиты.
Выехали в ночь, надеясь достигнуть бенефиция Гундульфа к утру. Лейды позёвывали, но приказ есть приказ, тем более если исходит из уст самого повелителя франков. Потому недовольства никто не проявлял – во всяком случае, открыто.
Леон, зубоскал и задира, всю дорогу травил байки – не давал сну сморить себя и своих товарищей.
– Трепло, – не выдержал невозмутимый норманн и сплюнул, – ты бы лучше раскумекал нам, тёмным, откуда появились врата в мир гномов?
Леон презрительно усмехнулся:
– А чего тут непонятного?.. Наши маги, эти самые, из Высшего круга – волхвы то есть, они надыбали где-то древние свитки, узнали разные тайны, а потом однажды поднатужились и открыли вход к малому народцу. Вот с тех пор гномы и эльфы якшаются с нами, торгуют, значит…
Верзила недоверчиво покачал головой:
– А что ж тогда никто их в глаза не видел, этих твоих гномов и эльфов?..
Здоровячок-франк шумно вздохнул и покачал бритой головой – пока в пути, шлемы они не надевали:
– Тупой ты всё ж таки, Торвальд, как обух топора! Морда твоя неумытая… Да кто ж тебе, простому чудиле, даст право торговать с гномами? Даже комтуров к ним не подпускают, всё себе захапали – маги эти, демоны их раздери!
– Хорош трепаться, – лениво одернул их командир. – Языки сломаете…
– Они ж без костей… – натурально удивился Леон, но приказу внял, замолк надолго.
Так и ехали в полном молчании, пока не достигли памятной всем им развилки. Лейды раньше частенько ездили в Беслинген, сопровождали короля и его свиту. Вот и Гундульф знал и помнил тут каждый придорожный кустик, каждую выбоину на дороге. Каково же было его удивление, когда с первыми лучами солнца, осветившими окрестности, он узрел странные перемены, случившиеся с окружающей растительностью.
Травы приобрели мрачный багряный оттенок, листья на деревьях и кустарниках вытянулись, а стволы причудливо изогнулись. Словно страшная неведомая сила прошлась здесь над лесами и лугами и перекорежила, опалила своим тлетворным дыханием землю и всё, что на ней произрастало.
Лейды изумленно крутили головами, разглядывая сплошные несуразицы в пейзаже.
– Слышь, командир, – Леон натянул поводья, притормаживая возле очередного чудовищно искорёженного дерева, – а это вообще что такое?
Гундульф хмуро глянул в его сторону:
– Если б я знал…
Он еще раз осмотрелся вокруг и скомандовал:
– Надеть шлемы, оружие к бою. Вперёд, воины!
И поскакал первым. Лейды построились в боевой порядок и устремились за ним – к видневшимся вдалеке строениям.
Когда подъехали к окраине поселка, стало заметно, что в нем царит безлюдье – ни жителей, ни домашней скотины, даже птиц в небе не видать.
– Вымерли они тут все, что ли?.. – глухо пробормотал приблизившийся к декану Торвальд.
Гундульф обернулся, окинул прищуренным взором свое немногочисленное воинство, затем обнажил меч и со словами «За мной» тронул коня рысцой. Отряд въехал в деревню.
Настороженно поглядывая по сторонам, лейды медленно ехали вдоль однотипных деревянных домишек. По-прежнему кругом ни одной живой души. Гундульф зорко всматривался в темные провалы распахнутых дверей – создавалось впечатление, что обитатели строений в спешке бросили всё и… Что? Сбежали в леса? Или их застиг врасплох враг – сильный и многочисленный, что и сопротивляться было бесполезно, и взял всех в полон?
Посередине поселка высился добротный двухэтажный дом старосты. Гундульф спешился, подал знак своим ожидать здесь и быть наготове. Убрав в ножны спату, декан взял наизготовку самострел и двинулся к дому.
Бывалый воин ступал мягко, но Гундульфу казалось, что в царящей тишине звук его шагов разносится по всей округе. Поднявшийся ветер скрипнул створками ворот хлева. Во дворе взметнулся столбик пыли. Десятник почувствовал, как взмок короткий ёжик волос под шлемом. Он сглотнул и покрепче перехватил ложе гномского оружия.
Крыльцо было в двух шагах, оставалось преодолеть это короткое расстояние, взбежать по ступеням и войти внутрь, благо дверь была приоткрыта. Но к своему стыду битый жизнью и проливший немало крови – своей и чужой – воин, лучший рубака в дружине, вдруг почувствовал непонятные страх и неуверенность.
Он остановился, зрачки сузились, плечи забугрились тугими узлами стальных мускулов. Время застыло. И словно в ночном кошмаре ужасающе медленно отворилась дверь, и наружу, из темноты внутренних покоев выступила огромная уродливая тень.
Гундульф даже не понял, что видит перед собой, сработала многолетняя, въевшаяся в кровь привычка наносить удар первым. Раздался щелчок, серебристой молнией сверкнул выпущенный болт, и в следующее мгновение громкий рев потряс окрестности.
Пятясь, лейд взвёл тетиву, прицелился и выстрелил повторно. И вновь не промазал. Сзади послышался топот сапог. Декан, не оборачиваясь, закричал внезапно охрипшим голосом:
– Назад! Ангоны к бою!
И в несколько прыжков вылетел за ворота.
Чудище надвигалось на людей. Теперь они сумели разглядеть врага. Невообразимая помесь волка с медведем, не иначе как ужасное порождение чёрной магии. Оборотень, которому рослый Гундульф был по грудь, и даже гигант-норманн едва дотягивал до вытянутой челюсти, злобно сверкал красными, налитыми кровью глазами с чёрным вертикальным зрачком посередине. Заросший косматой шерстью, зверь передвигался на двух ногах, свесив перед собой длинные передние конечности, заканчивающиеся когтистыми лапами. Из открытой пасти торчали устрашающие клыки.
– Атака! – вскричал командир.
Три копья-ангона с зазубренными наконечниками – убийственное оружие франков – просвистели в воздухе и вонзились в плоть урода. Ошарашенный десятник не верил своим глазам: чудовище перло на них точно неуязвимое для обычного оружия. Хотя кровь – тёмно-красная, как перебродившее вино, всё же сочилась из многочисленных ран.
Гундульф выхватил меч, прикрылся щитом, подскочил, сделал выпад, другой. Стальной клинок лишь оцарапал похожую на броню задубевшую кожу. Рядом врага атаковал один из лейдов. Вооруженный коротким скрамасаксом воин подобрался слишком близко к оборотню. Мелькнула лапа и чудовищный удар снес лейду шлем вместе с макушкой черепа.
Зверь скакнул прямо на Гундульфа. Крепкий щит разлетелся в щепы. Следующим ударом тварь вышибла оружие из рук декана. Гундульф потерял равновесие, упал, тут же вскочил на ноги, выхватив кинжал, но оборотень уже нависал над ним. Еще один воин из десятки Гундульфа изловчился и воткнул свой меч в бок чудищу. И поплатился за это жизнью. Но именно этот отчаянный наскок спас командира.
Старший лейд отскочил, кувырком ушел от новой атаки чудовища, подхватил свое оружие и валявшийся поблизости щит погибшего воина. Проорав боевой клич франков, он кинулся в бой: изо всех сил вонзил клинок в косматое туловище монстра, одновременно ткнув того шипом-умбоном в шею. И тут же отскочил, уходя от убийственных когтей нелюди.
В следующий миг еще одно копье вонзилось в плоть врага. И одновременно напали Леон с Торвальдом. Коротышка подлетел снизу и резко взмахнул мечом, подрубив ногу оборотню. Тот завизжал от боли, споткнулся, но успел распороть грудь вместе с доспехом последнему воину из гундульфовой троицы. И тут здоровяк-норманн с секирой в руках подскочил сзади и, коротко хекнув, снёс порождению тьмы башку.
Гундульф устало опустился на забрызганную кровью траву, отёр кровавый пот с лица. Осмотрел поле боя. Результаты столкновения с тварью были удручающими для шестерки сильных хорошо обученных и экипированных дружинников. Выбыла половина отряда. И это только одна схватка с единственным врагом. А сколько их ещё может тут скрываться…
Потому главное сейчас – выбраться из этого дерьма.
Кое-как успокоили лошадей, навьючили трупы боевых товарищей – своих они не бросали, и по-быстрому двинулись в обратный путь. Чтобы разобраться во всем этом бардаке, требовались совсем иные силы и умы.
В Ахен прибыли к полудню. Стражники на воротах посуровевшими взглядами проводили поредевшую кавалькаду. Всадники отвечали угрюмыми взглядами. Всё было ясно без слов. Когда разгрузились и отнесли мертвецов в местный колумбарий, зашли в трактир и выпили по чарке – за упокой душ погибших соратников – но не более чем по одной, еще предстояла встреча со своим начальством, а для Гундульфа – и с королём…
…В приемной зале за широким столом заседали четверо: майордом, он же маршал Пипин Геристальский, глава Королевской секретной службы граф Дрогон, командир личной дружины короля Храмн и, конечно же, как бы всё ещё десятник-гвардеец Гундульф. Ожидали монарха, а пока суд да дело, обсуждали случившееся. Весело не было никому.
Но центурион Храмн, кажется, решил спустить всех собак на своего бывшего подчиненного. Не глядя в сторону декана, принялся бросаться злыми словами, обвиняя того в халатном отношении к жизням своих воинов и непрофессионализме в подготовке и ведении боя. Видя, что Гундульф начал потихоньку закипать, майордом осадил сотника, разом прекратив все споры. Тут и появился Хильдеберт.
– В общих чертах я уже знаю о произошедшем, – обвел король франков всех присутствующих тяжёлым взглядом, – но только в общих. Декан Гундульф, – повернулся он к лейду, – доложи нам со всеми подробностями, что там с вами стряслось?
Гундульф несколько виновато кашлянул, но тут же собрался и беспристрастно поведал о столкновении с непонятным врагом. По его словам выходило: тварь, напавшая на шестерых вооружённых до зубов лейдов, настолько опасная и малоуязвимая для обычного оружия, что бросать туда на зачистку простых воинов, хоть и королевских гвардейцев, значит, заведомо обрекать себя на большие потери.
– Что ты предлагаешь? – тут же поинтересовался король.
Гундульфу показалось, что их повелитель уже знает ответ, потому он твердо сказал:
– Требуется вмешательство магов, их поддержка. Думаю, без магии – самой черной, какая только есть, тут не обошлось. А с колдунами надобно воевать их же оружием.
Выслушав его, король помедлил, затем благосклонно кивнул. Посмотрел на майордома, затем перевел взгляд на Дрогона – в глазах читался немой вопрос: а что думают его ближайшие помощники?
Пипин едва заметно кивнул, а начальник тайной службы счёл за нужное высказаться:
– Я тоже полагаю, без волхвов нам не обойтись. Что-то тут неладное творится, будь это простой заговор, мы были бы в курсе дела. Но мои люди ни о чём подобном не сообщали. Это нечто… не по нашему ведомству.
Хильдеберт выпрямился, упираясь в край столешницы, затем встал и неспешно прошелся по залу. Постоял у забранного слюдой окна, затем вернулся к столу.
– Стало быть, так и поступим, – твёрдо произнес он. – Я свяжусь с магами Внутреннего круга, а вы, – он посмотрел отчего-то не на центуриона, а в сторону Гундульфа, – готовьтесь к новому походу. Используйте все имеющиеся силы: лейдов, дружинников кельнского комтура, ещё возьмите с собой вольнонаёмников из сарацинского корпуса. У них немало отменных следопытов.
Заметив вопросительные взгляды своих воинов, король помедлил и возвестил:
– Отрядом непосредственно командует декан Гундульф, центурион Храмн обеспечивает взаимодействие между Ахеном, Кельном и отрядом. Действуйте!
Сотник тут же вскинулся:
– Мой господин, я мог бы…
Повелительный взмах руки монарха остановил его.
– Я уже высказал своё пожелание, – твердо произнес Хильдеберт, – воинов на зачистку поведёт Гундульф. Это всё!
Присутствующие молча склонили головы и потянулись к выходу.
Уставший и голодный декан больше всего желал очутиться в своем доме, усесться за уставленный яствами стол, а потом рухнуть без сил на лежанку и уснуть сном праведника. Но вместо этого направился в казармы – отдавать нужные указания. Дело предстояло нешуточное.
Поспать ему удалось лишь перед самым рассветом. Да и то Гундульф урвал лишь пару часиков беспокойного сна. А поутру, вскочив на коня, декан повёл свою армию – пять десятков лейдов, в поход.
Воины косились на своего командира, но лишних вопросов не задавали. Подняли их ни свет ни заря, наскоро объяснили задачу и, дав четверть часа на перекус и сборы, направили в бой. Посему выходило: некие злобные колдуны – вороги империи – заразили окрестности Беслингена скверной, вызвали из глубин ада злобных тварей и теперь угрожают трону. А значит, нужно разить их беспощадно, порубить в капусту чудовищ и их окаянных создателей.
Бывалые рубаки и стрелки лишь качали бритыми головами: будь перед ними привычный враг – люди, пусть и самые грозные, без сомнений кинулись бы на них и покарали всех до единого. А там, впереди – то ли демоны во плоти, то ли звери какие невиданные…
Потому и ехали хмурые, томясь в неизвестности.
А командир, казалось, и не замечал ничего. Взгляд из-под упрямо сведённых бровей был устремлён куда-то вдаль, словно Гундульф видел доступное только ему. Он и впрямь видел: тьму, прорезаемую алыми всполохами – то фонтанировала кровь, хлыщущая из разрубаемых тел.
Несостоявшийся хозяин поместья с трудом отогнал наваждение и осмотрел своё воинство. Подметил угрюмые, посуровевшие лица, потухшие взгляды, всё сразу понял. Сейчас не место и не время было поднимать боевой дух дружинников. Вскоре такой момент наступит.
Спустя полчаса они достигли развилки. Гундульф вскинул руку, приказывая остановиться, затем подозвал к себе десятников. Указал на поле, раскинувшееся неподалеку, велел разбить лагерь.
– Дождемся здесь кельнцев и сарацинов, – пояснил он свой замысел, – затем всеми силами двинемся на Беслинген.
Воины были рады заняться хоть чем-то, чтоб отогнать гнетущие мысли. Споро поставили палатки, соорудили временные загоны для лошадей. Выставили караулы, отрядили кашеваров. Заполыхали костры под очагами, над биваком разнесся дым вкупе с запахами готовящейся пищи. Настроение лейдов слегка повысилось.
К вечеру прибыла дружина кельнского графа Рокколена и отряд сарацинских лазутчиков. Во главе воинства, чуть впереди комтура Кельна ехал на породистом белом жеребце сотник Храмн. При виде своего недруга Гундульф и бровью не повёл, как ни в чём не бывало вышел навстречу, сопровождаемый десятниками.
Теперь их стало вдвое больше, потому в лагере зазвучал смех и всё чаще раздавались громкие хмельные голоса. Отсвет пламени костров плясал на загорелых лицах франкских дружинников, высвечивал в темноте чёрные физиономии мавров, причудливо контрастирующие с белыми тюрбанами.
Гундульф бросил косой взгляд в сторону палатки графа, в которой пожелал расположиться центурион. Бывший декан лишь усмехнулся: он-то делил походную лежанку со своими товарищами, такими же десятниками, как он сам. И ел из одного с ними котла.
Завтра он всех их поведёт в бой – всю сотню воинов. И пусть удача будет на их стороне. Обещанная королём помощь от магов так и не подоспела. Значит, рассчитывать придется лишь на самих себя: на своё воинское умение, на острие клинков и копий, на меткость стрелков и крепость стали.
Завтра смерть соберёт свою кровавую жатву, и многие ратники не вернутся обратно. А боги войны возрадуются.
Завтра…
Гундульф встал раньше всех. Вышел из палатки, миновав дозорных, покинул лагерь. Долго смотрел в сторону восхода, туда, где протекала широкая могучая река. За полями, лесами и холмами его не было видно, но и сейчас, как уже много лет – по человеческим меркам почти что вечность – Рейн неспешно нёс свои воды. И не было ему дела до жалких людских судеб.
Гундульф смотрел вдаль, и тут мысль незваным гостем ворвалась в его думы и пронзительно, до боли резанула: как всё-таки он одинок, как одинок в этом мире! И тут же мысль эта – ярко раскрашенная птица – вспорхнула и улетела. Краем глаза декан уловил какое-то движение в стороне. Глянул влево, прищурился, напрягая зрение…
На дороге, ведущей в Кельн, показалась крытая повозка в сопровождении нескольких верховых. В тот же миг из-за окоема выглянул краешек солнца. Первые лучи заиграли на блестящих латах всадников.
