- А холодно ведь, - сказал этот парень с гитарой.
Когда он закончил играть, несколько секунд стояла тишина. Никто не решался даже захлопать. Казалось, что музыка еще звучит. Аня знала, что так бывает, когда сталкиваешься с чем-то настоящим. Не плачешь в конце спектакля, но заливаешься слезами, придя домой и не можешь забыть.
- Я замерз, - парень укутывал гитару в чехол, застегивал молнию, потом спросил, - А вы? Давайте зайдем куда-нибудь, посидим, выпьем горячего.
Несколько дней стояли лютые холода, но Аня, возвращаясь домой после занятий в школе, нарочно медлила. Ей нужно было идти через парк. Воздух был настолько прозрачным, чистым, что перехватывало дыхание. Огни фонарей дробились брызгами, а звезды в небе сияли как бриллианты.
Сейчас пошел снег и потеплело. Но до первого урока танцев оставалось еще два часа, и Аня знала – если она сейчас откажется, вряд ли когда-нибудь еще она увидит этого человека.
Выбор был невелик. Напротив школы – одно-единственное кафе, где можно заказать суши и роллы. Преподаватели иногда бегали сюда перекусить. Но Аня почти никогда к ним не присоединялась. У нее была только ее маленькая зарплата и никаких доходов кроме. И она поступала с деньгами так же как с едой – ничего лишнего.
В кафе было пусто в этот час, и официантка в кимоно подошла к ним сразу, как только они успели сесть. Алексей (они уже назвали друг другу свои имена) после того, как Аня кивнула, предоставляя ему выбор, заказал целый сет, и горячий суп для обоих и чайник чая.
- Пятнадцать минут счастья, - сказал он, когда перед ними поставили роллы.
Когда Ане доводилось пробовать незнакомую еду, она ощущала себя причастной к тому большому миру, которой ей еще почти не довелось увидеть. Япония, Китай…
Один единственный раз в жизни она ездила к морю. Вообще слова «один» и «одна» были ключевыми для этой поездки. Она одна отправилась в автобусный тур, самый дешевый, какой можно было выбрать. Поселилась в одноместном номере маленькой гостиницы. И всю эту неделю везде была одна – на пляже, в столовых, на экскурсиях. Она не была особенно хороша собой – обыкновенное лицо. Но когда раздевалась на пляже - женщины окидывали ее ревнивым взглядом и старались как-то подобрать свои телеса. А парень, что ведал прокатом, не взял с нее денег за ласты, маску и трубку – и предложил вечером поплавать вместе, он покажет ей интересные для погружения места.
С тех пор Аня больше не ходила на центральный пляж, ранним утром, пока солнце еще ласковое, а не жгучее, она уходила далеко, за мыс, где узкий каменистый берег, и где позже соберутся «дикари». А пока можно сидеть на одном из валунов, и быть с морем один на один, и так же потрясенно молчать, слушая его величавый шум.
Вечером, когда она шла по набережной – а тут ежевечерне был праздник жизни, карнавал, фейерия, армяне, продавцы вина, окликали ее, предлагали выпить стаканчик, и цокали ей вслед. А она уходила в свою гостиницу, забиралась с книжкой в постель. Дверь на балкон оставалась открытой всю ночь. Лился лунный свет и пел соловей, и этого ей было достаточно.
Аня всё не решалась завести роман, потому что была уже в ее жизни история, на которой она здорово обожглась, и думала, что не перенесет повторения чего-то похожего. Теперь она совершенно точно знала, каким оно бывает – «не то и не с тем».
А как может быть – она тоже знала, благодаря снам. Два раза в жизни ей снились потрясающие сны, в которых она встречала единственного своего человека. Теперь она не помнила его лица, но ту полноту счастья, которая возможна, благодаря этой встрече, она забыть не могла.
Чай был не только горячим. Он пах жасмином и лимоном. Пар поднимался к лицу, нес ароматы рая.
Незаметно они перешли «на ты». И Алексей сказал, что ждет весны – тогда он возьмет рюкзак и пойдет бродить по Кавказу. У Ани была тысяча невысказанных вопросов, и он понял это по ее глазам.
- Чему ты удивляешься?
- А разве так можно? – спросила она.
Аня была воспитана в чувстве долга и традициях. Когда она окончила училище – ее брали в театр, и в хороший театр. Но нужно было уезжать далеко, в Сибирь. А у нее в это время тяжело болела, умирала бабушка. И девушка осталась при ней, рассчитывая найти какое-то место здесь. Подвернулась школа, Аню взяли. Так она смогла быть с бабушкой до самого конца.
Чувство долга. Родители Ани давно разошлись, мать жила со старшей дочерью, многодетной, и там всегда был кто-то из крохотных внуков, которых нельзя оставить. Мать понимала это чувство долга по-своему. Аня же осталась с бабушкой.
А что касается дальнейшего – существовали традиции. Нужно поддерживать уклад бабушкиного дома, работать самой, обеспечивать себя. У Ани среди знакомых женщин не было ни одной, которая жила бы так, как ей хочется.
- Тебе родители дают деньги, да? – догадалась она.
Алексей пожал плечами.
- На еду я всегда заработаю.
Аня поняла, что он имеет в виду гитару. Может быть даже – уличную игру.
-Я сезонник, - пояснил Алексей, - Возвращаюсь осенью и нахожу себе какую-нибудь работу. Один раз вёл кружок, вот вроде как ты. В эту зиму – на мебельной фабрике. Наберу денег, покупаю билет в те края, какие мне хотелось бы увидеть. Схожу с поезда – и отправляюсь бродить, чтобы глянуть на всё своими глазами. Помню как-то в горах был – и приехал автобус. Вышли туристы – все такие чистенькие, с ними – тетя-экскурсовод. Посмотрите направо-посмотрите налево…Но ни шага в сторону, чтобы не отстать от группы. У меня – всё проще. Увидел там, на круче, красивые цветы, полез смотреть.
Один раз купил билеты на поезд Москва-Владивосток, туда и обратно, в одном и том же вагоне. В конце – мы с проводницами были уже родными людьми
Перекати-поле – вот кто он был. Аня, наконец, поняла. Такого интересно слушать – и разговоры, и игру. Но не дай Бог очароваться.
- А тебе это – зачем? – задала она ключевой вопрос.
Он думал несколько мгновений прежде, чем ответить.
- Я знаю тётку, - наконец, сказал он, - У нее была глубокая депрессия. Все сошлось разом, так бывает. Лежачий отец, муж бросил, все дела. Она была в таком состоянии, что друзья договаривались с врачами – хотели положить ее в больницу, чтобы она не наложила на себя руки.
И знаешь… Нашелся старый китаец, который сказал ей: «Приезжай, я тебя вылечу». А он жил далеко от нее, у моря. И еще он поставил условие – сойдешь за сто километров от моего дома, и пройдешь их пешком. С собой бери только документы и деньги на обратную дорогу. Копейка в копейку. Мадам спросила – на что она будет есть и пить, пока дойдет? И пардон, где ночевать. А он отмахнулся – не пропадешь.
И она пошла. Впервые за много лет она шла и шла. Видела новых людей, совсем новый мир, море… Ела… там садов много, ветки деревьев высовываются на улицу, яблоки падают. Она ела какие-то яблоки, абрикосы. Один раз нашла у себя в кармашке сумки завалявшуюся сотку, купила хлеба.
Когда она дошла до того поселка, где жил китаец – ей хотелось, прости – ж-рать и жить…Она к нему даже не зашла. Села в поезд и уехала домой.
- Откуда в этом поселке взялся старый китаец?
- Мало ли кого и где можно встретить… Причем он даже не говорил по-русски. У него был помощник. Эта женщина потом приезжала, хотела поблагодарить… И за этого помощника она потом вышла замуж.
Аня не выдержала и рассмеялась.
- Ты гонишь пургу.
-Ты только допусти, что в жизни возможно всё, - сказал он, и глаза его посверкивали.
И это состояние она тоже знала. Когда ты на подъёме – то кажется, что это «всё» ты и можешь сотворить. Своими руками.
В последнее время Аня уже к началу занятий приходила усталая и опустошенная. Это началось с ней после ухода бабушки. А нынче в ней было столько жизненной силы, что невольно постукивала она каблуком по деревянному полу зала. Точно сдерживала себя, точно ей хотелось танцевать вместе со своими ученицами.
И еще ее часто раздражали матери, которые к концу занятий приходили за своими детьми. Они ждали и Аню, непременно ее задерживали. Аня наметанным глазом видела – из той или иной ученицы не получится ничего путного. Она лишена музыкальности, не попадает в такт, а через несколько лет поплывет и фигура. Из училища ее давно бы выгнали, да что там – такую девочку туда и не взяли бы. При огромном-то конкурсе. Но мама расспрашивает об успехах дочки так, будто это будущая Плисецкая, а злые и глупые учителя не могут оценить ее талант.
Аня превозмогала себя, говорила что-нибудь нейтральное. Но сегодня она была такая радостная, будто поверила – всё возможно. Может быть, эта неуклюжая девочка станет писательницей, и напишет книгу о балерине, и так, на этих страницах сама проживет судьбу танцовщицы. Или увидит сон – такой яркий, как видела Аня. И в этом сне она будет – звездой сцены. Если перефразировать Достоевского – разве одного такого счастливого сна - мало, хотя бы и одного на всю жизнь?
Аня пришла домой в девять вечера. Обычно она брела в ванну и долго сидела в горячей воде, смывала усталость. Потом делала себе какой-нибудь бутерброд, и, устроившись на диване, смотрела фильм. Если не могла заснуть, включала второй. Она часто не могла заснуть.
Никогда не выбирала она мелодрамы, предпочитая что-нибудь более жесткое – триллеры, даже боевики. Мелодрам в жизни ей уже хватило.
Но сегодня Аня открыла форточку, налила себе бокал красного вина, и долго вдыхала холодный чистый воздух, будто вдыхала – будто саму жизнь.
А потом ее позвала длинная трель междугороднего звонка. Давно ей советовали отключить телефон, что стоял в большой комнате на тумбочке. Но она отказывалась – это была память о бабушке. Почти до самого конца она звонила своим подругам, разговаривала с ними.
Когда ей звонили на мобильный, Аня никогда не отвечала, если номер был ей неизвестен. Но на стационарном не поймешь. Она взяла трубку и сказала:
- Да.
И в этом «да» была радость сегодняшнего вечера.
- Привет, - сказал знакомый голос.
И всё. Душевный подъём исчез, будто и не было его. Зато сердце забилось быстро-быстро. Аня будто видела ухмылку этого человека.
- А я хотел с тобой встретиться, - сказал Фёдор.
-Зачем?
-Хорошо, что я тебя быстро нашел. Ты не сменила номер. Давай я к тебе заеду сейчас…
- Нет, - быстро сказала Аня, - Я не одна.
- Одна, - Фёдор не спрашивал, он констатировал факт, - Ты кре-йзанутая на всю голову и без меня ты всегда будешь одна. А мне надо с тобой поговорить.
-Ты мне обещал, что никогда больше…
-Я ничего тебе не обещал.
Аня прислонилась к стене и закрыла глаза. Спорить с этим человеком было бесполезно. Он никогда не помнил того, чего не хотел помнить.
-Что тебе от меня надо?
- Встретимся – расскажу. Я купил дом….
- Поздравляю. Надеюсь, далеко отсюда…
-Далеко. И я хочу, чтобы ты поехала туда со мной.
-Я никуда с тобой не поеду. И ты обещал, что больше никогда не будешь ни звонить, и никаким образом со мной пересекаться.
- А помнишь, что ты сама мне обещала?
- Я тоже ничего не помню.
Это «тоже» ее и выдало.
-Всё ты помнишь, - сказал он с удовлетворением, - Слушай, я купил отличный дом, ты ахнешь. Девятнадцатый век, стены в метр толщиной, окна – арками, лепнина. Говорят, там даже живет свой призрак. Это уже по твоей части, может, ты с ним подружишься. И ты обещала, что, когда я тебя позову, ты все бросишь, и…
- Послушай, - сказала она, и он услышал умоляющие интонации в ее голосе, - У меня своя жизнь, своя работа… Зачем.. для чего я всё это брошу, и уеду с тобой? Надолго ли?
- И бабушки твоей уже нет на свете, - продолжал он, - И ничего ей не помогло. Замуж ты так и не вышла, а в театр тебя в ближайшие десять лет не позовут – я об этом позабочусь. А потом… ранняя старость. Ты помнишь, что в твоей профессии старость наступает очень рано. И в театре ты уже никому не будешь нужна. Останется школа, которую ты терпеть не можешь. Тебя будут жалеть, считать убогой…Никому не нужна. Впрочем, если ты заведешь кота, он будет тебя ждать. Вернее, не тебя, а еду, которую ты ему принесешь…
-Но ведь это ты тогда меня сломал, - она не выдержала, ее голос был похож на тихий крик, она боялась, что услышат соседи – в доме тонкие стены.
- Слушай, получается то, что я хотел тебе сказать при встрече, ты меня уже почти всё заставила сказать сейчас. Я хочу, чтобы мы поженились, и ты уехала со мной.
Хорошо, что он не видел, как распахнулись ее глаза, какой гримасой было искажено ее лицо. Нет, нет, нет, нет – только не это.
-Директор твоей школы давно хотел обновить музыкальные инструменты, - продолжал Федор, - Я уверен, если появится меценат – его это очень обрадует. И он даже согласится уволить одну учительницу танцев…
Продолжение следует