За окном пели малиновки. Наташе нравилось просыпаться под их мелодичные трели и долго нежиться в мягкой уютной постели. Солнышко прокралось в комнату, ласково погладило девичью макушку и пригрело краешек огромной пуховой подушки. Утренний ветерок ворвался в комнату, неся с собою влажную росяную свежесть и летние запахи сада: яблок, гортензии и медуницы.
Девочка потянулась, сладко зевнула и твёрдо решила ни за что не открывать глаз, покуда хватит духу, чтобы не вскочить и ринуться на кухню к Глаше за умопомрачительно вкусными ватрушками. Ведь именно их сдобный пряный дух нагло перебивал садовые ароматы, щекотал ноздри, бессовестно дразнил и звал, звал... «Эх, ну нет силы воли у человека, что ж тут поделать? Тем более что за способ такой — волю ватрушками испытывать? Глупее не придумаешь!»
Так урезонивала себя Наташа, вприпрыжку спускаясь по лестнице во владения волшебницы Глаши — неподражаемой и непревзойденной королевы ватрушек. И прочих вкусностей.
— Ох, Глаша, это вообще законно — печь такие божественные булочки? — пробормотала девочка, зажмурившись от блаженства.
— Ешьте в удовольствие, Наташенька! Глядишь, и фигура округлится, а то дело ли, когда девка тонкая, как хворостина?
— Стройная, Глашенька, стройная изящная барышня это называется! — возразила Наташа, повела рукой вдоль бедра, другой ухватывая булочку.
— А ведь сегодня будут гости, — вдруг таинственно обронила Глаша.
— Почему ты так решила?
— Александр Кондратьевич, распорядился о малом торжестве к ужину. И приборов на две персоны больше, супротив обычного, — веско уточнила она.
— Что ж, поглядим, — задумчиво прищурившись, кивнула Наташа.
— А ещё я слышала, как прошлым вечером его благородие справлялся о прибытии утреннего Балтийского дирижабля, через этот самый… ну, говорил в связной аппарат, что нынче весной выписали из Питерсбурга, — благоговейным шёпотом поведала Глаша, горделиво поглядывая на Наташу, будто аппарат этот — полностью её, Глашина, заслуга.
Наташа уважительно хмыкнула: эта новость и впрямь тянула на неопровержимое доказательство визита не каких-нибудь, а даже заграничных, гостей.
***
И гости не заставили себя долго ждать.
Уже вечером дом в Старокирпичном переулке наполнился суетой: Глаша гремела посудой на кухне, остальная прислуга готовила гостевые комнаты, инженер Черкасов пропадал в лаборатории — «воспитывал» подопечных и наводил порядок в своих записях. Наташе тоже передалась всеобщая нервозность, и девочка просто не могла сидеть на месте.
Наташа тайком разглядывала гостей, стоя на самом верху лестницы. Их было двое. Мрачноватого вида господин, одетый в синий дорожный костюм; длинные тёмные волосы, собранные в хвост на затылке, цепкий взгляд леденистых глаз и скупая улыбка — образ, совершенно лишённый обаяния. Второй — высокий худощавый мальчишка, тоже сероглазый брюнет, и будто по-казённому одетый в точно такой же костюм, что и старший гость. И что самое скверное, пребывающий в том благодатном возрасте — чуть старше Наташи — когда лоб покрывается прыщами, а презрение к девчонкам и юношеский максимализм становится делом чести.
Гости из Балтии были представлены, как Магнус и Ингмар Вилкасы. Похожи, как копии друг друга, оба не слишком разговорчивы и сверх всякой меры загадочны. Жуть.
Ужин сразу не задался.
Во-первых, Наташе страшно хотелось разузнать ещё с утра, до приезда гостей, с чем те пожалуют, но не удалось. Отец отмахнулся со словами: «Наташенька, детка, поди поиграй в своей комнате», — и заперся в лаборатории со своими болванами.
Поиграй! Это ей-то, четырнадцатилетнему взрослому человеку! А никому из слуг подробностей не доверили.
«Наверняка, из-за болванов весь сыр-бор», — мрачно размышляла Наташа. Недаром папенька каждому из них смазал шарниры и механизмы, обновил «сердце» новехонькими энергокамнями и приказал нарядить словно на парад. Стоят, лупают круглыми глазищами, латунные пуговицы друг другу на мундирах крутят — вот потеха! Неужто гости из-за этих дурней из самой Балтии прикатили?
Вот и думай, Наташенька, что душе угодно.
А далее началось:
— К моему величайшему сожалению, не могу оказать должного приёма, коим обеспечила бы вас моя дражайшая супруга. Обстоятельства и здоровье заставили её отбыть на воды. Надеюсь, вы простите нас за это, дорогой Магнус Витольдович.
— Ну что вы, Александр Кондратьевич, у нас с Ингмаром нет ни малейшего повода жаловаться.
— Вместе с тем, у нас есть прекрасная возможность целиком и полностью посвятить время работе, не отвлекаясь на церемонии!
— Абсолютно согласен с вами…
И так полвечера…
Во-вторых, загадочные визитёры своим видом и молчанием о причине приезда напустили ещё большего туману, а за ужином, как назло, папенька и старший Вилкас после обмена любезностями вели философические беседы исключительно на тему силы духа, усовершенствовании аниматонов и влиянии выдающейся личности на развитие науки. Словом, скука смертная.
А, в-третьих, у Наташи так и не появилось ни единой правдоподобной версии.
Гости восхищенно рассматривали болванов, а младшенький даже тайком покрутил кистью одного из них и заглянул со спины под мундир, наверняка в поисках отверстия для заводного ключа — Наташа едва сдержалась от смеха и тихо фыркнула в кулачок. Мальчишка заметил Наташину невежливую пантомиму, нахмурился, уселся за стол и просидел весь остаток вечера, не шевелясь и, кажется, даже не мигая.
Ну и апофеозом торжества (в-четвёртых!) случилось неподражаемый акробатический этюд в исполнении болвана-помощника, опрокинувшего Наташе на платье чашку чаю. Тут настал черед Игмара веселиться: на его лице зазмеилась едва заметная улыбка, а Наташа мучительно залилась краской и мысленно обругала болвана идиотом. Старший Вилкас и инженер Черкасов продолжали увлеченно обсуждать принципы витальности автоматонов — гениального изобретения Александра Кондратьевича, и не заметили фатального для самолюбия Наташи происшествия.
***
Вёл себя младший Вилкас престранно. Вести беседы в одиночестве… это же почти как тётушка Маргарет! Ну, та тётушка, которая немного повредилась умом и считает себя гимназисткой: зимой и летом носит камлотовое платье с пелериной, заплетает косы с лентами и щебечет с несуществующими подружками. И вот так сидеть на скамейке нога на ногу и с умным видом задавать вопросы, кивать и посмеиваться в ответ — зрелище не для чувствительных особ.
Наташа и глазом моргнуть не успела, как обнаружила себя сидящей в кустах, с любопытством наблюдающей за происходящим. А ведь только что шла мимо, никого не трогала и думать не собиралась шпионить за гостями.
Как ни странно, но столь постыдное предприятие принесло свои плоды. Наташа скоро поняла, что Ингмар ведёт разговоры не с самим с собою, а с большим вороном, сидящим напротив на спинке скамейки и чистившим свои и без того блестящие чёрные перья. Наташе было известно, что вороны — это весьма умные птицы, способные имитировать человеческую речь. Но этот не говорил.
Вдруг ворон замер, заметив притаившуюся в кустах Наташу, и принялся с неприятным вниманием её разглядывать. Затем громко и, как показалось Наташе, презрительно каркнул, шумно махнув крыльями, взлетел Ингмару на плечо.
— Сударыня, вам там удобно? — не поворачивая головы, поинтересовался вдруг у кого-то Ингмар. — А впрочем, о чём это я? Какая сударыня? Дитя малое. Я знаю, что ты там — выходи.
Наташа почувствовала, как кровь прилила к щекам: без сомнений, слова адресовались именно ей. Быстро взяв себя в руки, она поднялась, демонстративно отряхнула с платья приставшие травинки, оправила подол и шагнула к скамейке с самым невозмутимым и величественным видом, будто на королевский бал прибыла, а не из кустов выбралась.
— А знаешь ли ты, как глупо выглядишь, когда притворяешься, что разговариваешь со своей птицей? — заметила Наташа, как ни в чём не бывало, усаживаясь рядом с Ингмаром и старательно маскируя смущение за снисходительным тоном.
Тот с ироничной улыбкой на лице, сопроводив взглядом Наташино фееричное появление, только пожал плечами и спокойно возразил:
— Я не притворяюсь.
— Да? И что же она тебе ответила? — саркастически поинтересовалась девочка.
Ворон, недовольно каркнув, сорвался с плеча мальчишки и перелетел на ветку раскидистого дуба, устроившего для отдыхающих своей кроною приятную тень.
— Это он. Его зовут Корвин. А что он мне ответил, тебя совершенно не касается.
— Вас там в этой Балтии совсем не учат манерам, — поморщилась Наташа.
— Твоему воспитанию тоже уделяют катастрофически мало времени, — неодобрительно качнув головой, отозвался мальчишка.
— Только идиот поверит в то, что ты понимаешь птиц.
— Да что может знать о лингвистических трансмутациях глупая девчонка? — скривился Ингмар.
Наташа задохнулась от возмущения: очень хотелось выругаться позаковыристей, по-настоящему — как печник Макар намедни, когда уронил на себе на ногу кочергу, и тем самым поразить воображение противного мальчишки, но промолчала. Ведь выйдет, что она подтвердит его слова о своём воспитании и, что ещё обиднее — ничего не узнает о лингвистической трансмутации!
— Ну, положим, глупая девчонка кое-что понимает в трансмутациях: книги в папенькиной библиотеке зря не пылятся.
— Конечно, кое-что наверняка имеется и в вашем заурядном скоплении книг, — хмыкнул он.
— Возможно. Кстати, много возомнившие о себе мальчишки часто хвастают своими якобы достижениями. А как дело доходит до практики — только их и видели, — скучающе накручивая локон на палец, будто невзначай обронила Наташа.
Ингмар усмехнулся.
— Якобы? Что ж. Видишь этот став? — немного свысока произнес он, одёрнув рукав сорочки на правой руке, и продемонстрировал сложно спутанные между собой чёрточки и завитушки.
Наташа заинтересованно кивнула и жадно впилась взглядом в узор на запястье Ингмара: Наташе никогда ещё не приходилось иметь дело с рунами, папенька практиковал элементарный подход в преобразованиях, а знаки применял в редких случаях, и то лишь планетарные.
— А что это — став?
— Магическая фраза, запускающая и стабилизирующая процесс нужной трансмутации.
— А как называются эти руны и что запускают? — восхищенно прошептала Наташа и дотронулась пальцем до вязи.
— Много будешь знать — скоро состаришься, — Ингмар резко одёрнул руку и спрятал руны под рукавом.
— Так получается, транмутацию можно запускать совсем без смешивания химических элементов… — задумчиво пробормотала Наташа. — Я читала о вербалистке в алхимии, и что есть целая школа в Британии…
— Ага, у нас их называют болтунами. На Востоке совсем обходятся без атрибутики и называют это магией, — кивнул Ингмар.
— Но ведь твои руны всё равно должны быть связаны с планетарными Гениями, иначе — нет смысла!
— Естественно. А ты не так проста, как кажешься на первый взгляд, — улыбнулся Ингмар. — Но на этом закончим ликбез. Всего хорошего, — с этими словами он поднялся со скамейки, негромко свистнул, подзывая своего ворона, и неторопливо прошествовал в дом.
— Эх, на самом интересном месте, — раздосадовано стукнула кулаком по скамеечной спинке Наташа. — Ничего, я придумаю, как тебя разговорить.
***
— Ты себе не представляешь, Глаша, как это безумно интересно! Руны! Он использует руны, ты когда-нибудь слышала о подобном?! — меряя шагами кухню, время от времени восклицала Наташа, глаза её горели огнём научного азарта.
Глаша, конечно, никогда не слышала ни о рунах, ни о каких иных инструментах алхимической науки и совсем не разделяла Наташиного восторга, а, тихонько посмеиваясь, занималась сегодняшним обедом.
— Мне всего-то нужно как-то подловить его… или придумать, что предложить взамен… — с жаром бормотала Наташа, всё также продолжая неистово кружить по кухне.
— Это что ж, барышня, вы удумали козни нашему гостю строить? —смешно округлив глаза, всплеснула руками Глаша.
— Ой, ну какие козни? — поморщилась Наташа. — Скажешь тоже… Так подкараулю в библиотеке и ещё где… Словом, ничего противозаконного.
— Да Александра Кондратьевича опосля ваших прожектов, барышня, того и гляди удар случится, — только фыркнула Глаша. — Он от ликсира-то давешнего ещё не отошёл.
Наташа только махнула рукой и погружённая в собственные мысли умчалась наверх.
— Даже штруделя не дождалась, егоза. Чудно… — проводила насмешливым взглядом девочку Глаша.
***
По уверенному и правильному поведению мальчишки было очевидно, что он библиотечный завсегдатай — первым делом пробудил болвана-рубрикатора да и с книгами обращался бережно. Однако Ингмар не учёл изобретательности инженера Черкасова в области применения охранительных мер в запрещенной части библиотеки.
Наташа легко спрыгнула с подоконника, обошла стол и, наклонив голову, насмешливо оглядела «паучий кокон» — папенькину запатентованную ловушку. Ворон сидел на спинке стула пристально разглядывал девочку своим глянцевым, словно маслина, глазом. Наташа внутренне поёжилась от такого назойливого внимания, но виду не подала.
— И что же сударь Всезнайка искал в нашей заурядной библиотеке?
Ингмар зло сверкнул глазами — иное в его положении было недоступно.
— Что, сам выберешься иль примешь помощь глупой девчонки?
Наташин добрый нрав не позволил и дальше потешаться над гордым мальчишкой, тем более что его самолюбие и так изрядно пострадало. Девочка вынула из кармана небольшую грушевидную колбу из зелёного стекла в серебряной узорчатой оправе и откупорила её. Комнату мгновенно наполнил терпкий аромат вербены и полыни.
— Лунный навий эликсир, — объяснила Наташа, набрала в капельник пахучую жидкость и сбрызнула закутанного в красную паутину Ингмара.
В местах, где брызги достигли липких нитей, медленно разъедая кокон, проявлялись плеши.
— Неплохо, — уже через несколько мгновений похвалил Ингмар, очищая сорочку и жилет от ошмётков паутины. — Сама готовила?
— Представь себе. Не веришь? — фыркнула Наташа.
— Почему же, верю, — примирительно улыбнулся Ингмар. — Спасибо.
От его неожиданной вежливости девочка растерялась на мгновение, но тут же совладала с собой и кивнула.
— Почему ты вызволила меня?
— Хочу, чтобы ты научил меня составлять ставы, — не стала ходить вокруг да около Наташа.
— Ни разу не встречал девчонку, разбирающуюся в алхимии. Хорошо с меня ставы, а ты поможешь с библиотекой. Договорились? — Ингмар протянул Наташе руку.
— Договорились, — деловито кивнула девочка и ответила рукопожатием.
***
Вот уже на протяжении двух седмиц изо дня в день Ингмар учил Наташу рунной грамоте и элементарным рунным ключам. Наташа не жаловалась: уж очень хотелось скорее перейти к настоящей алхимической практике.
— Ингмар! Ингмар, у меня получилось!
Наташа ураганом ворвалась в библиотеку, размахивая светящимся, словно светляк, яблоком. Ингмар поднял голову от книги и, улыбаясь, кивнул.
— Ошибка была во второй фразе: иса перевёрнутая. Ну как, способная я ученица?
— Вне всяких сомнений.
— А ты почему такой скучный? Не выходит что-то?
Ингмар пожал плечами.
— Может, расскажешь, что ты ищешь? Тогда я смогу тебе помочь.
— Ты мне? Помочь?
— Ну да. Я уже привыкла к манере изложения премудростей древних учёных мужей и спокойно могу перевести на обычный язык.
— Правда? — весело удивился мальчишка.
— Ну, ты же знаешь, какими туманными метафорами там всё описано: «Ты отделишь землю от огня, тонкое от грубого осторожно и с большим искусством», — пафосно продекламировала Наташа, широко жестикулируя и играя бровями. — И попробуй догадайся, что речь идёт о сепарации.
Ингмар рассмеялся.
— В целом, да, не считая ещё пары дополнительных философских смыслов, ты права, — согласился Ингмар. — «Эта вещь восходит от земли к небу и снова нисходит на землю, воспринимая силу как высших, так и низших областей мира», — продолжил мистическим тоном он и закрыл книгу. — Хорошо, если уж ты сама предложила… Скажи, есть в вашей библиотеке работы Цельсия по духовным практикам?
— Маркуса Цельсия?
Ингмар кивнул и с интересом глянул на Наташу, заметив, как так хитро прищурилась.
— Есть. В запретной секции.
Мальчишка вмиг поскучнел и принялся собирать писчие принадлежности и книги.
— Но я знаю все папенькины ловушки.
***
«Все да не все… Глупо, конечно вышло», — сумрачно размышляла Наташа, пока Александр Кондратьевич собственноручно отклеивал Наташины пальцы от книги из очень запретной секции, попутно обещая страшные кары, которые непременно обрушатся на Наташину голову, как только вернётся с вод маменька.
Вскоре папеньке понадобилось что-то в лаборатории, и он умчался.
Отклеенный Ингмар, прямой как палка, сидел за библиотечным столом и с самым мрачным видом смотрел в окно в ожидании возмездия от своего дядюшки. Наташе даже подумать было страшно, так ли в самом деле строг старший Вилкас и что ждёт мальчишку, если он так воспринял это, несомненно, нелепое, но всё же всего лишь происшествие. Так, мелкий проступок — яйца выеденного не стоит. Наташу страшно беспокоило такое поведение товарища по несчастью, но она так и не решилась начать разговор и нашла подходящих слов.
Магнус Витольдович оправдал Наташины опасения.
Он отчитывал Ингмара ледяным тоном, не повышая голоса, на родном языке. Наташа не понимала ни слова, но даже её пробирал озноб. Старший Вилкас бил по больному и знал, куда бьет. При этом внимательно наблюдал, как мальчишку корёжит от каждого слова и, особенно, от невольного присутствия свидетеля этого невыносимого спектакля.
Наташе было жгуче стыдно, что она это видит и слышит.
Ингмар тут же сорвался с места и выскочил в сад, после того, как дядя закончил воспитательную беседу и удалился.
— Зачем он с тобой так? Это же несправедливо! Подумаешь, книги… — Наташа почти вприпрыжку нагнала Ингмара.
Он с такой злостью глянул на девочку, что та отпрянула и больше не пыталась заговорить, а только тихо шла следом.
Наконец, Наташа решилась.
— Ингмар, ты должен мне всё рассказать. Что ты ищешь, и в целом.
Мальчишка долго молчал, прежде чем заговорить.
— Дело в том, что Корвин — не просто ворон. В тело птицы заключена человеческая душа. Он сам признался. И я ему верю, — с вызовом глядя Наташе в глаза, сказал Ингмар.
— Как это вышло? — сомнение в голосе Наташе скрыть не удалось.
Мальчишка смерил её холодным взглядом и развернулся на месте.
— Да подожди же! — схватила его за рукав Наташа. — Я ведь не сказала, что не верю. Просто это немного странно... звучит.
Ингмар не ответил, только отчужденно смотрел мимо Наташи.
— Ингмар, послушай, а могу я нанести такую же лингвистический став и услышать Корвина сама?
— Лигва — это не так просто, как тебе кажется. У меня на сочетание с разумом Корвина ушла седмица. Но, впрочем, можно попробовать через ключи...
Ингмар взял Наташу за руку, вынул из кармана стилус и уверенными движениями принялся выводить руны на её ладони. Затем перехватил Натишино запястье, прижав её ладонь к своему — с лингвой.
Ребята дружно повернулись к ворону: тот, нахохлившись, сидел на ветке дуба и даже шелохнулся, не то, что разводить политесы на заказ.
— Корвин, ну же!
И когда Наташа уже бросить эту пустую затею, ворон вдруг сорвался с насиженного места и оглушительно каркнул, а в Наташиной голове эхом пронеслось: «Эр-рата молестим! Глупая девчонка».
Это же латынь! Вряд ли обычная птица мыслит по-человечьи, да ещё и на мёртвом языке.
Ингмар с нескрываемым торжеством в глазах, широко улыбаясь, смотрел на Наташу.
— Что это за эррата?
— Это латынь.
— Спасибо, что разъяснили, сударь, глупой девчонке, — раздражённо отозвалась Наташа. — Как это перевести?
— Ну... досадная ошибка или неприятная помеха, что-то вроде этого.
— Это он про меня? — обиженно нахмурилась Наташа, но всё же впечатлённая полученными ощущениями от работы лингвы.
— Сложно сказать, он часто говорит загадками, — пожал плечами Ингмар.
— Хорошо, будем считать, что я поверила. Как Корвин оказался в птичьем теле?
— Он многого не помнит, но это, без сомнений результат алхимического преобразования. Я изучил вопрос, не хватало только знаний, как связать искусственную витальность с жизненной силой духа.
— Для чего это нужно?
— Главная проблема — катастрофическая нехватка времени, ворон стар, его конец близится. Единственное временное решение — аниматоны твоего отца. Пусть даже в таком виде, какие есть сейчас, это лучше, чем ничего.
— Перенести дух Корвина в болвана?! Ты в своем уме? Как вообще такое возможно?
— Возможно. Прости, но почему тебя не шокирует то, чем занимаются твой отец и мой дядя?
— Мой отец занимается болванами...
— А мой дядя — специалист по духовным практикам, дух, его вместилище и прочее. Что же общего между их исследованиями?
— Что?
— Вечная жизнь. Перемещение духа в иное тело.
Наташа потрясённо уставилась на Ингмара. Как же она сама не сложила два и два? Ведь взрослые даже не особенно скрывают сути своих исследований!
— Но ведь этим занимались... — Наташа, немного помедлив, продолжила шепотом, — отступники... Это же запрещено.
— Не совсем. Отступники перемещали дух в другое живое тело, при этом прогоняя дух — и фактически убивая — хозяина. А если пострадавших не имеется, то в чём нарушение закона? Так что, поможешь достать и завести болвана?
***
Электричество загудело в проводах, затрещало и замигало лампах накаливания. Поток силы прошёлся по изнанке комнаты, и, наконец, вырвался из середины круга, завертелся сумасшедшим вихрем, опрокидывая всё на своём пути, включая ребят, и сметая склянки, книги и бумаги со столов и полок.
Удар пришёлся в солнечное сплетение. Боль была такой сильной, что крик просто застыл где-то в груди вместе с дыханием.
И вдруг всё разом стихло. Тишина повисла облаком и, казалось, будто нездешняя она, а чужая — изнаночная. И только размеренное тиканье метронома оглушительно отдавалось эхом в мозгу, опровергая страшную мысль, что её, Наташина, короткая девичья жизнь так глупо и так рано оборвалась.
Наташа приподняла голову, ощупала ноющий затылок — значит точно жива! — и огляделась: прямо напротив на усыпанном осколками и книгами полу неподвижно лежал Ингмар. Рядом с ним в изломанной неестественной позе с развороченной грудной клеткой распростёрся и несчастный подопытный болван.
Ворона нигде не было.
С великим трудом Наташа заставила себя встать на четвереньки и подползла к Ингмару, под ладонями и коленями хрустело стекло. Мальчишка, без единой кровинки на лице, казалось, не дышал. Обмирая от страха, Наташа припала ухом к его груди: стучит, слава Творцу!..
***
После лечебницы на круги своя всё не вернулось. Ингмар очнулся на третий день после злополучной и катастрофической истории с обрядом. На Наташу даже не взглянул, когда та пришла навестить его. Сначала она думала, что столь холодный приём был вызван Наташиной откровенностью со взрослыми — а что ей ещё оставалось при таких неоспоримых свидетельствах обряда? Однако дальнейшее развитие событий не объясняло в полной мере странного поведения мальчика. При этом Магнус Витольдович сохранял не подходящее ситуации спокойствие и нотациями, частыми прежде, не докучал. К слову сказать, Наташе знатно досталось от отца — домашний арест и полное лишение книг и развлечений. Ни извинения, ни слёзы не смягчили сердце ни отца, ни Ингмара.
Минула седмица, а Ингмар всё также избегал общения с Наташей и ни разу за это время не притронулся ни к единой книге. Разговоров не заводил, на вопросы отвечал односложно и вообще вёл себя так, будто это Наташа виновата в том, что ничего не вышло с этим треклятым болваном.
А сегодня они уезжают.
— Ингмар! — Наташа нагнала мальчишку на садовой дорожке и тронула его за рукав.
Ей только хотелось знать, что с ним всё в порядке. Ясно, что тревога за ворона не даёт ему покоя: Наташа и сама не находила правдоподобных версий на счёт исчезновения птицы и оттого страшно нервничала. Хотелось поговорить об этом, заверить, что если Корвин отыщется, она обязательно позаботится о нём. Хотелось попрощаться по-человечески, в конце концов!
Тот лишь одарил холодным взглядом и несколько брезгливо одёрнул руку.
— Неужели ты уедешь и полслова не скажешь? — Наташин голос от обиды дрогнул, хоть она и старалась изо всех сил не выказывать чувств. Не выходило.
— Эррата молестим, все мы ошибаемся.
Наташа застыла. По спине пробежали ледяные мурашки, а горло перехватило спазмом.
Ингмар криво усмехнулся и продолжил неспешную прогулку.
Наверное, ей это почудилось. Или Ингмар специально обругал «ошибкой» на латыни, чтобы обидеть больнее, чтобы не докучала больше. Ведь так?
Наташа почти убедила себя в этом, пока не нашла в комнате Ингмара после отъезда гостей мёртвого ворона, небрежно обернутого газетой.
Сомнений, что это та самая птица не было ни капли.
Однако появились новые: кто же уехал домой в Балтию? От этих мыслей становилось нечем дышать.
Автор: Татьяна Березина
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7827-errata-molestim.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: