Спустя тридцать лет с момента школьного выпуска главный герой открывает школьный фотоальбом и вспоминает старых друзей. Он решает отыскать кого-нибудь, чтобы узнать, как сложилась их судьба. Однако, все его попытки тщетны, он не может найти ни одного человека. Все они словно сквозь землю провалились. Герой начинает расследование и то что он обнаруживает, переворачивает его жизнь с ног на голову.
Все главы по порядку здесь
Краткое содержание предыдущей главы:
Антон встречается со своим отцом, который 30 лет назад исчез при загадочных обстоятельствах. Отец рассказывает, что оказался в параллельной реальности, где провел 25 лет в психиатрической лечебнице. Антон узнаёт, что он охотился за часами, чтобы вернуться в родную реальность. Но теперь отец решает остаться, а Антону и Свете ценой своей жизни помогает бежать от преследователей по подземному тоннелю. В конце они решают найти мастерскую, где можно починить сломанные часы Светы.
Глава 14
Мы шли по тоннелю молча. Света искоса поглядывала в мою сторону, будто бы пытаясь угадать — в себе ли я вообще, могу ли продолжать путь, не брошусь ли под ближайший трамвай — или, что более вероятно — даже на нее саму. В конце концов, когда до выхода осталось метров десять, он коснулась рукава моей рубашки.
— Стой. Погоди.
Я нехотя остановился.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Слушай. Прости. Я… честно не знала, что он… что этот человек — отец Антона… то есть… — она сбилась, закусила губу, встряхнула копной каштановых волос. — …то есть… твой отец. Это просто роковое стечение обстоятельств… прости… что я так говорю, я не знаю, какие еще слова сказать тебе, чтобы… Я хочу, чтобы ты не…
— Я ничего не думаю, — оборвал я ее довольно резко. — Я так давно его видел, что, если честно, даже забыл, как он выглядит. Фотографий осталось всего несколько штук. — Я смягчил голос, подумав, что она-то уж точно ни в чем не виновата. И никто не виноват. Если бы не отец, мы бы вообще не вышли из подземелья. Вопрос только в том — почему они нагрянули туда в тот момент, когда там появились мы. То ли мы не заметили хвост, — хотя как это могло случиться с таким опытным оперативником как Света… то ли за ним так давно следили, что случившееся было лишь делом времени и это произошло не по нашей вине. То ли что-то еще.
Хотя, если честно, в глубине души я надеялся, что он выживет. Не знаю, как, но… пройти через такую заваруху и так глупо попасться… нет, это на него не похоже.
Опытный инженер закрытого военного завода, йог, жизнерадостный человек — да, конечно, любого сломит двадцать пять лет в психушке, но… вспоминая его слова о рае на земле, я почему-то был уверен, что так просто он от своей мечты не откажется.
— Ты точно не виновата, — сказал я девушке. — Просто все это… как-то уж слишком для пары дней в этой реальности. Кого еще я тут увижу? Кого еще потеряю? — я пристально посмотрел ей в лицо.
Света выдержала мой взгляд, но глаза ее были влажными.
— Я не знаю. Моя жизнь до твоего появления казалась ровной накатанной дорогой. А теперь меня ищут свои же и, если поймают, меня ждет пожизненное заключение за измену родине.
— Как того молоденького полицейского?
Она пожала плечами.
— Я помню, ты рассказывал мне о нем. Его увезли за обращение к базе по пункту семь. Они, конечно, выяснили, что это был Антон-2, но так как он сын начальницы, то его, то есть тебя не стали задерживать. Нужна была санкция. А как узнать, что ты — поддельный Антон? Ведь Диане тоже нужны доказательства. ДНК, группа крови, отпечатки пальцев, — все эти почти стопроцентные следы, которых бы хватило, чтобы засадить тебя по всем правилам криминалистики в данном случае не сработают. У тебя все идентичное. По крайней мере, я в этом уверена. А вечером ты ожидаемо заявился к ней — к матери. К кому же еще пойти, будучи в полном отчаянии — она, конечно же, тебя ждала. Удостоверилась, что ты — не ее сын, но ты — ключ к его возвращению. И сыграла в добрую самаритянку. Разжалобила тебя пирожками. Сказала, что, знает про двойников, и что единственное, чего она хочет — вернуть сына.
Я стоял рядом со Светой и тяжело дышал. Каким же я был ослом! Нет… хуже!
— Вспомни, она тебе что-то давала? Кроме пирожков?
— Нет. То есть, да… — неуверенно ответил я. — Пакет… якобы от настоящего Антона, ее сына. Там была памятка по ЦИБ. И…
— Что?
Холодея, я сунул руку в карман джинсов и вытянул оттуда «Нокию».
Света молча смотрела на меня.
— Нет… — в ужасе застонал я. — То есть… я привел за нами… хвост?! И я…
— Ты не виноват… — сказала она тихо, взяла аппарат, бросила его на бетонный пол и несколько раз сильно ударила по корпусу спецназовским ботинком. Потом нагнулась, отковыряла симку и сломала ее пополам.
— Почему… почему он нас не обыскал?! — взмолился я, в отчаянии подняв руки вверх.
— Скорее всего, она догадывалась, что мы будем его искать и найдем. Поэтому… «Чайка» появилась так быстро. Разумеется, он был ей нужен живым. Не кори себя. Ты не экстрасенс. Нельзя предугадать, что произойдет. Иногда мы вынуждены идти вслепую.
— Как не корить себя?.. — я обхватил руками голову, уставившись в изрытый трещинами бетонный потолок тоннеля. — Второй раз я потерял его… второй раз…
Она подошла и обняла меня. Душу заполнила какая-то бесконечная холодная пустота. Паутина на потолке расползалась черными нитями во все стороны и кажется, проникла и в меня. Черная паутина безысходности.
— Идем, — сказала Света. — Мы должны идти. Наверняка они оцепят весь район.
Тоннель выходил в районе старых городских очистных сооружений, — в противоположной стороне и примерно метрах в пятистах от завода. Вряд ли бы кто-то додумался нас тут искать. Два этих предприятия были абсолютно не связаны, однако кто-то додумался соединить их довольно просторным тоннелем. Вероятно, для военных целей.
Слева высились промышленные ангары непонятного происхождения, а справа — гигантские резервуары, в которых оставалась вода, прежде чем попасть к потребителю.
— Стой… — сказал я. — У меня есть идея. Если мне не изменяет память, то отсюда во все районы города тянутся старые коллекторы. Отец моего одноклассника работал главным инженером на этом предприятии и периодически брал нас на экскурсии. Ну как… брал, брал он своего сынка, а я напрашивался за компанию и это стоило мне решения его домашних работ. Так я и узнал, что существует огромная цепь подземных коммуникаций, по которым можно добраться куда угодно. Лишь бы дождя не было. Иначе…
Света взглянула на небо — его заволокло серыми тучами, но дождя еще не было.
Я кивнул.
— Вчера примерно также было за час до ливня.
Где-то позади — не в тоннеле, но над ним, за ржавыми ангарами послышался лай собак.
— Они будут прочесывать местность, — быстро сказала Света. — Они должны знать, что мы не выбрались. Или… наоборот.
В подтверждение ее слов на западе застрекотал вертолет.
— Это «Чайка», вертолет «Robinson R44», его ни с чем не спутаешь! — она оглянулась, выискивая глазами убежище, потом инстинктивно дернулась обратно в сторону тоннеля, но я поймал ее за руку.
— Нет. Даже не думай. Дай… пару секунд. — Я смотрел на бетонные бассейны, они уже давно пустовали, заросли травой и постепенно осыпались.
Лай усиливался.
— Ну же!
— Я не могу вспомнить — правое или левое… Черт! Одно из них — канализация, второе — дождевой коллектор. Не хотелось бы ошибиться.
Стрекот винтов вертолета становился четче, громче и ближе. Мое сердце стучало в такт этому стрекоту — ускоряясь по мере его приближения.
— Давай назад! — скомандовала Света, — иначе нет шансов! Возможно, пронесет!
Я еще раз посмотрел на бассейны. В голове шевельнулась давнее воспоминание — Виталик Ильин оборачивается ко мне и дразнит:
— Налево пойдешь — г?:%(ца хлебнешь, направо пойдешь — потом не всплывешь, — пробормотал я.
— Мда… — лицо Светы стало жестким. — У тебя пять секунд и в тоннель.
— Бежим! — крикнул я.
— Куда?!
— Налево конечно!
Секунду она колебалась — в ней боролись профессионал и инстинкт.
— Черт с тобой! — сжав зубы выкрикнула она. — Хотя мне не нравится ни одно ни другое!
— Точно так же я тогда и подумал. Оказалось… — мы нырнули под бетонный навес канализационной трубы. — В дождь лучше выбирать не самое приятное, зато надежное.
Я оказался прав. Через полчаса где-то за стеной, параллельно нашей трубе послышался шум, — сначала несильный, но еще через минут двадцать он превратился в грохот.
— Вот это да, — сказала Света, освещая маленьким фонариком наш путь.
Мне было немного не по себе. Я плохо помнил, а точнее — вообще не помнил, куда мы лазали, отец Виталика постоянно поднимался по лестницам, подавал нам руки, мы шли за ним, потом опять спускались — попадали в какие-то довольно просторные комнаты с множеством вентилей — примерно также было и сейчас, только что теперь тут все было тихо и сухо. И почти не воняло как тогда.
Вдруг я услышал негромкую музыку. Сначала я подумал, что это проделки моего слуха, жестом остановил Свету.
— Слышишь?
Она покачала головой.
— Нет.
— Это же… прислушайся! О, господи…
Действительно, за шумом дождя было очень трудно разобрать, но я отчетливо слышал — мой слух был приучен и не к такому, когда ты часами, напрягая слух, стоишь под тропическим ливнем и только от того, услышишь ли, как крадется добыча зависит — будешь ли ты сегодня сытым или голодным. Как и все племя. Все очень просто. Поэтому я слышал…
— Что? — снова повторила она. — Что ты слышишь?
— Это Чайковский. Адажио «Лебединое озеро»…
— Я… что-то… вот! Вот, услышала! — воскликнула она. — Я знаю эту мелодию!
— Ее все знают, только назвать мало кто может, — улыбнулся я. — А знаешь, что это значит?
— Нет.
— Мы под театром музкомедии. И там сейчас или представление или репетиция!
Я посмотрел наверх — к люку тянулась длинная лестница. В какие-то моменты дождь из соседней трубы заглушал музыку, но как только мы стали подниматься, мелодия напомнила нас целиком и полностью.
— Господи… — Света замерла. — Как же красиво… неужели нужно оказаться в такой ситуации, чтобы понять это…
— Как только выкрутимся из этой заварушки, давай сходим… — я посмотрел на нее и улыбнулся.
Мелодия и правда дарила ощущение какого-то волшебства, которому по плечу не только все наши проблемы, но и передряги гораздо покруче. Она лилась свободно и плавно и в какой-то момент я подумал, что наверно только музыка может проникать сквозь пространство и время, сквозь измерения…
— Нет! — сказал я сам себе. — Только не это!
— Что?! — Света отвлекалась от своих мыслей и с тревогой посмотрела на меня.
— Я вдруг подумал, что эта музыка могла быть… из другого, из моего… измерения. Я часто ловлю себя на мысли… нет, я на самом деле слышу музыку, когда рядом нет никого оркестра, исполнителя и даже завалящей портативной колонки. А музыка есть. У тебя бывало такое?
Света нехотя кивнула.
— Ну вот. Будем надеяться, это все-таки ваш настоящий оркестр…
Я подлез под люк и аккуратно поднял его на сантиметр. На удивление люк легко поддался и теперь музыка ворвалась в подземелье целиком, до единой ноты. У меня даже голова закружилась.
В помещении было темно и… странно.
Я осторожно открыл крышку люка целиком и выполз наружу. Ничего не понятно. Музыка лилась откуда-то спереди, — перелив волнующей мелодии проникал в каждую клеточку и вибрировал. Я почувствовал, как по телу бегут мурашки. Оглянулся, — Света выползла вслед за мной. Ее глаза были похожи на глаза кота, попавшего в царство валерьянки.
Потом я различил ножки стульев и ноги, множество ног — мужских и женских. Мужские были в черных брюках и начищенных блестящих туфлях, а женские в туфельках — лодочках, босоножках, лоферах, слиперах — белых, бежевых, черных и салатовых; среди них, чуть сбоку — массивную нижнюю часть контрабаса, справа — большой барабан, стоящий на боку, — на его поверхности расползлось два темных пятна, куда ударял молоток, приводимый в действие ногой музыканта.
И теперь я понял — мы попали под сцену и смотрим сзади на оркестровую яму. Видимо, дают «Лебединое озеро», правда только теперь я понял, что музыка несколько иная, будто бы в аранжировке, что, впрочем, не делало ее хуже.
Вряд ли бы нас кто-то увидел из музыкантов — во-первых для этого нужно было нагнуться, во-вторых, услышать и в-третьих — отвлечься. Мало ли что там под сценой происходит.
Света знаком показала, — мол, что делать будем?
Я прошептал беззвучно:
— Наслаждаться музыкой.
Она поняла меня и без слов — мы легли на дощатый пол, лицом друг к другу — время вдруг растворилось, исчезло, все измерения — слились в одно и осталась только эта божественная музыка.
Пожалуй, ради такого момента стоило все это пережить — подумал я, падая и взмывая на чарующих волнах бессмертной музыки.
— Как же это прекрасно, — прошептала Света, глядя мне в глаза. Я ничего не ответил, все и так было ясно.
Мы не заметили, как представление окончилось — зал некоторое время сидел в тишине, а потом вдруг взорвался аплодисментами.
Оркестранты встали, поднялся и зал.
— Идем, надо выходить отсюда! — шепнул я Свете.
Мы задвигали локтями к углу сцены, выползли, я — первым, подал руку девушке, она последовала за мной. Я обернулся и поймал на себе удивленный взгляд молоденькой виолончелистки. Кажется, от удивления она едва не выронила свой инструмент и совсем забыла, что зрительный зал находится в другой стороне.
Однако удивилась, как мне показалось, она не тому, что двое неизвестных человек вдруг выползли из-под сцены. Она узнала меня. Скорее всего, потому что портрет Антона-2 публиковался на портале вместе с его статьями. А может быть, мое лицо уже украшало листовки с надписью «Их разыскивает полиция». Ничему в этом мире удивляться было нельзя.
Я поднес палец к губам и улыбнулся, стараясь выглядеть как можно более беззаботно.
Девушка застыла, потом едва заметно подмигнула и качнула головой. Как заговорщик. Я ответил ей признательным кивком.
— Поклонница? — Света уловила наши странные перемигивания.
Неужели ревнует?! — подумал я, но она тут же отмела мои подозрения:
— Правильно, что отвлек ее.
Мы быстро прошли вдоль стенки, задрапированной черной тканью и оказались возле зрительских рядов. Люди хлопали, улыбались, чувствовалось, что здесь они могут быть сами собой — может быть, только здесь и больше нигде. Отдушина.
Никто не обращал на нас внимания.
Я увидел дверь наверху и потянул Свету туда. Мы быстро поднялись по широким ступеням, возле самой двери обернулись — музыканты оркестра кланялись зрителям, девушка в белом вручала дирижеру цветы, — все это было так непохоже на то, что творилось снаружи.
В фойе театра я увидел небольшое кафе. Мы посмотрели на него одновременно.
— Как же я проголодалась, — сказала Света.
Я судорожно сглотнул.
Света достала из кармана карточку, потом сунула ее назад.
— Отследят.
Из наличных у нее нашлось двести рублей и у меня какая-то завалящая сотка — причем сотка из моего мира. Я понятия не имел, пройдет ли она здесь.
Мы взяли два чебурека и один стаканчик кофе — на большее не хватило. Меня разбирал смех. Мы были похожи на двух нашкодивших подростков. Мало того, что я подсунул неизвестно какую купюру (продавщица даже не взглянула на нее), так еще и денег не хватало на самое элементарное.
Однако более вкусного чебурека я давно не ел. Пережевывая ароматную булку с мясом, я вдруг заметил в дальнем конце фойе двух людей в серой форме. Сердце ушло в пятки. Зрители? Ищейки? Все могло быть.
Света стояла спиной к ним, и я едва уловимым движением головы подал ей знак.
Еще одно мгновение и патруль направился в нашу сторону.
Нужно было что-то делать.
— Они идут сюда. Двое, — сказал я, прикрывая рот чебуреком.
— Стой. Не двигайся. Дай сюда чебурек.
Я протянул ей свою еду и в тот же миг невесть откуда взявшиеся наручники защелкнулись на моих запястьях.
— Эй! — вырвалось у меня.
— Молодые люди… ваши документы, — раздался в тот же миг требовательный голос.
Я успел разглядеть их — это были обычные полицейские, но кто их знает…
Света медленно повернулась. Лицо ее было жестким, даже злым. Я ее никогда такой не видел.
На мгновение в ее руке показалась красная книжица — я даже не заметил, откуда и когда она достала ее.
Парни опешили.
— Чайка, — сказал один.
— Чайка, — повторил второй.
— Извините, но мы… должны…
— Здесь проводится спецоперация, немедленно покиньте театр, — как робот произнесла Света.
У меня в животе противно заурчало.
Они увидели наручники, вместо книжицы в ее руке сверкнул черный пистолет.
— Быстро… — прошипела она.
Господи, с этой девочкой я ходил в один детский сад, — подумал я. — Ради нее я разобрал те самые часы, которые сейчас блестели на ее руке. Вот так провидение! Вот так реальность!
Полицейские переглянулись.
— Так точно, товарищ капитан! — сказал вдруг один из них. — Извините за…
Я не расслышал, за что именно, потому что парни поспешили резко скрыться из виду.
Когда они зашли за стенку, Света перегнулась через прилавок и скомандовала:
— Работает «Чайка». Мне нужен ваш телефон. Вам его вернут после окончания спецоперации.
— Да, конечно… — продавец похлопала себя по карманам. — А… рабочий подойдет?
— Даже еще лучше.
Девушка взяла с прилавка смартфон с треснувшим экраном и протянула Свете.
— Какой код?
— 2215.
— Отлично. Видели тех двух полицейских? Никому, в том числе и полиции запрещается сообщать, что ваш телефон реквизирован Чайкой. Ясно? Мы расследуем укрывание цифровой болезни среди полицейских.
— Да… конечно… — ответила дрожащим голосом девушка. — Я… никому… если хотите, вот и мой личный телефон…
— Хватит и этого!
— Где пожарный выход?
— Он… он за дальней колонной, там еще клетка большая с попугаями… — пролепетала продавщица. Она переводила взгляд на меня, на наручники и, видимо, не могла понять, как они на мне оказались, если только что мы мирно ели чебуреки. Если честно, я и сам этого не понимал.
— Следующую неделю он проведет в камере-одиночке, там плохо кормят. А «Чайка» не такая кровожадная, как вы думаете, — сказала Света обернувшись.
Оторопевшие глаза продавщицы сказали многое, если не все. А точнее: «Хорошо, что забрали не меня, а то одного чебурека могло и не хватить».
Света взяла меня под локоть и довольно бесцеремонно повела к засаженному фикусами углу фойе, откуда раздавались птичьи крики.
За клеткой действительно обнаружилась неприметная серая дверь, рядом с которой красными трафаретными буквами была нанесена надпись:
ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД
Она распахнула дверь и втолкнула меня внутрь. Наверняка со стороны была полная видимость того, что спецназовец ведет задержанного опасного преступника. В тот момент, когда мы вышли в эту дверь, в фойе хлынули зрители, поднялся гвалт и гул, сразу же в буфет выстроилась очередь и продавщица поспешила забыть о неприятном инциденте.
Когда директор спросит, где телефон, мы будем уже далеко. А телефон — в мусорном ящике.
— Прости, другого выхода не было. Ты не думай, что я только и занимаюсь тем, что отжимаю телефоны направо и налево, — Света расстегнула мне наручники.
Я потряс руками. Запястья побаливали.
— Честно говоря, я даже испугался. Что ты… не шутишь.
— Я и не шутила, — спокойно ответила она, достала телефон, что-то ввела в приложение. — Пойдем, через минуту подъедет такси.
— Куда мы сейчас?
Света вскинула руку и потрясла ей.
— В часовую мастерскую. Нужно ведь починить мои часы.
— Мои, — сказал я.
— Наши.
Мы переглянулись и устремились вниз по лестнице. Когда мы вышли из здания, шел дождь. Прямо возле пожарного выхода стоял серый автомобиль неизвестной марки.
Мы сели на заднее сиденье. Без лишних слов такси тронулось с места. Через двадцать минут, в ходе которых таксист не проронил ни слова (какое счастье!), мы вышли у старого военного кладбища.
Когда такси скрылось из виду, Света зашла в калитку и положила трубку на ближайшую могилу, предварительно стерев отпечатки пальцев.
— Буфет заплатил за нашу доставку? — осведомился я.
Она развела руками.
— Дело государственной важности.
Мы прошли через кладбище насквозь, не встретив ни одного человека. На другой стороне пришлось перелезть через старую ржавую ограду.
Попетляв по району, застроенному неприметными коттеджами, мы, наконец, вышли на проспект Мира. Часовая мастерская располагалась на углу старого четырехэтажного дома, поросшего зеленым мхом.
Я толкнул дверь и быстро прошел внутрь. Мне хотелось как можно быстрее уйти с улицы.
Света зашла за мной. Зазвенел колокольчик и в окошке через несколько мгновений показался человек с красным лицом и толстых очках.
Он вопросительно посмотрел на нас.
Света сняла с запястья часы и положила их перед ним.
Несколько мгновений он разглядывал часы словно перед ним была бесценная реликвия, а потом послышался его сухой трескучий голос:
— Я уж и не думал, что вы когда-нибудь придете.