Жить. Это желание первым возвысилось над инстинктами. Внезапно вспыхнув, оно яркой звездой рассеяло тьму бессмысленного существования. Жить. Так просто. Больше ничего не нужно.
Он изо всех сил потянулся. С лёгкостью пронизывая рыхлую податливую почву, его тоненькие ниточки удлинялись и множились. Они пульсировали, впитывая пищу. Он рос. Это нужно, чтобы жить. Вот уже десяток ниточек расползается по округе. Чуть позже их уже сотня, тысяча, миллион. Мало влаги, нужно потянуться ещё, но сил не хватает. Жить. Это непросто.
Он научился высасывать пищу из встречающихся на пути комочков и из самой земли. Ощущая каждый добавленный миллиметр плоти, он слышал хруст удлиняющихся конечностей. С каждой новой нитью ощущения становились ярче, а окружающий мир понятнее. Жить – это расти.
Пока он тянулся, расширяя свои владения, что-то происходило с нитями на другой стороне. Некоторые он уже вовсе не чувствовал, а пульсация других стремительно угасала. Словно… их кто-то ел. Прямо сейчас рвал острыми зубами! Он еда! Страх стал уже вполне осознанным чувством. Жить страшно.
Нужно расти быстрее! Он потянулся в другую сторону, подальше от угрозы. Опутывал препятствия, которыми была переполнена почва. Они тоже живут, тянутся вверх толстыми телами и шумят там конечностями, впитывая свою пищу. Он брал влагу у них – он должен жить!
Тех, кто пытался его съесть, становилось больше. Они копошились в почве, отхватывая от него кусок за куском. Пока он успевал растить нити быстрее, чем они угасали, но нужно больше корма. Он попытался измениться, создать еду внутри себя. Жидкости и несъедобных веществ из почвы он собрал много, стоит только попробовать… Не получилось. Зато вышло разделить конечности на части. Теперь, после укуса, нить не угасала целиком. Он просто отбрасывал повреждённую часть, пусть её доедают, они же тоже хотят жить. Стало легче. Даже страх ушёл. Вскоре он перестал обращать внимание на тех, кто его ел. Множество созданий – длинные или крошечные, с цепкими лапками или лишённые конечностей, все они кусали, рвали и впивались, пытаясь поглощать его. Наверное, так и должно быть – он забирал влагу и еду, и у него их забирали. Все хотят жить. Жизнь – это борьба.
Он продолжал тянуться, запоминая каждую песчинку, которой коснулась хоть одна из миллиона его ниточек. Препятствие оказалось неожиданностью. Нити бессильно шарили по твёрдой поверхности, расходясь вдоль непреодолимой преграды, но вскоре и там обнаруживали границы его мира. С новой силой он рванул в противоположную сторону. Всеми фибрами искал новые места. Огибал знакомые норки маленьких существ, которые кормились им, крошил нитями слипшиеся недоеденные комки. Почва стала вязкой и тяжёлой. Нити с трудом пробирались вперёд. Земля закончилась, теперь конечности покачивались в прохладной и влажной среде. Здесь много жидкости, она даёт жизнь, влага – это хорошо. Но почему тогда он перестаёт ощущать нити, которые шевелятся против его воли? Они перестают слушаться, а затем и пульсация их пропадает. Они угасли, словно откушенные теми мелкими созданиями. Влага – хорошо, много влаги – плохо. Чтобы жить, нужно учиться.
Сложным переплетением нитей он заполнил всё доступное пространство, изучив каждую трещинку в земле. Мелкие создания уже не могли причинить вред, даже наоборот, они поедали старые нити, позволяя расти новым. Создания жили, и он жил. Все должны жить.
Получилось вырастить необычные отростки. Отделившись от него, они стали расти сами. Они потянули свои ещё совсем тоненькие нити, обшаривая пространство в поисках еды. Он чувствовал и слышал их, он был ими. Когда тебя много – это хорошо. Но он уже заполнил всё, пищи не хватило, новые он угасли, став кормом для копошащихся в земле созданий. Утрата. Это новое чувство оказалось неприятным и даже горьким. Жизнь – это потери.
Нити стали расти очень медленно, опять не хватало сил. Пищи в знакомых комочках и корешках осталось совсем мало. Он уже научился превращать несъедобное в пищу, но этого тоже недостаточно. Тянуться больше некуда, если только вверх. Здесь тепло. Но нити быстро лишаются влаги и угасают. Нужно пробовать ещё.
Сплетая конечности в тугой клубок, он начал выращивать прочный стебель, прикрытый широким полем плоти. Этот отросток тоже не очень долго прожил вне почвы, но вырастить там зачатки себя времени хватило. Теперь он стал умнее и сделал зародышей совсем маленькими. Ветер подхватил отделившиеся частички и унёс в неизвестность. С нетерпением он ждал, когда же услышит их, почувствует, как тянутся их конечности... Но ничего. Совсем. Жизнь – это разочарование.
Нити уже не росли, едва хватало сил сплетать их в стебли, но на поверхности конечности умирали всё быстрее и быстрее. Влага в них почему-то твердела. Почва потеряла рыхлость, став практически непреодолимой. Да и еды в его владениях уже не осталось. Теперь стало не до его новых частей, главное – жить.
Смерть шла сверху, проникая всё глубже и глубже. Маленькие существа уже не ели его, они ушли вниз. Но ему так глубоко не дотянуться. Гонимый вернувшимся страхом, он из последних сил выращивал новые зачатки. Нити угасали сотнями, забирая с собой то, что давало возможность думать, желать и даже бояться. Смерть – плохо.
***
Жить. Это желание сохранилось в каждом оставленном зародыше. Оно придавало сил, заставляя тянуться и расти. Он не умер, его даже стало больше. Сотни новых паутин тянули под землёй свои нити там, куда до наступления холодов принёс их ветер. Теперь он понял, что мир не ограничен начальной поляной. Ещё он знал, что делать. Каждый новый он, едва набравшись сил, тут же отращивал верхние конечности и распространял споры, сея жизнь.
Правда, такое расширение владений дало и другое знание – рядом жили не только маленькие, ковыряющиеся в почве существа. Теперь его зародышеносные отростки стали пищей для самых разных летающих, бегающих и ползающих тварей. Они хотели жить, он не мешал. К тому же после отделения спор конечности становились бесполезными, но продолжали жить, расходуя его еду и влагу.
Он решил, что главное – успеть создать как можно больше зародышей до наступления холода. То, что мороз придёт вновь, он не сомневался. И холода наступали. Но каждый новый цикл давался легче. Он узнал огромные территории, стал кормом для множества животных и сам научился высасывать влагу и пищу из чего угодно. Он экспериментировал с формой. Выращивал коротенькие нити, которые могли селиться вне почвы и производить еду из влаги и света. Такими колониями он покрывал деревья, камни, стены пещер – да любые поверхности. Жить интересно.
Иногда животных становилось слишком много, и они устраивали настоящие набеги, буквально уничтожая его верхние конечности с ещё не созревшими спорами. Справедливо рассудив, что раз уж они его едят, то и он может сделать их своей пищей, он сотворил яд, которым наполнил отростки. Нет, он не хотел их смерти и по-прежнему считал, что все должны жить. Но регулируя число животных, он поддерживал равновесие. Ведь жизнь всем должна приносить радость. Жизнь – это гармония.
Встречались и другие звери, которые питались теми, кто ест его. Поначалу они не мешали, но, когда их стало много, гармония нарушилась. Из-за них полезные животные разбегались, бросали обжитые территории, оставляя гнить его верхние отростки. Использовать яд против этих зверей он не мог. Тогда пришло простое решение – поселиться в них, благо он уже умел проникать спорами куда угодно.
Внутренности зверей оказались на удивление благодатной почвой. Нити росли быстрее, чем на камнях. Он собирался превратить зверей в корм, но неожиданно для себя почувствовал их, ощутил мощь крупного тела, осознал опасность острых клыков. Миллиметр за миллиметром он проникал в сознание голодных зверей, познавал и понимал их. Страх, голод и страстная жажда жить – вот и всё, что двигало этими неразумными особями. Сострадание стало очередным познанным чувством. Звери не виноваты, что родились такими. И он решил помочь им занять место в его гармоничном царстве. Полностью завладев их примитивным разумом, он заставил зверей охотиться друг на друга, а для верности внушил самцам полное отвращение к самкам. Сокращение популяции зверей, которых он назвал хищниками, заняло несколько десятков циклов, но что эти циклы для него, прожившего не одну тысячу таких повторений? Теперь можно было бы их отпустить, но он посчитал, что стоит контролировать этих созданий. К тому же он научился смотреть их глазами. Наконец-то он увидел свой мир. Обилие ярких красок поразило до трепета в миллиардах нитей. Жить – это красиво.
Теперь он точно не собирался отказываться от созерцания своего великолепного царства. Растения и животные так разительно отличались друг от друга, что он не раздумывая проник в каждое создание. И вот он уже парил в облаках, бегал по бескрайним степям, ползал в высокой траве и лазал по ветвистым деревьям. Управляя животными, он добился гармонии. Теперь всем было хорошо, а главное – все жили.
Появление нового вида он проигнорировал, тем более что эти существа не сильно отличались от тех, что собирали сытные жёлтые плоды на раскидистых деревьях. Только вот новорождённые животные пустились в стремительный рост. Он такого ещё не встречал. Они собирались в стаи, строили забавные конструкции, приручали других животных. Ему даже показалось, что они похожи на него, что ими движут не только инстинкты. Заподозрив у новых подопечных разум, он впервые за множество циклов растерялся. Возможность соседства с другим разумом одновременно радовала и пугала. Впишется ли этот разум в гармонию его царства? Примет ли его законы? Но ведь это разум, который тоже должен жить! Он решил подождать, дать новому виду раскрыться, позволить осознать истинную цель существования, разглядеть красоту гармонии. Но чем дальше заходило развитие этих существ, тем больше становилось его разочарование. У них определённо появился разум, но очень жестокий, разрушительный. Они нарушали гармонию. Сметая леса, осушая водоёмы и уничтожая целые виды животных, эти создания всё больше напоминали голодных хищников. А что делать с обезумевшими хищниками, он знал.
Жизнь – это гармония.
Автор: Юрий Ляшов
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ