С тех пор, как СССР обрел все свои республики, туда регулярно шел поток русского населения. Открывались новые предприятия, учебные заведения, и прочее, и русские работали в них. Были в истории и «ситуационные» моменты, когда Узбекистан обрел много русского населения благодаря эвакуации во время ВОВ, а Казахстан — во время освоения целины. А еще – ссыльные в республики Средней Азии.
Было ли все дружно?
Дина Рубина посвятила свой роман «На Солнечной стороне улицы» Ташкенту. Он же предстает и в некоторых других ее произведениях. И все не так просто, коренное население отделено от русского некой ментальностью, и русские девушки воспринимаются как нескромные, а еще показателен эпизод со студентом высшего музыкального заведения, когда преподаватель, лирическая героиня, пытаясь пробудить в своем ученике чувства для должного исполнения «Серенады» Шуберта, спрашивает его «Вы ведь тоже, наверное, кого-то любите?». И получает возмущенное: «Нет, мы не любим, мы жениться хотим». Этим эпизодом подчеркивается глубокая разница ментальности. В некоторых произведениях Рубина упоминает и о том, как русские писали за представителей коренного населения диссертации и книги, а те их иногда «кидали».
Но и русские могли относиться к коренным населению и культуре несколько надменно. Например, живя в той же Прибалтике (где русский был не настолько объемлющ, как допустим, на Украине), не учили латышский или литовский. То есть, в школах всех республик преподавался национальный язык, но многие взрослые его изучение «обходили». Я, например, знаю, другие случаи. В 1991 году, наша экскурсовод по Эстонии говорила нам, что сама знает эстонский, что дочка ее посещала эстонские садик и школу, и что у них нет никаких проблем. Знакомая, отлично владевшая латышским языком, тоже не имела проблем в Латвии, как и знакомый из Литвы с его хорошим литовским. Ну, то есть, те, кто учил, спокойно обрели нужный статус.
При этом в советское время в Прибалтике могли быть «необоснованные» претензии к приезжим. Например, моей маме в Риге однажды нахамила кассир в Домском соборе, когда она обратилась к ней по-русски, а когда в 1991 году мы вошли в Таллинне в один магазин, и мама спросила: «это брюки?», продавщица упорно начала отвечать по-эстонски. Но мы-то «приезжие», а английским они тогда особо не владенли.
Конечно, все это не было поводом гнать русских их республик так, как это происходило в 90-е годы. Русские столкнулись с проблемами и в Закавказье, а в наибольшей степени- в Средней Азии. При этом не сказать, чтоб их ждал особенно теплый прием дома, не до них было в те непростые годы…