Мама рассказывала эту историю уже не первый раз. Обычно мы ее слушали, ну, и …слушали, между делом. Вполуха. Дела давно минувших дней. Когда это было – то, о чем рассказывает мама? Война...Это же когда было. А вокруг - жизнь другая, солнечная, светлая...
- С той стороны Дона, с меловых гор, где укрепились итальянцы, все время обстреливали город. Оттуда наш Павловск - как на ладони! Стрелял, видимо, снайпер. И наши военные все никак не могли его вычислить. А он не давал пройти по улице, - вспоминала мама. – И вот один парнишка, молодой связист, который был расквартирован у наших соседей Крыловых, полез на электрический столб, чтобы посмотреть, откуда стреляют. Два бойца его подстраховывали внизу. Только залез, еще успел сказать, что видит, откуда идет прицельный огонь, как его снайперская пуля убила наповал. Он повис на столбе. Его с трудом сняли и похоронили тут же, во дворе у Крыловых…
Раньше мне это казалось неправдоподобным, убили, похоронили во дворе…Как так? Глупая была. Не представляла , что такое война. А когда уже работала на телевидении, в 1998 году вдруг вспомнила этот случай и попросила маму показать на месте, как это было.
В то время – в 1942 году маме было всего 13 лет. Павловчан эвакуировали в близлежащие села. И маму с больным братом Дмитрием моя бабушка тоже отправила в свою родную Гнилушу, за 30 километров от Павловска. Там оставался крепкий дом, который после войны дед перевез в Павловск. Дмитрию было 19 лет, он болел сахарным диабетом и был не военнообязанным, а мама – совсем девчонка. В эвакуацию отправились на быках. Застряли к ночи в болоте. Дмитрий попросил маму сбегать в село за помощью к старшему брату, а сам остался с телегой в ночь на болоте. Темно, жутко. Вдруг, махая крыльями, в темноте прилетела какая-то ночная птица, уселась на оглоблю и так просидела до утра. Уже утром Митя понял, что это сыч. Сторожил его всю ночь. Пока мама добежала до села, дошла к старшему брату, была уже глубокая ночь и брат сказал, что ехать сейчас бесполезно, нужно ждать утра. Поутру отправились на болото, а ни Дмитрия, ни быков уже не было. Оказывается, наши военные шли и увидев застрявшую арбу, помогли ее вытащить. Так Дмитрий и добрался до дома. Помощь припозднилась…
Ну это все отступление от главной темы. И все же. В доме их никто не ждал, конечно. Колхоз в свое время использовал оставшуюся после переезда хозяев хату под свои нужды, устроив здесь овчарню. И полы, и стены все было загажено навозом, который пришлось отдирать , выгребать и выносить на огород. Огород зарос бурьяном. И между делом брат с сестрой рубили бурьян, складывали его в кучи и заносили на чердак, чтобы в холода можно было им протапливать печь. Через два дня пришла из Павловска бабушка, которая не хотела оставлять свое жилище в городе, и помогла детям привести дом в порядок. Носила воду из колодца и отмывала стены. Вскоре она снова ушла в город, а брат с сестрой остались на хозяйстве. Уже слышна была канонада. Враг приблизился вплотную к Дону.
Мама была отчаянной девчонкой и уговорила брата отпустить ее к маме – соскучилась, сил нет. Ушла вместе с односельчанкой. Вспоминает, что еле-еле дошла. Уж женщина так ее уговаривала еще чуток пройти:
- Ну вон, смотри, лес виднеется, а за ним и наш город.
Посидит на пригорочке, передохнет и опять отправляется в путь.
Выйдя из леса, попутчица показала Маше дорогу, а сама пошла в другую сторону. Уже смеркалось. Мама вышла из леса и поняла, что город стал другим. Пустынные улицы, людей почти нет. Окна забиты досками. Впереди нее шла женщина, вдруг раздался взрыв и на маминых глазах женщину разметало в разные стороны. Вот ужас был!
Подойдя к своему дому, перепуганная девчонка увидела, что на воротах стоит часовой. И не пропускает ее во двор! Мама расплакалась, убеждая , что она здесь живет. А часовой – ни в какую, пока из хижины, где они жили, не вышел брат Гриша. Подошел к часовому, сказал, что это его сестра, пришла из эвакуации. Только тогда маму пропустили домой. Оказывается, в их дворе военные устроили склад боеприпасов. И говорили, что, если сюда попадет бомба, весь город взлетит на воздух. Фашисты обстреливали город днем и ночью. И взрывной волной снесло одну из стен саманной хижины. Ее потом пришлось завешивать разным тряпьем.
И вскоре и произошли все эти события со снайпером с немецкой стороны, которого хотел увидеть наш боец.
- Это был совсем молодой паренек, - вспоминала мама. – Лет 18-19. Так жалко его было. Крыловы – наши соседи, выкопали могилку у себя во дворе и похоронили паренька. Сколько знаю, они и ухаживали за могилкой, поправляли ее, ставили цветы. А вот знали ли они его имя-фамилию, не могу сказать.
...22 июня 1998 года было большое торжественное мероприятие в городском парке у вечного огня на братской могиле защитников нашего города. После чего ветераны и молодежь отправились к Дону, чтобы опустить венки и живые цветы в память о погибших в тихие воды Дона. Событие было настолько трогательным, настолько зримыми вырисовывались все события, происходившие здесь 55 лет назад, что невольно вспомнился и мамин рассказ. И мне захотелось рассказать об этом нашим телезрителям. Найти эту могилку. И может быть, сподвигнуть власти перенести останки бойца на кладбище.
Мама согласилась показать нам, где это происходило. Наш дом к этому времени был уже давно продан. Но те самые соседи Крыловы жили так же по соседству. Правда на месте их небольшого домика с беленными мелом стенами уже стоял новый, просторный дом. Здесь жили внуки хозяина – Ивана Ивановича Крылова. Кстати, он не был свидетелем тех событий, так был на фронте. И домой вернулся уже после победы. Иван Иванович работал в школе учителем труда. К этому времени был уже на пенсии. И плохо видел. Маму он узнал больше по голосу. И долго не мог понять, что мы от него хотим. А мы хотели, чтобы он нам показал могилку бойца. Иван Иванович вспомнил, что его отец и мать очень трепетно относились к памяти погибшего паренька, всегда ухаживали за могилкой и ставили цветы. Но прошло столько времени – нет уже ни отца, ни матери. И сам Иван Иванович уже состарился. Но где могилка – помнит…Жаль, что уже плохо видит и редко выходит во двор.
Мы пошли вслед за ним. Иван Иванович дошел до того места, где по его мнению, должно быть захоронение, но с удивлением обнаружил, что этом месте лежат доски – внуки вот дом строили, вокруг стройматериал.
Они тогда еще с мамой посетовали и погоревали, что могилка стерта с лица земли. Сюжет на телевидение мы все таки сделали. Я очень надеялась, что представители власти, кои должны отвечать за патриотическое воспитание молодежи и действовать по правилу «Никто не забыт – ничто не забыто!», заинтересуются, организуют поиски и проведут перезахоронение, пока еще есть живые очевидцы и свидетели.
Но нашему тогдашнему главе, даром что историк по образованию, было вовсе не до этого. Он воевал с непокорными СМИ. И с нашим телевидением в том числе. Но передачи наши были популярны. Их смотрели все. Отзыв был среди зрителей. Но не от власти. А потом нам сказали, что перезахоронение может производить только организация, имеющая на это специальную лицензию. И дело это дорогое.
К этому случаю я вернулась уже, будучи директором телевидения, когда к нам обратился, уже не помню зачем, командир поискового отряда из соседнего города Николай Львович Новиков. Его отряд знаменит поисками, есть специальная лицензия. Я ему рассказала об этом случае. Но была зима, и вести раскопки в это время года было нецелесообразно. Николай Львович обещал записать нас и как только получит разрешение на поиски в частном подворье, свяжется с нами.
Я, воодушевленная возможностью наконец довести дело до конца, вновь отправилась к Крыловым. Нас встретил его внук или зять…Ивана Ивановича уже не было в живых. О воинском захоронении он не знал ничего, но разрешил нам пройти во двор, чтобы показать ему это место.
Мы прошли и не могли сдержать разочарованного возгласа: на месте могилки, там, где когда-то лежали доски, стоял гостевой домик, прямо на могиле бойца.
Я позвонила Новикову, рассказала о ситуацию, он так же, как и я очень сожалел, что не успели…И сколько таких захоронений по всей нашей многострадальной земле…Говорят, что «"Война закончена, когда похоронен последний солдат"..
Нет, это вроде бы и не наш случай. Боец захоронен, предан земле. Но! Достойно ли захоронение памяти бойца, у которого вместо памятника – жилой домик?
Казню себя. Виню себя! Надо было проявить настойчивость, стучатся в кабинеты, напоминать, требовать…Но жизнь на земле продолжалась со всеми отсюда вытекающими – отъем акций предприятия, безработица, невыплата зарплаты, забастовка. Ликвидация СМИ. Увольнение. Дела нашлись поважней, в том числе и для журналистов.
А парня ждала дома мать, и семья…И откуда он был родом – наш защитник, который пожил, до обидного, мало на этом свете, став жертвой коварного врага в 1942 и жертвой нашего бездушия и беспамятства? Нашего равнодушия, у кого дела есть и поважней.