Некоторые сотрудники системы Министерства по чрезвычайным ситуациям, волюнтаристично экстраполируя какие-то свои внутренние, корпоративные ценности и предрассудки на все общество, настаивают, чтобы все называли их только пожарными, и пытаются убеждать, что пожарник — это погорелец. Поклонники этой экстравагантной идеи встречаются и вне среды профессиональных спасателей, в частности среди журналистов, педагогов, да и вообще любой человек может, услышав или прочитав где-то этот нелепый миф, принять его за чистую монету.
Что же они имеют против слова «пожарник»? Аргументирование обычно осуществляется одним из трех нижеприведенных способов.
1. Кто-то просто утверждает, что вот, мол, нужно говорить так, а не этак.
2. Кто-то апеллирует к официальному наименованию должности, записанному в контрактах сотрудников пожарной службы и зафиксированному Министерством труда и социальной защиты в Едином квалификационном справочнике должностей служащих. Здесь уже можно проследить определенную логику, но очень узколобую, канцелярскую. Руководствуясь ей, мы должны были бы называть флешку съемным флеш-накопителем, асфальт на дороге — асфальтобетонным покрытием и т.д. и везде, всегда, со всеми разговаривать на официально-деловом языке: возвратившись с работы домой, интересовались бы у детей, как у них прошел день не в школе, а в каком-нибудь, условно говоря, Государственном учреждении образования «Средняя общеобразовательная школа №13 города Толочина Витебской области», а если бы кто-то искал в незнакомой деревне колхозную контору, то спросил бы у местной старушки, где находится административное здание Филиала «Унитарное сельскохозяйственное производственное предприятие "Залесьеагроальянс" Открытого акционерного общества "Горецкий райагросервис" Государственного концерна "Могилёвоблмясомолпром"» (тоже — условно, не существует такого сельхозпредприятия. Но полные официальные названия такого типа, такого строения, имеют многие).
3. Некоторые самодеятельные лингвисты могут сослаться на российского писателя Владимира Гиляровского (1855 — 1935). В сборнике очерков и рассказов мемуарно-краеведческого характера «Москва и москвичи» он выражает изумление и досаду в связи с употреблением другими людьми слова «пожарник» по отношению к пожарным и утверждает, что в Москве (обратите внимание: именно в Москве, не во всей России) для обозначения профессии издавна употреблялось слово «пожарный», а пожарниками называли попрошаек, собиравших подаяние под видом погорельцев (кстати, родился Гиляровский на Вологодчине, учился в гимназии в Вологде, а в Москве поселился только в 1881-м, так что насколько адекватное представление имел он об эволюции лексики москвичей и насколько глубоко ее, эту лексику, чувствовал, следует еще разобраться). Писатель любил столицу своей страны, любил особенности речи населения этого города и эмоционально выразил свое субъективное восприятие в данном контексте слов «пожарный» и «пожарник» («Москва [...] с гордостью говорила: пожарные! И вдруг: пожарники! Что-то мелкое, убогое, обидное», — цитата по интернет-источнику). Вообще, вся книга написана эмоционально, увлеченно, восторженно, сквозь призму личного восприятия, а значит — кто даст гарантию, что, хотя бы местами, не поверхностно и не слишком субъективно? И кто объяснит, почему весь мир должен угодить В. Гиляровскому — полюбить то, что любил он, проникнуться его языковым вкусом и отказаться от широко распространенного сегодня литературного слова «пожарник» в пользу казенного (официального термина) «пожарный»? Вот, например, тоже российский писатель, лауреат международной премии имени Михаила Шолохова в области литературы и искусства Анатолий Жуков (1931 — 2013) в повести «Вечерний благовест, или Реквием по Березовке», действие которой происходит где-то в российской сельской глубинке, употребляет слово «пожарник»: «[...] на колокольне с одним колоколом, оставленным с довоенных времен для пожарников [...]», «Это уж от пожарников, много лет занимавших церковь под свое депо» (цитаты по изданию: Анатолий Жуков. Судить Адама! Повесть, роман в четырех повестях. Москва, «Современник», 1989. Стр. 7, стр. 8 соответственно).
Вышеупомянутое произведение А. Жукова взято в качестве примера случайно, наугад, на месте этого автора мог оказаться кто-то из множества других знаменитых и уважаемых писателей, прекрасно владеющих родным словом и использующих лексему «пожарник» для обозначения профессии, а для обозначения человека, у которого сгорел дом, — «погорелец». Правильность такого словоупотребления подтверждает лингвистика. Например (опять же, совершенно случайно, наугад, первый попавшийся под руку источник из числа авторитетных), в академическом толковом словаре белорусского языка (издание: «Тлумачальны слоўнік беларускай літаратурнай мовы». Мінск, «Беларуская энцыклапедыя», 1996) слово «пажарнік» (русск. «пожарник») объясняется так: «Тое, што і пажарны» (русск. «То же, что и пожарный»).
Конечно же, грамотные и здравомыслящие люди никогда не сомневались, что «пожарник» и «пожарный» — одно и то же, но раз уж такая проблема возникла и обострилась (кто-то вольно или невольно пустил в общество заблуждение — и многие стали задумываться, колебаться, рассуждать и спорить), то осветить ее, расставить все по своим местам, устранить искажение истины, восстановить объективность (что и сделано этой статейкой) будет не лишним.
© Сергей Абрамович, 2024
__________
Читайте также: «К вопросу об употреблении слова «корч» в отношении автомобиля».