После перевода малыша в детскую больницу, мы договорились, что если ребёнок умрет, значит ему так будет лучше. Лучше, чем остаться жить. Это значит, что его состояние не предполагает вылечиться, выжить, выкарабкаться или ещё каким-то чудом не умереть. Мы уговаривали себя, что чтобы не случилось, это к лучшему. В день его транспортировки из роддома моей основной задачей было дождаться звонка из детской больницы и информации о состоянии ребёнка после перемещения.
Вечером того же дня пришла педиатр, уточнить, какие у меня есть новости из детской больницы. Новостей у меня не было. И тогда она с умным видом заявила:
- Прооперировали уже, наверное.
- А что, должны были?
- Ну, естественно, кишечник-то не работает.
Господи! Врачи, какие же врачи. Как же вам научиться тактично молчать? Или прежде чем озвучивать свои предположения пациентам, которые находятся в полном неведении и расстерянности, дезориентированы ввиду незнакомой ситуации, в которую они попали, включать мозг. Но, либо врач это призвание. Либо иное.
Я ничего ещё не знала наверняка, но уже задрожала от страха, только лишь от высказанных предположений этой недалёкой тётки, которая инерционно открывала свой рот и это действие у неё не было связано с мозговой активностью.
Педиатр, как ни в чем не бывало, подошла к кровати другой женщины и они стали активно обсуждать ситуацию с её малышом.
Я взяла телефон и выбежала в коридор. В моей голове рисовалась страшная картина операционного стола, и скальпеля, с помощью которого разрезают крошечное тельце моего малюсенького сыночка и отрезают часть кишечника, который не работал. Я уже почти потеряла сознание, как на другом конце провода ответили:
- Алло, говорите.
Я не знала, что говорить, ведь у нашего ребёнка не было даже имени, только фамилия. Сбивчиво я объяснила, кто я и откуда привезли сегодня малыша, весом 620 грамм.
- Сейчас узнаю и сообщу, сказал голос и послышался звук удаляющихся каблуков.
Ох, как же тянулось время ожидания. Пока ждёшь, не дышишь, и сердце замерло в груди, как будто надеешься услышать, о чем докладывает дежурный, там в палате, или увидеть, что написано в журнале наблюдений.
Наконец снова послышались шаги и взяли трубку.
- Состояние крайне тяжелое.
- А операция как прошла? Подскажите, пожалуйста?
- Какая операция? Не было никакой операции. Откуда у вас такие сведения?
- От педиатора из реанимации роддома. Она сказала, что кишечник не работает.
- Ясно, если информация получена не от нас, пожалуйста, не воспринимайте её. Звоните самостоятельно нам. Здесь вы получаете актуальную информацию о состоянии вашего ребёнка. Разрешается звонить дважды в день, с 12.00 до 13.00 и с 21.00 до 22.00, чаще нет необходимости. Извините надолго телефон не занимаем. До свидания.
- Спасибо, поблагодарила я гудок, доносившийся из трубки, которую уже положили на другом конце.
И я ждала, теперь вся моя жизнь складывалась из таких вот телефонных звонков в детскую больницу. В нашем случае предусматривалось только два варианта новостей: без изменений - крайне тяжёлое, и всё закончилось. И если состояние было без изменений, то надо радоваться, потому что на данном этапе, отсутствие изменений, это означает, что малыш не ухудшился, а значит надежда сохраняется. Самое главное, чтобы никогда не звонили из детской больницы. Из детской больницы могут позвонить только в одном случае.
Я по-прежнему оставалась в институте, матка не сокращалась, по УЗИ определялись какие-то сгустки, которые не выходили из меня, из-за этого количество вкалываемых в меня препаратов увеличивалось с каждым днём. Моя лечащая врач придумала для меня самую жёсткую экзекуцию, о наличии которой я даже не подозревала. Через день меня осматривали на кресле, и как-то раз на осмотре откуда-то из ящика она извлекла длинющую спицу и резко запихнула её в меня. Потом по очереди предложила "потренироваться" своим интернам, но аккуратно, чтобы не проткнуть матку. Процедура крайне неприятная, особенно в исполнении неопытных, будущих врачей, которые за хорошую оценку должны были также ловко и резко вводить острую спицу, как продемонстрировал их наставник. Хоть матка мне была и не нужна больше, т.к. свою функцию она всё равно не выполняла, но попотеть от страха мне пришлось изрядно на их практических занятиях.
На УЗИ врач только качала головой, и говорила, что ей всё не нравится, и тут, и там, и здесь, и пора бы уже отправлять на чистку, потому как я и так залежалась у них больше положенного. Но лечащая врач предлагала ещё немного подождать, ведь я всё равно была на двойной дозе антибиотиков, поэтому особых рисков она не видела. А чистку мне и так делали, сразу после родов, внутри и так всё было разгромлено, как после атомной войны, по этому лечащая, не хотела травмировать и без того повреждённые участки в полости матки, и предлагала подождать ещё пару дней.
Моя соседка по палате готовилась к выписке и оформляла документы для организации похорон своих двух малюточек, которые родились на сроке 26 недель беременности. Шов на матку ей тоже накладывали, исключительно по показаниям - наличие двойни, в той же больнице что и мне. Эта женщина тоже хлопотала о своих детках, но не дай Бог кому-то такой повод.
Продолжение следует. Спасибо за ваши лайки и интерес к моей истории.
