Джонатан Свифт сочинил книгу, в которой рассказывается о жизни и приключениях врача и капитана Лемьюэля Гулливера. Попав помимо своей воли на некий остров, капитан солкнулся с человекоподобными йеху, которые гадили ему на голову и пытались ввести в искушение при помощи миловидной самочки, и с разумными лошадьми гуингмами, вызвавшими у него восхищение. Гуингмы подвергли нелицеприятной критике политические, моральные и государственные установления Европы, выявив всю их фальшь и несостоятельность, чем окончательно покорили ум и сердце капитана Гулливера. Он так глубоко проникся духом благородного сообщества лошадей, что даже предложил им радикальный способ борьбы с омерзительными йеху: по его мнению, их следовало бы оскопить.
Именно эта часть книги снискала Свифту сомнительную славу самого мизантропического писателя всех времен и народов. И впрямь, одно дело, когда на человеческие недостатки указывают такие же, как ты, другое — когда в роли судей выступают какие-то лошади.
Вспоминая о священническом сане Свифта, некоторые критики заявляли, что он не вправе забывать о человеке как деянии Божием, созданном по образу и подобию Господа.
Декан собора святого Патрика мог бы, но не стал ссылаться на авторитет Альберти, который в маленьком сочинении о святом Потитио предостерегал героя-мальчика от людей, от этих вместилищ порока и неразумия, и именно в уста дьявола вложил людоедское изречение: «Homines hominum causa natos esse» («Люди сотворены для людей»).
Нашлись, однако, у писателя и защитники, которые указывали на ряд неслучайных деталей в книге, свидетельствующих о сложной, многомерной иронии Свифта. Например, когда гуингмы, не знающие и не желающие знать мира за пределами своего острова, при этом полагают себя венцом творения, их гордыня не вызывает никакого сочувствия. Да и стоит ли забывать, что во времена Свифта величайшим даром Господним считался разум? Многие тогда полагали, что словом можно изменить и мир, и человеческую природу.
Понадобилось не так уж и много времени, чтобы люди на своем опыте убедились, как опасно — смертельно опасно — доверие к разуму, который в XX веке додумался до фабрик для переработки людей в идеи и, похоже, останавливаться на этом не намерен.
Впрочем, думаю, что Джонатан Свифт на самом деле — в отличие от Гулливера — мечтал отыскать некую золотую середину между йеху и гуингмами, а когда выяснилось, что это невозможно, Господь, руководствуясь непостижимым милосердием, лишил Свифта разума.
Тем не менее я вполне могу вообразить какого-нибудь корабельного плотника по имени, скажем, Джон, человека бесхитростного и набожного, этакого простеца, который мог бы оказаться в компании капитана Гулливера и перед выбором между скотами этими и теми, между гуингмами и йеху, между всемогущим, но уязвимым разумом и пусть нечистой, но неукротимой мощью истории и природы. Не исключено, что Джон не раздумывая примкнул бы к йеху, сохранившим отблеск, намек на Божие величие, и шаг за шагом научил бы их тому, что умел сам: возделывать землю, строить жилища, любить женщину и рожденных от нее детей, а в случае необходимости — с оружием в руках защищать жизнь, свободу, честь и достоинство йеху. Думаю, наш простец сделал бы выбор человеческий, может быть, даже чересчур человеческой. И Бог, прежде чем навсегда покинуть все времена этой вечности и оставить человека наедине с самим собой, попрощался бы с нашим плотником улыбкой йеху — дружелюбной, хотя уже ничего и не обещающей...