26 сентября 1575 года галера “Дель Соль” под командованием Гаспара Педро де Вилена подходила к берегам Каталонии. Рассчитывали уже завтра, ну или еще через день, увидеть Кадакес. Переход из Неаполя в Барселону затянулся. Недалеко от Порт-де-Бук налетел шторм. Он разметал эскадру Санчо Мартинеса де Лейва.
Через два дня корабли флота Короля Неаполя Карлоса Арагонского подошли к Сент-Мари-де-ла-Мер уже по отдельности. Да к тому еще и дальше от берегов. Дальше, чем планировалось. И это было более чем опасно. Да, позади Лигурийское море и Генуэзский залив. Оставался Лионский.
Но и он кишел судами Берберийских пиратов. Как и весь Средиземноморский бассейн. Все, кто не желал встречи с ними, шли эскадрами и конвоями. Галеры и фелюги, “купцы” и корабли военных флотов. С алжирскими разбойниками шутки плохи для кого угодно. Вот и жались путешественники друг к другу и к спасительным берегам континента.
На носовой площадке галеры “Солнце”, возле артиллерийского орудия расположились двое из нескольких десятков Солдадо Авентахадо. Или Заслуженных Солдат, что направлялись на Родину после нескольких лет службы в Италии. Покой и относительное благополучие дома они заслужили боевыми заслугами и ранениями на чужбине.
Родриго мечтал, как он устроится на военную службу в Кордове. Рекомендательные письма в особом металлическом ящике к Королю Испании Филиппу II грели надеждой Мигеля. Позволяли предполагать разные варианты будущего.
Потому пустой карман был не совсем пуст, и раны ныли не так уж сильно. Печаль была легка. И даже думалось, что "левая рука была искалечена к вящей славе правой". Рыцарь калекой не бывает. Дух благородного воина выше его физических возможностей.
Утреннее солнце и грезы о предстоящем несколько разморили пассажиров "Дель Соль". Лишь внезапная тревога вернула к реальности братьев Сервантесов Сааведра. Пока один пиратский галиот заходил со стороны берега, второй отрезал им путь вглубь залива. Разбойники быстро приближались.
Испанская галера приняла бой. Он был короткий. Слишком уж неравны силы. Капитан Гаспар Педро де Вилена, несколько десятков гребцов, членов команды и ветеранов Итальянской войны погибли. Пленных побросали в трюмы, где уже лежали разные тюки. Теперь Солдато Авентахадо — тоже товар. Рыцарь он или нет. Благороден или не очень. Все можно продать.
Через три дня окончательно обессиливших, их выволокли из темницы. Неволя встретила рыцарей обжигающим солнцем Магриба, кандалами рабов и плетьми надсмотрщиков. Алжир к тому времени был вполне себе состоявшимся государством. Которое жило пиратством и работорговлей. И, собственно, существовало для этих же целей.
Алжир был одним из крупнейших мегаполисов Средиземноморья XVI века. С населением более 150 000 человек. И если и уступал численностью, то не многим городам региона. При этом до двадцати процентов жителей города и его пригородов составляли рабы. В подавляющем большинстве европейцы.
Гарантии безопасности со стороны султанов Сиятельной Порты, высокие крепостные стены и несколько фортов надежно защищали процветающую пиратскую вольницу. Роскошные дворцы, фонтаны и белая набережная поражали любого путешественника. Склады, рынки и многочисленные лавки ломились от самых разнообразных товаров со всего известного тогда мира. Но главной ценностью были люди. Точнее, рабы.
Месяцами курсировали вдоль европейских берегов небольшие, маневренные и быстрые алжирские галеры и фелюги. Реже большие галеасы и галиоты. Десятилетиями, переходящими в столетия, тысячи судов и кораблей, а иногда и городов захватывали опытные капитаны или раисы.
Цивилизационное и геополитическое противостояние исламского мира и Османской Империи, с одной стороны, и христианской Европы и ее государств - с другой, приносили огромную прибыль разбойникам Магриба. Сотни тысяч переходящие в несколько миллионов христиан стали пленниками, а затем товаром, обогатившим государство пиратов.
Вся добыча берберийских каперов облагалась налогом в пользу наместника Османского султана, официально правившего Алжиром. Что составляло от 10 до 25 процентов с дохода от приза. Далее Раисы, как и любой мусульманин, платили за себя и за команду закят. То есть обязательную выплату десятины в пользу общины.
По желанию, по праздникам или в период траура еще выплачивали добровольный налог - садаку. С оставшейся прибыли половина принадлежала раису. Другая делилась между офицерами, врачом, плотником и командой. Особо вознаграждались получившие ранения в походе.
Часть пленников оставалась в распоряжении Раиса и команды. Остальных выставляли на продажу на огромном невольничьем рынке Алжира. Аукцион проводился как коллективный, то есть продавали группу рабов скопом. Так и индивидуальный. В случае, если товар представлял собой особую ценность.
Все пленники делились на две основные категории: рабочая сила и особо ценные. Те, за кого могли заплатить выкуп. Рабы жили в специальных бараках, называемых Банья. Особо дорогой товар или обслуга проживали в домах владельцев.
Совсем плохим было положение тех, кого продавали береберам или определяли гребцами на галеры. Первые лишались любой надежды на выкуп или побег. А вторые долго не жили. Но у них оставалась возможность получить свободу в случае, если пиратское судно будет захвачено кораблями флота любого европейского государства.
Однако и в этом случае воля наступала не всегда. Некоторые европейские капитаны перепродавали рабов на том же алжирском рынке. Даже если это были христиане. Ничего личного. Просто бизнес или политика. И война, как ее продолжение. Не менее сложным было положение тех невольников, кого отправляли в Сиятельную Порту. Султану или любому другому владельцу. Возвращались оттуда совсем не часто.
Мигель и Родриго де Сервантесы Сааведра сначала достались раису, захватившему “Дель Соль”. Это был албанец по рождению и пират по профессии Арнаут Мами. Вот уже он и подарил братьев своему приемному сыну Дали Мами. Известному среди пиратов как Хромой.
Урожденный грек, православный по крещению, Дали стал пленником и рабом у своего будущего приемного отца. Ну а затем ренегатом. То есть совершил переход из одной религии в другую. Вообще, большинство берберских раисов прошли именно этим путем. Кто-то насильно, кто-то вполне добровольно. Но, среди местных, они славились особой жестокостью к бывшим единоверцам и даже соплеменникам.
Дали Мами был известен не только своей хромотой. Но и вполне заслуженно прозывался еще и Свирепым Греком. Практически все гребцы на его кораблях в разное время и по разным причинам лишились ушей или глаз. Спины их всегда были исполосованные плетьми.
Хромой сразу понял, что братья не простые солдаты. Тем более, что у Мигеля были обнаружены рекомендательные письма. За него ходатайствовал сам Король Неаполя Хуан Австрийский, Герцог Сесса. И не просто перед кем-нибудь, а перед Королем Испании. Большие деньги маячили за этими людьми. 500 эскудо за одного и не многим меньше за Родриго.
Но Сервантесы при всем благородстве не сильно отличались знатностью и были совершенно не богаты. Если не сказать, что просто бедны. Сервантес не написал ни одного письма, не только с просьбой собрать деньги за него, а вообще ни одного.
Родриго и особенно Мигелю маячило до конца дней просидеть в алжирской баньи. Днем разгуливая по двору, а ночью гремя цепями. Но странное дело, раис пиратов ренегат Дали всю жизнь провел среди морских разбойников. Однако очень ценил ученость.
Хромой быстро понял, что Мигель не просто воин, а довольно образованный человек. Как раз такой ему был нужен на должность библиотекаря. У капитана берберских каперов была большая коллекция книг. По тем временам — огромное богатство и невероятная редкость.
Кроме того, Мигель стал еще и садовником у влиятельного разбойника. Вскоре ему разрешили выходить в город за различными покупками и проведывать брата. Родриго был рабом у врача-еврея. И вообще, Хромой проникся к своему пленнику доверием и некоей симпатией. Правда, Сервантес бродил по улицам, позвякивая цепью, но таков порядок.
Побегов берберийцы особо не боялись. Морским путем уйти невозможно без поддержки с противоположного континента. А таких случаев почти не бывало. Тем более, что порт контролировался местными властями не хуже границы ГДР с Западным Берлином.
Путь по суше до занятого испанцами Орана пролегал через совершенно гиблые, безводные места. Их опасались даже откормленные кускусом местные. Не то что вечно голодные невольники. Подготовиться к такой двухнедельной, чрезвычайно рискованной экспедиции незаметно было практически невозможно. Найти проводника — тем более. Неудавшиеся побеги карались с показательной и невероятной жестокостью. Убивали и беглеца, и всех, кто ему помогал.
Но Мигель готовил побег. Он нашел способ заработка наличности. Сервантес стал писать. Рыцарь писал не книги или дневники, а письма. Письма с просьбой выкупа к родственникам пленников и главам монашеских орденов Тринитариев, Мерсенариев и Лазористов. Посвятивших себя делу освобождения рабов-европейцев.
Таким образом, Мигелю удалось скопить некоторые средства. В январе 1576 года он сговорился с двумя соотечественниками. Он, Хесус Кастанеда и Антон Марко подкупили некоего бербера, якобы знающего маршрут до Орана. Тот поддался на уговоры не сразу. И с большим трудом. А через несколько дней в пути бросил беглецов и скрылся.
Одолеть четыреста километров без проводника было нереально. Сервантесу с сообщниками пришлось возвращаться в Алжир и сдаться властям. Всех троих наказали невероятно легко. Несколько недель карцера в цепях. И все. На фоне жестокостей, описание коих запрещено Дзеном к публикациям, сие наказание выглядит странным.
В марте того же 1576 года Мигеля выкупил у раиса Дали Мами за установленные 500 эскудо весьма влиятельный кади или судья по имени Хасан. Еще его звали Венециано. Возможно, он тоже был ренегатом. Как и многие из алжирской элиты того времени. Потому Сервантес сменил место содержания и утерял связь с товарищами. А Кастанеда и Марко вновь совершили побег. В этот раз удачный. Им повезло невероятно. Они добрались до Испании.
К июлю 1577 года Сервантесам невероятным напряжением всех сил удалось собрать 300 эскудо. Деньги доставили монахи-тринитарии Хорхе де Оливар, Хорхе де Онгай и Херонимо Антич. Но денег хватило только на освобождение Родриго. Венециано был уверен, что за Мигеля он может выручить не меньше тысячи.
Письма Хуана Австрийского, с одной стороны, спасали Сервантесу жизнь. С другой - лишали свободы. Мигель понимал, что выкуп брата полностью истощил кошелек его родных. Он совершенно четко осознавал, что ему не поможет никто. Он понимал, шансов у него почти нет. Но все же один оставался.
Мигель оговорил с Родриго план следующего побега. Тот по прибытии в Испанию обязался найти капитана судна, направлявшегося в Алжир. И в условленный день корабль должен был кинуть якорь в определенном месте. Куда Мигель прибудет самостоятельно.
Кади Хасан периодически покидал Алжир. Мигель, по обыкновению, находясь на расконвоированном режиме, вскоре обнаружил на территории сада своего нового хозяина небольшую пещеру. В которой со временем удалось создать некие запасы воды, хлеба и фруктов. Хитроумный Идальго составил подпольную группу из соотечественников, согласных на побег.
На протяжении месяца четырнадцать подпольщиков поодиночке бежали от своих хозяев и прятались в гроте. Они должны были дождаться начала осени. В сентябре в условленном месте Испанец встал на якорь. Но его обособленная остановка вызвала большое внимание рыбаков, а затем таможенных властей Алжира.
В целях безопасности капитан решил отойти от оговоренного места стоянки. Тогда один из заговорщиков, известный как Золотильщик, запаниковал. Он решил, что заговор раскрыт. Потому кинулся спасать свою жизнь и просто сдал своих товарищей. 30 сентября 1577 года тринадцать беглецов были схвачены в пещере городской стражей.
Сервантес сразу заявил, что организатор побега - именно он. Дух Дон Кихота не позволил рыцарю поступить иначе. Но его не казнили. В отличие от садовника-негра. Того, в традициях английского детектива, обвинили во всем. Он де, должен был видеть, что происходит, но не доложил. Беспощадное солнце Алжира получило положенную жертву. Несчастного повесили на городской стене вниз головой.
Мигеля высекли и заключили в карцер. Точнее, в яму. Там он содержался до марта следующего года. После освобождения цепей с него больше не снимали. Несмотря на санкции, Сервантес продолжил подготовку к побегу. Уже в апреле 1578 года алжирский сторожевой разъезд перехватил связного, шедшего с караваном в Оран.
Им оказался один из берберских караванных погонщиков. Он на возмездной основе должен был установить канал постоянной конспиративной связи Сервантеса с испанцами. В перехваченном письме говорилось о созданной Мигелем подпольной группе. Цель которой - массовый побег.
Кем были заговорщики - неизвестно. Сервантес своих товарищей не сдал. Дон Кихот не позволил. Его и связного приговорили к 200 ударам палкой. Что было равно смертной казни. Умирали и от ста. Это, собственно, и произошло с погонщиком-бербером. При том на глазах Мигеля.
Удивительное дело, но никаких последствий для самого зачинщика заговора не наступило. Приговор в отношении Сервантеса не исполнили. Вероятно, вновь спасло вмешательство неких достаточно могущественных покровителей. Более того, он так и остался практически на свободе. Днем с цепью на ноге передвигался по городу, а вечером возвращался во двор Баньи.
В сентябре 1579 года - вновь неудавшийся побег. Должны были помочь два валенсийских купца. Те практически постоянно проживали в Алжире. Видимо, денег взяли достаточно много. Иных мотивов для таких людей не существовало. Где столько эскудо взял Сервантес, опять неизвестно.
Валенсийцы должны были приобрести фелюгу. Полностью ее снарядить для перехода в Испанию. Сделать запасы из расчета на шестьдесят человек. Но монах-доминиканец Хуан Бланко де Пас доложил кади Хасану. За что получил золотой эскудо и кувшин масла. Эскудо был один. Ведь Сервантес опять не сдал подельников.
Сам монах был из испанских ренегатов. Когда-то он родился евреем. Но его семью заставили сменить конфессию. Волею судеб он оказался в Алжире. И обид, видимо, не забыл. Ждал случая. А возможно, иные причины сподвигли его на предательство.
Но Сервантес опять отделался “легким испугом”. Точнее, легкой и длинной цепью. На которую его посадили постоянно во дворе дворцовой баньи. Та оказалась до того тонка и легка, что сам Мигель называл ее “серебряной”. Возможно, Хасан просто берег свои капиталовложения.
Ведь он заплатил за “однорукого” пять сотен эскудо. И планировал перепродать. Ну зачем, скажите на милость, выбрасывать то, что может принести большую прибыль? Он ренегат, конечно, и вообще человек не симпатичный, Но ведь не идиот. Кади. Как ни как. Кроме того, могла быть еще одна причина.
Среди исследователей жизни великого писателя существует мнение, что через Сервантеса местные власти поддерживали связь с иезуитами. А те, в свою очередь, представляли интересы Короля Испании и Папы Римского. Каково бы ни было противостояние, но дипломатические каналы должны существовать. Вот и участвовал Мигель в секретной деятельности. Собирая при этом разведывательную информацию.
Хасан Венециано со временем стал Пашой Алжира. Но он по-прежнему очень ценил своего пленника. Сервантеса содержали на особых условиях. Да, на цепи, но “серебряной”. Личный цирюльник хозяина раз в две недели подстригал бороду Мигелю. Его регулярно водили в баню и позволяли купаться каждый день из колодца. Многим об этом и мечтать не приходилось.
Кормили этого раба тоже особо. Сам Хасан называл Сервантеса мой Знаменитый Леопард. И иногда приказывал приводить его в свой дворец. Где преломлял с привилегированным пленником хлеб насущный, да еще кускус делил в присутствии гостей. Не токмо не брезговал, а гордился. Положение дона Кихота в плену было более чем авторитетным.
Наконец, в 1580 году родственники Мигеля собрали огромную сумму. Что могли - продали. Где могли - заняли. Сильно помогли Тринитарии. В общем, 3 000 реалов вручили главе специальной миссии, командированной в Алжир для выкупа пленников. И в первую очередь Сервантеса.
29 мая 1580 года монах-тринитарий Хуан Хиль прибыл в Алжир. Начались долгие переговоры и трудная торговля. За несколько месяцев было выкуплено около сотни христианских пленников. Но в отношении Мигеля достичь согласия с Венециано не удавалось. Тот запрашивал совершенно невообразимые суммы за своего Знаменитого Леопарда.
В августе 1580 года срок правления в Алжире Хасана истекал. Его отзывали в Константинополь. Венециано распродавал все имущество. Возвращаться в пиратскую провинцию он не собирался. За всех особо дорогих рабов он установил единую цену в 500 эскудо. Единственный, кого он не хотел уступать меньше чем за 1000, был представитель испанских грандов дон Херонимо Палафокс.
На его, пусть и потрепанном в рабстве, но все же блистательном фоне Сервантес Сааведра выглядел бледнее. Хоть и Остроумным, но простым идальго. От Ихо де Альго, или Чей-то Сын. И потому у Хауна Хиля хватило средств на вызволение Мигеля.
19 октября 1580 года, в день отплытия Хасана-паши в Константинополь, дон Мигель был свободен. Его воля стала последней уступкой Венециано, монаху-тринитарию. Херонимо Палафокса на Родине больше не видели. Судьба его неизвестна. Та же участь ждала и Знаменитого Леопарда.
Но 24 октября 1580 года в испанском порту Дения Мигель де Сервантес Сааведра и его товарищи “увидели перед собой желанную и горячо любимую Родину. Веселье снова заиграло в их сердцах. Новое неиспытанное блаженство потрясло их души, ибо выйти после долгого плена живым и здоровым на берег своего Отечества - одна из самых больших радостей нашей жизни”. Алжирский плен Дон Кихота завершился. Начинался испанский.