Как правило, всё хорошее заканчивается быстро, так и наш отпуск подошёл к концу. Мы возвращались в БВВАУЛ отдохнувшие, загоревшие, с лёгким разочарованием докладывали о «прибытии из отпуска без замечаний». Первый же день нам принёс две новости. Первая новость нас обрадовала, о переселении в новые казармы, вернее казармы были очень старыми, в них когда-то были расквартированы русские гусары. Они на втором и последующих этажах, их кони на первом этаже. Широкие и высокие лестничные пролёты могли позволить всадникам подняться на верхние этажи, если, конечно, была в этом необходимость. Но у нас, поднимавшихся по этим старым гранитным ступенькам, всегда возникали ассоциации, как подвыпившие, бесшабашные русские гусары на спор это делали множество раз. Новость номер два, это назначение нового командира взвода, тоже выпускника московского военного училища имени «верховного совета» пехотного офицера, как и старого лейтенанта Москаленко. Сие нам ничего хорошего не сулило, но не испугало, мы уже не были теми «жёлторотиками, боявшимися вывалиться из «гнезда», мы стали курсантами второго курса. Мы имели годичный опыт курсантской жизни и службы и пришло лёгкое разочарование от всего пережитого за этот прошедший год, а отпуск, вдруг живо напомнил, что есть другая жизнь, без столь откровенной дури и тупости армейской муштры. Встречи с одноклассниками, их рассказы о весёлой студенческой жизни, с вином и девушками, складывалось явно не в пользу дальнейшей армейской карьеры. Здесь как у Ленина «детская болезнь левизны» в армейской жизни, и второй курс военных училищ болеет этим повсеместно. Отсюда и название следующего этапа курсантской жизни «куда пойти учиться?». Несколько успокаивала и придавала силы мысль о предстоящих полётах. До них оставалось уже менее года, но эта надежда грела не всех. Наземная группа первого набора БВВАУЛ ожидала эти события со смутным чувством тревоги, так как были первыми-первопроходцами. Второй курс начался с грандиозного переселения. До обеда мы носили кровати, тумбочки, столы для ленкомнаты, ружейные пирамиды и прочее военное имущество. Руководил всем этим действом наш новый командир взвода лейтенант Александр Широков. «Шурик», кто - то высказал мысль, и это осталось надолго для нового командира взвода. Шурик ещё не успел переодеться в авиационную форму, по - этому щеголял в фуражке с красным околышем и вшитым козырьком. Из под него выглядывала довольно смазливая физиономия с припухшей нижней губой. Росту он был выше среднего, худощавого, я бы сказал стройного телосложения, такой типаж наверняка будет пользоваться успехом у местных барышень, невольно проскочила мысль. После обеда налаживали курсантский быт, занимали наиболее комфортные места, ближе к окошку и отопительным батареям. Не знали мы тогда, что полутораметровые стены из старого, хорошо обожжённого кирпича прекрасно держали тепло. После ужина натирали полы вонючей мастикой, натирали их до блеска, катая друг друга на полотёре.
Так закончился первый день после отпуска. С утра снова занятия, в программе обучения появилось много новых предметов: сопромат, аэродинамика, высшая физика, достаточно много времени уделялось марксистско-ленинской подготовке. Наши преподаватели по этим предметам убеждали нас, что лётчики без научного коммунизма, философии, политэкономии, не смогут никогда летать. Наверное, они были правы в том плане, что без изучения и сдачи экзаменов по этим предметам, курсантов в советское время к полётам не допускали, а вернее они переставали быть курсантами. И мы долбили эти предметы, никак не улавливая связи между теорией реактивного двигателя, аэродинамикой и социалистами утопистами. Иногда встречались среди подобных теоретиков, феномены, свято верившие в предмет своего преподавания, и вкладывали частичку души в свои лекции, убеждая курсантов в неизбежности коммунизма. Таким преподавателем по марксистско-ленинской философии в училище был майор Шурцов. Я на всю жизнь запомнил этого человека, потому – что, как он, в этой жизни были единицы. Переосмысливая сегодняшние события на Украине, невольно себя ловишь на мысли, уж пусть лучше утопический социализм, чем фашистский режим бандеровцев вскормлённый за последние двадцать лет на Украине стараниями дяди Сэма и постсоветскими Украинскими властями. Нам россиянам не следует сильно обольщаться, ведь пока ещё ни кто не проводил научного социологического исследования выросшего в те же годы нашего молодого поколения, в период грабительской приватизации, десятилетних бандитских разборках, рейдерских захватах предприятий, произвола госчиновников, повсеместной коррупции и появившихся новых хозяев. Бравада Геннадия Зюганова о пополнении рядов компартии молодёжью, может и соответствует действительности, но лично я уверен, что поступают в партию молодые только из карьеристских устремлений, так как другого пути войти в состав золотой российской молодёжи просто не существует. Вспомните «наших» вскормлённых «единой Россией», где они сейчас?
По тем же причинам поступал в ряды КПСС, Владимир Сазонов. Наша первичная комсомольская организация, попыталась отказать ему в рекомендации для поступления в партию, но помощник начальника политотдела по комсомолу развернул бурную деятельность в защиту младшего командира, дабы прицидент не вышел за пределы роты. В итоге рекомендация комсомольской организацией была написана, но с внесением в неё личных отрицательных качеств.
Мы медленно втягивались в учебный процесс. Уже начала стираться грань между младшими командирами и рядовыми курсантами. В наряды, караулы курсанты назначались по утверждённому командиром роты графику и не воспринимались болезненно. Лейтенант Широков не был таким злобным как его предшественник, но у него в голове были свои тараканы. Участник нескольких праздничных московских парадов, он задался целью сделать свой взвод лучшим строевым подразделением второго курса, первый в расчет не брался, они только пытались освоить строевую науку. Времени на оттачивание строевого мастерства на втором курсе распорядком дня не было предусмотрено. Но лейтенанта Широкого данное обстоятельство не сильно смущало. Он определил все передвижения взвода по территории училища осуществлять только строевым шагом. Вечерняя прогулка, тоже строевым шагом или в походном строю с песней. Как коллективное наказание, строевая подготовка в личное время. Месяц или два он лично сопровождал взвод на все курсантские мероприятия, предусмотренные расписанием занятий и все передвижения только строевым шагом. Курсанты считали это унижением на глазах у первокурсников, чеканить шаг как первогодки. А Шурик подбадривал, покажите первому курсу, как надо передвигаться строевым шагом. Вскоре инициатива лейтенанта Широкого нашему взводу наскучила, но отказаться выполнять его распоряжения мы не имели права, тем более это не противоречило приказу начальника штаба БВВАУЛ полковника Демьяненко о передвижении по территории училища. Мы по - своему пытались саботировать распоряжения нашего командира взвода и придумали «паровозик». Это форма издевательства над строевым шагом, левой - чёткий строевой шаг, правой походный, походило на звук движущегося паровоза. Шурик шалел, «отставить строевой, взвод запевай» и здесь мы нашли выход, «На верфи товарищи все по местам» Варяг стал нашим гимном протеста, но об этом из командования никто не догадывался, пока Варяг не стал гимном протеста всех курсантов училища. Если курсанты запели Варяга, значит, они протестуют и нам стали запрещать петь эту великолепную песню, но мы всё равно её пели, когда хотели донести до командования своё недовольство, вкладывая в слова частичку своей души. Конечно, лучших строевиков училища из нас лейтенант Широков не сделал, но до майора включительно я ощущал в себе не плохие строевые навыки. C настроением, «куда пойти учиться?», мы пережили первую неделю второго курса, и дожили до выходных дней. Отдыхать - не работать, идём на танцы, жизнь – то продолжается. Современная музыка, множество симпатичных девушек отвлекают от мрачных мыслей. И всё было – бы прекрасно в этот вечер, если бы не местные « Отелло». Приглашённая девушка Володей Суслопаровым, уже имела воздыхателя из местных. Местный парень не стал долго выяснять отношения, он отстранил девушку в сторону, а курсанту Суслопарову ударил кулаком в лицо. Всё это происходило буквально в двух шагах от меня. Кровь ударила мне в голову, на какие – то секунды я забыл, что являюсь курсантом, во мне проснулся Борисоглебский хулиган. Парень, ударивший Суслопарова стоял ко мне боком и был на голову выше меня, два шага в его сторону и боковой удар я нанёс прямо в переносицу. Кровь из носа хлынула в два ручья, парень зажал лицо руками, но кровь сквозь пальцы капала на пол. Меня схватили за руки, взяв в кружок, увели в сторону молодые девчонки, одна из них работала официантом в курсантской столовой. Уходи скорей отсюда, я знаю этого парня, он этого просто – так не оставит. Уговаривать меня было не надо, благо до казармы идти недалеко. Ты чего так рано, спросил меня командир 107 классного отделения младший сержант Сазонов? Я знал, что если ему всё рассказать, он тебя в беде не оставит. И я не ошибся. Пострадавший парень обратился к начальнику военного патруля и сообщил, что может узнать ударившего его курсанта. Начальник патруля доложил дежурному по училищу, а тот дал команду провести опознание во время вечерней поверки во всех курсантских ротах. Этой неприятной для меня новостью меня «обрадовал» младший сержант Сазонов. Увидев, как я изменился в лице, Сазонов меня успокоил, да не с.. ты (в смысле не бойся), залезай под крайнюю кровать у окошка и одеяло опусти пониже, чтобы тебя не было видно, всё остальное я беру на себя. Ты понял? Я в ответ кивнул. Всё иди ничего не бойся, напутствовал меня Сазонов. Я лежал под кроватью и размышлял, ну исключат из училища, ну и что? Снимут перед строем курсантские погоны и рядовым направят в войска на год, и надо будет всё начинать сначала. Ну что же, значит такова жизнь. Я слышал, как лейтенант Широков отдал команду старшине Оболонскому построить роту на вечернюю поверку. Командиры классных отделений стройте свои подразделения на вечернюю поверку, командует старшина Оболонский, сам же направляется в канцелярию командира роты. «105, 106, 107, 108 классные отделения на вечернюю поверку в две шеренги становись, командуют наши сержанты». Старшина Оболонский начинайте вечернюю поверку, слышу голос командира взвода. Старшина Оболонский лично зачитывал фамилии из списочного состава роты, своей фамилии я не услышал. Понятно, Володя Сазонов предупредил старшину, и он не озвучил мою фамилию. Товарищ лейтенант вечерняя поверка проведена, личный состав роты все на лицо, за исключением наряда. Всех в строй, командует Широков. Есть отвечает старшина и ставит в строй дневальных и дежурного по роте. Товарищ подполковник вечерняя поверка в роте проведена, лиц незаконно отсутствующих нет, докладывает лейтенант Широков, скорее всего Широков, доложил дежурному по училищу. Первая шеренга, два шага вперёд, шагом марш! Первая шеренга «кругом». Вы сами слышали, личный состав роты на месте в полном составе, можете проводить опознание. Это лейтенант Широков обратился к лицам, пришедшим на опознавание. Ну и наглец, думал я о пострадавшем, лёжа под кроватью, ведь сам же начал драку, а когда получил хороших …., побежал жаловаться. Попробуй тут докажи, что ты «не виноват, если уже все так считают». Его здесь нет. Хорошо поднимаемся на следующий этаж, там вас ожидает другая рота. И снова тот же голос, а вы уверены, что это был курсант, может это был солдат? Может и солдат, я не успел погоны разглядеть. Думаю, плохо ваше дело ребята, так вы меня никогда не найдёте. Рота разойдись! Командует Оболонский. Ты там не уснул, это Сазонов вспомнил обо мне? Нет, жду команды. Сазонов засмеялся и командует «вылезай». Иди, отдыхай, сюда они уже не вернутся. Вот так, казалось бы, мой недруг, помог мне выбраться из весьма неприятной жизненной ситуации. Хотя чему удивляться, младший сержант Сазонов был представителем того же 107 классного отделения, которое было для меня куда больше чем товарищи по оружию. Практически на все праздничные мероприятия командование училища организовывало, что-то вроде военного парада, с прохождением торжественным маршем по центру города, что вносило некоторую торжественность в мероприятия, проводимые руководством города. После парада, мы прямиком направлялись в казармы, офицерский же состав, все при «параде» оставались в центре города до завершения торжества прогуливались вместе с семьями по праздничному Борисоглебску, важные и торжественные. Наверное, видя эту парадную сторону жизни военных, многие Борисоглебские мальчишки мечтали стать офицерами, а девчонки, выйти за них замуж, смутно представляя, что их могут ожидать отдалённые гарнизоны, тяжёлый ратный труд, лётные происшествия с похоронами своих мужей или друзей, или соседей. Увы, без этого не обойтись, в «стране авиации» это проза жизни. Но сегодня праздник и надо жить, радоваться каждому солнечному дню, каждой случайной улыбке и каждой неожиданной встрече. Молодые офицеры в своей холостяцкой жизни, старались наверстать упущенное за четыре года казарменной жизни, благо в Борисоглебске был неплохой выбор. Наш Шурик тоже не терялся в Борисоглебском цветнике. Он заметно выделялся красной пехотной фуражкой с вшитым козырьком и узкими сшитыми по ноге сапожками от множества офицеров в авиационной форме. Его успех в среде симпатичных, умеющих себя преподнести продавщиц был несомненным. Капитан Кистанов, давая оценку его похотливости, с укором говорил, «ты лейтенант за живой рубец, мать родную можешь продать», но это краткая характеристика, данная командиром курсантской роты своему взводному, со свойственным Кистанову афоризмом, была известна курсантской среде. Лейтенант Широков, после четырехлетнего обучения в Москве естественно считал городишко Борисоглебск, провинциальной «дырой». Увидел ли в своей службе офицер Широков настоящих «дыр», мне узнать не довелось, так – как почти всю службу я провёл именно в «дырах» и Борисоглебск, для многих моих сослуживцев был недосягаемой мечтой. Время шло, вовсе того не очень желая, мы подошли к очередной экзаменационной сессии. Всё так же как всегда: писали шпаргалки, разрабатывали всевозможныё схемы надёжной сдачи экзаменов и, конечно, же, грызли гранит науки, готовясь к очередному экзамену. И вдруг, казалось бы, на таком спокойном жизненном фоне, курсант Романенко кончает жизнь самоубийством. У меня сохранились записи, что - то вроде дневника, в котором я весьма подробно изложил события последних дней жизни Виталия Романенко. Я не стану опубликовывать эти эмоциональные, написанные под впечатлением произошедшего события, слишком много там личного касающегося только его уже ушедшего от нас и его семьи. На мой взгляд, только они имеют право на распространение информации о причинах и обстоятельствах смерти курсанта нашего 107 классного отделения. Не могу только умолчать о последнем факте. Казалось бы, ничего незначащие слова, брошенные эмоционально без адресата нашим командиром взвода лейтенантом Широковым, о том, что самоубийством кончают только сильные люди, толкнули Виталия Романенко столь радикальным поступком доказать это себе самому и, наверное, лейтенанту Широкову. Младший сержант Владимир Филатов был настолько потрясён смертью своего друга, что сутки лежал в постели, спрятав лицо в подушку. Его никто не трогал, даже капитан Кистанов, молча, постоял рядом с его кроватью и промолвил, «не трогайте его, пусть полежит». На следующий день, несколько курсантов, в том числе и я, были направлены в морг на опознавание, формальная процедура, но юридически необходимая. Патологоанатом нас несколько успокоил, Виталька не умер мучительной смертью от асфиксии. Смерть была мгновенной из-за сдвига рефлекторных позвонков. В зимний отпуск 107 к/о разъезжалось с первой потерей. Виталия Романенко увезли родители и захоронили на родине в Москве. Зимний отпуск был очень коротким, едва успели отойти от безвременной кончины нашего сослуживца. Мы старались не затрагивать эту тему, уж очень была она для нас болезненной, особенно для Владимира Филатова. В интенсивной подготовке к предстоящим полётам, это трагическое событие стало понемногу забываться, ребята готовились к парашютным прыжкам, первым в своей жизни, по - этому чувствовалось лёгкое волнение при их ожидании. Парашютные прыжки осуществляли с самолёта Ан-2 (в народе кукурузник), первым на выход пошёл младший сержант Сазонов, но заглянув в бездну с двух километровой высоты, он несколько замешкался. Вперёд повторная команда инструктора, но руки судорожно сжали обечайку дверного проёма, два лёгких удара по рукам и Сазонов ушёл в проём. Остальным было проще, друг за другом они падали в бездну, парашютный фал надёжно стягивал чехол, и ребята немели от неописуемого восторга, болтаясь под белым куполом. Накануне отъезда в лагеря снова врачебная лётная комиссия, курсанта Владимира Суслопарова к полётам не допускают по состоянию здоровья он, конечно, расстроен, но не настолько, чтобы потерять жизненный интерес. Курсант Суслопаров провёл в жизнь кредо второго курса «куда пойти учиться?» и после увольнения из вооружённых сил СССР поступил в престижный ВУЗ страны сразу на третий курс, при условии до сдачи некоторых предметов. Мы не сомневались, что Владимир Суслопаров - ленинский стипендиат найдёт своё место в другой, уже гражданской жизни. Весной нас распределили по лётным полкам. 107 классное отделение направили в город Жердевка, 108 классное отделение в город Поворино. Из классных отделений сформировали лётные эскадрильи, закрепили курсантов за лётчиками – инструкторами и у наших ребят началась лётная жизнь. Наземной группе курсантов с мая месяца по сентябрь включительно была уготовлена роль лишних людей. Нас включили в эскадрилью майора с лётной фамилией Муха. Муха, как никто другой оправдывал свою фамилию и не только по лётным качествам, но и по внешнему облику. Маленького росточка, весь такой подвижный, острыми и злыми глазами так и вращал, создавалось впечатление, что сейчас он зажужжит и полетит без самолёта. Конечно, группу «наземников» ему навязали в приказном порядке, это и понятно, кому была нужна такая «головная боль»? За эти полгода, мы здорово подпортили кровь майору Мухе, что не сильно повлияло на его лётные качества, впоследствии его назначили командиром полка. Стараниями майора Мухи я узнал, условия содержания на гауптвахте провинившихся военнослужащих, но определил он меня туда по ошибке, поймав в городе в самовольной отлучке Ивана Ивановича Наумова. Увидев меня в казарме, он пригласил меня в свой кабинет и, вписав мою фамилию в записку об аресте, отправил на «губу». А там уже сидел мой приятель Сергей Коляда, его Муха тоже посадил за самовольную отлучку. Сутки я ждал, пока Иван Иванович пойдёт к Мухе на «сознанку», что это его поймали в самоходе, но Ваня с признанием не спешил. Конечно, я бы мог отсидеть, определённых мне Мухой трое суток, ведь совсем был не святой и наказания вполне заслуживал. Но в армии наказывают не за то, что ты нарушаешь воинскую дисциплину, а за то, что ты попадаешься. Попался Ваня Наумов, тогда будь добр получи своё, ему я об этом напомнил, позвонив по телефону с гауптвахты. Как ни хотел Иван Иванович, но пришлось идти к майору Мухе. Комэска выслушал сбивчивые признания курсанта Наумова и вынес вердикт. Курсанта Тельпова освободить, Ваню Наумова за честное признание более не наказывать. Майор Муха по офицерскому этикету, был должен принести мне свои извинения, но он, то ли забыл это сделать, то ли в воспитании у него были пробелы, но я посчитал нецелесообразным ему об этом напоминать. Здесь же в Жердевке, я впервые услышал фамилию Александра Руцкого, он был лётчиком – инструктором и ставил на крыло наших парней. Ребята о нём тогда неплохо отзывались. И ещё одна потеря в курсантской среде. В автомобильной катастрофе погиб курсант Осташков, сын командира полка полковника Осташкова. Хороший парень и перспективы у него были прекрасные, но судьба или злой рок остановили его полёт. Чем мы только не занимались в эти полгода? Почти месяц отлавливали дезертиров, покинувших воинские части с оружием. На правом плече от ремня карабина (СКС) у нас на плече появились синие отметины. Осваивали солдатские должности планшетиста и оператора РЛС (радиолокационная станция). Ходили в самовольные отлучки и даже рыбачили, причём рыбалка за дальним приводом аэродрома была просто королевской. В одном из множества небольших прудов мы попали на настоящий жор карася весом восемьсот граммов до килограмма. Поймали столько рыбы, что не знали, что с ней делать? По дороге в казарму зашли в гости к ребятам на дальний привод. Старший сержант - начальник дальнего привода оказался парнем гостеприимным. Он дал команду своим подчинённым почистить рыбу, но жарили мы её сами, не доверяя ни кому. Икру готовили отдельно, её было около двух литров. Стол непривычно ломился от домашней еды и обилия рыбных блюд. Александр Макаров смог договориться с начальником привода, и стол украсили две бутылки местного самогона, как отметили «знатоки», отменного качества. Первогодкам, старший сержант наливать запретил, пусть службу «тащат», время придёт, они своё наверстают. Никто не спорил, он был хозяин. В казарму возвращаться не хотелось, но к отбою надо быть на месте. Остаток, пойманной рыбы подарили гостеприимным хозяевам, чем очень обрадовали солдат первогодок. В выходные дни после отбоя убегали на танцплощадку посёлка «Сахарный завод». Участвовали в постоянных потасовках с местными парнями за внимание слабого пола. У меня там случилась любовь, с девочкой – студенткой сахарного техникума. Её звали Татьяной, любовь была очень яркой и короткой, как жизнь вспыхнувшей падающей звезды, мгновенно сгоревшей в ночи. Под впечатлением сильного чувства я написал что – то вроде рассказа, сразу после расставания, но публиковать не решился, слишком много там личного. Но у наших парней не у всех любовь была такой короткой и чистой. Гуляли так, что девушка, дочь местного офицера забеременела, и нашу наземную группу от греха подальше отправили на аэродром Поворино. Рассказывать, кто стал этим «героем» я не стану, так как в результате этих встреч родился мальчишка. Ему сейчас уже больше сорока и как сложилась его дальнейшая судьба и отношения его родителей мне не известны, не хочу ни кого травмировать. Сентябрьское Поворино нас встретило мелким моросящим дождём, холодным казарменным помещением барачного типа, и как никогда, кстати, песней «листья жёлтые над городом кружатся». Михаил Ковалёв был тут же, куда девалась его напускная спесь, былое самомнение? В его вымученной приветливой улыбке просматривалось лёгкое заискивание или вина за содеянное, не знаю, но меня это неприятно удивило. Эти две – три недели перед возвращением на основную базу Борисоглебск, мы провели в ожидании. Командование нас пыталось заставить пройти тот же путь, что и в Жердевке, но их указания мы откровенно саботировали, ни кого не боясь. Мы знали, что из очередного отпуска в Борисоглебское ВВАУЛ наша группа уже не вернётся, нас откомандируют в Крым аэродром Багерово, где будет базироваться «отдел подготовки штурманов». Расставаться с ребятами из нашего 107 классного отделения было тяжело. За прошедшие два года, совместно пережитые трудности военного быта сплотили и сдружили нас, и я на долгие годы сохранил тёплое чувство к своим сослуживцам. Конечно, не все наши парни из107 классного отделения стали лётчиками – ассами. Некоторые были списаны по состоянию здоровья, кого – то списали по лётной неуспеваемости, но большинство осталось верными однажды выбранному армейскому пути и долгие годы честно служили своей стране. У меня нет полной информации об армейском пути моих сослуживцев по БВВАУЛ, но об упомянутых в этом репортаже, частично отследил, посредством интернета и рассказам бывших сослуживцев.
Владимир Сазонов – погиб в авиационной катастрофе на территории Ирака выполняя пилотаж на самолёте Л-29.
Владимир Филатов прожил долгую лётную жизнь вплоть до увольнения из вооружённых сил. Трудно сосчитать скольких лётчиков он поставил на крыло? Скольких обучил сложному, высшему пилотажу и боевому применению? Но встречая в боевых полках его воспитанников, все они отзывались о нём весьма уважительно и называли подполковника Филатова только по имени отчеству, чего был достоин не каждый лётчик инструктор. Владимир Филатов сейчас проживает в Москве.
Виктор Белоусов вся его служба была подчинена лётной деятельности, уволившись из вооружённых сил, без полётов он, казалось, потерял дальнейшей смысл жизни, но жизнь без полётов это не значит, что жизнь без авиации, в своих воспоминаниях, в своих мыслях и на всех фотографиях он всегда там, где есть самолёты и лётчики.
Васильев Игорь, был одним из самых весёлых и с хорошим чувством юмора курсантом. Не могу забыть, как он читал стихи тогда модных поэтов-шестидесятников «мы мотоциклисты ввинчиваемся в небо». Васильев Игорь Николаевич погиб, последнее место службы п. Хурба Хабаровского края.
Полковник Ермолаев Валерий Иванович окончил службу в Калининграде в должности ст. штурмана армии, где и проживает в настоящее время.
Сергей Шестаков избрал штабной род деятельности. Полковник Шестаков возглавлял оперативный отдел штаба дальней авиации.
Подполковник Борис Кузьмин также занимался штабной работой в процессе всей своей службы в Борисоглебском ВВАУЛ. После увольнения из вооружённых сил избрал постоянным местом жительства г. Борисоглебск.
Юра Тихонов уволился из вооружённых сил в звании полковник, сейчас проживает в Москве.
Андрей с украинской фамилией Сало, один из самых эрудированных наших ребят, где то затерялся, работая сменным руководителем зоны посадки.
Самых больших высот из нашего курсантского взвода достиг Виктор Ратушин, он был из 108 кл\отделения. Генерал-полковник, заслуженный военный лётчик Р.Ф. Ратушин Виктор Михайлович возглавлял авиацию пограничных войск, к большому сожалению его, с нами уже нет.
В процессе всей службы мой путь не пересекался с выпускниками 107 кл\отделения Борисоглебского ВВАУЛ, но к окончанию службы на аэродроме 10 Участок, что под Хабаровском я встретил подполковника Евгения Морозова из 108 кл\отделения. Он прибыл на 10 Участок на должность начальника штаба полка ВВС. Подполковник Морозов занимал эту должность не более двух лет. Затем, не помню подробностей, в авиационном полку ВВС произошло Ч.П., Евгения Морозова отстранили от занимаемой должности и откомандировали на равнозначную должность, не связанную с руководством людьми. Сложилась ли военная карьера подполковника Морозова в дальнейшей службе, сказать не могу? События 1991 – 93гг. прошлого века многих повергли в шок, и естественно стало не до поиска своих сослуживцев, да и служить перестала охота. Меня долго мучил вопрос служить кому? Ельцину, Чубайсу, Бурбулису с рыбьим взглядом, Шохину - этой команде развалившей страну, которой мы присягали, или Паше Грачёву - расстрелявшему собственный парламент? Знаю, мне могут с пафосом ответить, Родине! Любому из них могу уверенно ответить, что всегда причислял себя к людям, которые за свою страну, за свою семью, за своих друзей, готовы положить жизнь. С 1989 - 1991году задумался, куда мою страну ведёт Горбачёв? Естественно поддерживал Ельцина Б.Н., но что сотворил Ельцин и его команда с «Гайдарами» и другими перечисленными выше, мы все тому свидетели?