В этом фильме нет бешеных перестрелок, погонь, яростной драмы или обнажёнки. Он снят очень просто – местами похоже на документалку.
И при этом я утверждаю: если бы вы оказались на месте героев этого кино, то, скорее всего, сто раз подписались бы под фразой, поставленной в название: "Я всегда буду помнить ваши лица". Потому что там показано переживание, возможно, самое сильное из тех, которое случается с человеком.
(Как обычно, предупреждаю про обилие спойлеров. Кто их не боится – вперёд, узнавать, почему этот фильм действительно волнует).
Это фильм о программе "Восстановительное правосудие", которая с 2014 года работает во Франции. Она предполагает общение и медиацию между осуждёнными за различные преступления и жертвами таких преступлений – иногда между преступником и его жертвой, иногда в рамках одной группы преступлений (то есть, ограбленные встречаются не со своими грабителями, а с другими осуждёнными, сидящими в тюрьме за грабёж).
Фильм начинается со сцены, в кабинете где по одну сторону стола сидит женщина средних лет и просит помощи – она была взволнована и пьяна, когда убивала. Напротив – мужчина и женщина. Они выслушивают и задают вопросы. И постепенно мы понимаем: мы – на обучении волонтёров, которые будут работать по программе восстановительного правосудия. Их учат слушать, их учат задавать вопросы с минимальным привнесением себя в процесс коммуникации. Они должны дать людям, с которыми работают, главное – возможность высказаться, возможность быть услышанными.
Такой возможности у этих людей, вероятно, не было никогда. Ни у пострадавших, ни у правонарушителей. Расследование и суд – да. Но возможность высказаться – с таким не сталкивались ни те, кто просыпаются ночью от собственного крика, вспоминая, как их грабили или насиловали, ни те, кто совершал жестокости против других на потоке, постоянно.
Мы видим, как в фильме параллельно развиваются две истории.
Вот история Хлои, 29 лет, которая пришла в программу восстановительного правосудия с запросом на встречу со своим насильником. Она узнала, что с него снят ограничительный запрет на приближение и теперь он свободен в перемещениях по городу. Раньше ему было нельзя приближаться к ней ближе, чем на некоторое расстояние, но теперь, когда запрет снят – они могут пересечься в городе. Хлоя хочет договориться с ним, чтобы поделить время посещений публичных мест – торговых центров, бассейнов, спортивных сооружений. И ещё кладбища – они могут там столкнуться, потому что обидчик Хлои – её родной брат Бенджамин. Брат старше на шесть лет, и он начал приставать к ней, когда ей было всего 7, а ему 13. Когда Хлое исполнилось 12 лет, он впервые попытался довести насилие до конца, но ей было больно, она закричала и он оставил попытки. Но развратные действия он совершал постоянно и регулярно, так что в памяти Хлои – сотни ночей, когда он совершал с ней ужасное, от чего она не могла спать. Но ужаснее всего, конечно, те ночи, когда он не приходил – потому что девочка замирала в ожидании и ужасе. Ведь лучше ужасный конец, чем ужас без конца, а такое подвешенное состояние мучает сильнее, чем кошмарный, но ожидаемый страх.
У брата и сестры были разные отцы, Бенджамина мама родила совсем юной, и его папаша довольно быстро их бросил. Через несколько лет мать вышла замуж снова и родила Хлою. Отец Хлои содержал всю семью, но постоянно был в разъездах по работе, а мама – была слабой, выпивала и подсела на какие-то таблетки. Защитить девочку от буйного старшего брата не мог никто. Отец постоянно отсутствовал, мать постоянно в отключке, и никто не замечал, в каком ужасе пребывала тихая замкнутая девочка.
Ведь Бенджамин был её старшим братом! И любимым братом, он даже заботился о ней – например, кормил, когда мать в алкогольном и наркотическом тумане забывала приготовить еду детям. Поэтому ко всем чувствам Хлои примешивается боль от потери любимого старшего брата, который поступил с ней вот так.
Когда Хлое было 13, её родители развелись. А ещё через 4 года, в свои 17, она рассказала родне о домогательствах брата и подала официальную жалобу. Был суд, на котором Бенджамин рассказал о происходившем и искренне уверял, что всё происходило по взаимному согласию и "она сама хотела". Его признали насильником: сперва 3 года тюрьмы и запрет на въезд в город, где живёт Хлоя; затем запрет на приближение. Всё это происходило 12 лет назад, так что сейчас, когда ей сообщили об отмене запрета, она хочет договориться с ним, чтобы не видеть брата и не разговаривать с ним. Её жизнь покатилась под откос: она резала себя бритвой, она снималась в "фильмах для взрослых", ненавидела себя и своё тело. Годами не могла спать: каждую ночь она замирала, как та маленькая девочка, которая в своей комнате прислушивалась каждую минуту: не послышатся ли шаги брата по коридору и не начнётся ли сейчас то самое невыносимое. Выкарабкалась она из этого с огромным трудом – и тут сообщение о том, что брат возвращается в город.
Но своя правда есть и у брата! Он очень обижен и считает себя несправедливо наказанным. Ведь всё происходило по "взаимному согласию", а его за это посадили в тюрьму! К насильникам и пеD0филам! Он терпел ужасное обращение, его унижали! Как она могла так поступить с ним? Потому он и хочет поговорить с сестрой, хочет услышать её и потребовать от неё извинений(!). Бенджамин готов извиниться, да – но считает, что имеет право потребовать извинений и от Хлои.
Ведь он давно вышел из тюрьмы, работает, ведёт совместный бизнес со своей девушкой, они собираются завести ребёнка. А родная сестра ведёт себя с ним, как с преступником!!!
И начинается процесс медиации. Встреча, которую планирует Жюдит, юрист службы восстановительного правосудия, будет одним из последних этапов процесса. Сперва – самое важное: сформулировать запросы обоих сторон к переговорам. Чего вы хотите от разговора, Хлоя? Что является целью вашего обращения, что вы хотите получить? Как вы поймёте, что получили то, чего искали? А что вы будете делать, если вторая сторона не согласится и не даст вам этого? Какие варианты рассматриваете, если другой человек откажется?
И такие же вопросы Жюдит задаёт и Бенджамину.
Жюдит планирует долгую работу – в итоге проходит восемь месяцев по девять встреч с каждым из участников, чтобы обо всём договориться (сперва – принципиальное согласие на встречу; затем – обмен предварительными запросами и детальное обсуждение с каждым; возможен обмен письмами, фото и т.п., но только если оба участника согласны).
Очень показательно, что в какой-то момент Жюдит спрашивает Хлою: если вы хотите, я могу попросить месье Бенджамина Деларма передать вам своё фото. Просто так всучить фотку давно не виданного брата – нельзя. Хлоя должна быть согласна. Но и Бенджамин должен быть согласен и должен сам отдать фото. Любой из участников может отозвать своё согласие на взаимодействие на любом этапе. Безусловное уважение и соблюдение прав каждого, КАЖДОГО. Да, Бенджамин признан преступником – но он за это отсидел, и теперь живёт, как законопослушный гражданин. Никакого подталкивания ни в какую сторону – "прости его и живите дальше" или, наоборот, "он чудовище и надо его расстрелять".
Медиатор – не психолог. Он минимально вмешивается и вообще разговаривает обтекаемыми бесцветными фразами. Искать психологической поддержки у него бессмысленно – он должен максимально удалить свою личность из процесса взаимодействия сторон. (Мне лично наблюдать за этим было бешено интересно – да, из профессиональных соображений, в первую очередь; хотя от работы психолога медиация восстановительного правосудия отличается очень и очень).
Вторая линия – это групповая работа: серия встреч между осуждёнными за грабежи и разбойные нападения и жертвами такого рода преступлений.
Опять-таки, этому предшествует огромная предварительная работа. Сперва – встречи с теми, кто изъявил желание принять участие в группах. Медиаторы выясняют цели и запросы каждого участника; чего он ожидает от группового процесса; можно ли его допускать в группу, в конце концов.
Я уже писала в истории Теда Банди, что психологи выяснили: социопаты совершенно не подходят для психотерапии, а групповые встречи с их участием откровенно вредят. Социопаты на группах не сочувствуют жертвам (что повторно травматизирует тех), а ещё они "учат плохому" друг друга: социопаты "перенимают опыт" и в следующих преступлениях используют идеи и схемы, которым научились у других преступников на группах! Оказалось, что участие в психологических группах повышает для соцопатов вероятность рецидива преступления В ЧЕТЫРЕ РАЗА!!!
Поэтому социопатов на психологические и медиационные группы не допускают, им туда нельзя, от этого всем только хуже. Но социопатия достаточно достоверно диагностируется, скрыть её невозможно, так что их в такие программы просто не берут.
А вот для жертв преступления, наоборот, группы приносят пользу – странно, но это так. Я читала про исследование: если на$ильник признал вину и извинился перед жертвой, то для неё процесс реабилитации и восстановления проходит на порядок быстрее, чем для той жертвы, которая не услышала от своего мучителя, что он был неправ и сожалеет. Так что чисто с психологической точки зрения жертвам очень и очень полезно увидеть, как их обидчики извиняются и говорят, что поступили дурно. И нет, на срок заключения программа восстановительного правосудия никак не влияет, это не связано. То, что суд присудил, правонарушитель отсидит. Но групповая работа поможет включить их обратно в общество (а не оставить в той среде, которая и сделала их преступниками). А жертвы получат извинения (хоть и не от самих тех, кто на них напал) и приобретут ощущение восстановленной справедливости.
Перед встречей группы – тщательнейшая подготовка заранее. Всех инструктируют, показывают, кто на какое место сядет, знакомят с помещением, чтобы не добавлять отдельного стресса. Встреча проходит в тюремном актовом зале – там заключённые рисуют и проходят программы психологической реабилитации. Запланировано, что группа будет встречаться 5 недель по вторникам.
И вот мы знакомимся с участниками группы и их историями. Сперва – жертвы.
Новель, 39 лет. Работала в магазине, пять лет назад на неё напал грабитель. Ночью в магазинчик зашёл высокий парень в чёрных очках, балаклаве и чёрном худи, приставил пистолет ей ко лбу и потребовал отдать недельную выручку. Директор магазина отвёл грабителя к сейфу и отдал все деньги. После нападения напарница Новель долго рыдала, но через пару недель смогла вернуться на работу, а вот сама Новель не смогла. Она бросила работу, сидит дома, набирает вес, раздражается на родных и постоянно вспоминает те самые десять минут, когда нападавший уложил её на пыльный пол магазина. Новель до мелочей помнит обстановку, монетку на пыльном полу, то, как время, казалось, остановилось... Флешбэки ярче, чем её сегодняшнее пустое существование. Десять минут выбили её из колеи настолько, что она не может привести свою жизнь в порядок годами. Грабителя так и не нашли. Винит себя за то, что ничего с ней особого не случилось – её не били, не терзали. А она не справляется со своей жизнью – презренное, жалкое, бесполезное существо, которое только в тягость близким. И плохая мать.
Грегуар, 46 лет, кузовщик. Три года назад несколько человек напали на его дом, где был только он и дочка. Их связали, угрожали ножом, побили. Искали деньги. Было очень страшно, особенно за дочь. До сих пор при мысли о той ночи Грегуар ощущает металлический привкус во рту. Грабители бросили его связанным, так что он с трудом дополз до дверей и докричался до соседей. Он звал дочь, но та не отвечала – бандиты связали её и заткнули рот кляпом. Грегуар так и не справился с той ситуацией – в итоге развёлся с женой, продал дом, некоторое время спал в своём грузовике. Винит себя за то, что не слышал, как грабители вошли (а на лестнице была пара скрипучих ступенек), за то, что ничего не сделал, не защитил свою семью.
Сабин, 71 год. Семь лет назад на неё напал уличный грабитель на мопеде. Он вырвал у Сабин из рук сумочку, но и сам не смог удержаться и упал вместе с мопедом. Это разозлило нападавшего, и он принялся избивать старушку. Та в итоге была вынуждена два месяца провести в больнице. Раны зажили, но тот юнец на мопеде отнял у неё всю жизнь: теперь ей страшно даже выходить на улицу. Её пугают крики людей, звуки скутеров. Поэтому Сабин целыми днями сидит в своей спальне, которая единственная имеет окна во двор и прячется от жизни. Все семь лет прошли в разговорах с телевизором – она не общается с людьми, даже не выходит в интернет. Не видит родных, не навещает внука, не поехала увидеть новорожденную внучку, за что на неё обиделся сын. Винит себя за то, что такая жалкая, слабая, старая и тратит последние годы жизни совсем впустую. Ей кажется, что ничего особенно страшного не произошло, у других бывают ситуации страшнее, и всё дело в её слабости и бестолковости.
Но свои истории есть и у правонарушителей.
Чернокожий парень – Исса, 25 лет. Он ограбил минимаркет. Уже 4 года в тюрьме, его жена скоро родит. Очень хочет начать новую жизнь, но не знает, как. Иса простоват и, хотя понимает, что виноват в своих преступлениях и просит за это прощение – всё же не готов взять на себя ответственность за происходящее. Ему постоянно кто-то другой виноват: глупый напарник по преступлению; судья; обстоятельства жизни, сделавшие его чёрным и поместившие его в тот район, где он родился; нечестный сокамерник; вредные надзиратели в тюрьме. А сам Исса как бы ни за что не отвечает, он жертва – его вынудили, заставили, у него вариантов не было.
Тома, 44 года, из них 19 провёл в тюрьме. Вся его жизнь связана с наркотиками: где найти, как употребить, где добыть на них денег. Короче, украл, выпил, в тюрьму. Грабежи, кражи со взломом, покупка и продажа наркоты. Да, он хотел бы больше в тюрьме не оказываться, но совершенно не знает, как. С родителями не общается (они от него отказались), жил на воле у своей крёстной. И уже совершенно собирался покончить с этой жизнью, добыл таблеток и всё приготовил для решительного шага – но тут пришло известие, что умерла его добрая крёстная и оставила ему маленькое наследство. Почему-то это остановило Тома, он стал искать вариантов изменить ситуацию и наткнулся на программу восстановительного правосудия.
Нассим, 29 лет, в тюрьме уже 9 лет за ограбление квартиры в ходе разбойного нападения, скоро конец срока. Говорит, что хотел бы попытаться лучше понять потерпевших. Это смелый, умный, решительный и красивый парень из турецкого квартала, он многократно собирал банду и организовывал разбойные нападения на дома и квартиры. У Нассима задатки лидера: он умеет держать себя в руках, и даже в оружии, которое он раздавал своим парням перед ограблениями, не было патронов – только у него самого. Потому, что за себя он отвечает, а кто-то другой может и психануть, сорваться – и пострадают люди. Но засыпался он всё же на человеческом факторе: один из его парней в эйфории поспешил тратить награбленные шальные деньги, и засветился с новеньким дорогим мотоциклом. Тут его и взяли, а там и всех остальных.
Группу разбавляют и другие участники волонтёрского движения: Мишель, пенсионер; Фанни, сотрудница службы приставов (ей за 40), Иветт, 62 года, сотрудница отдела кадров крупной компании и Сирил, 41 год, реквизитор в кино. Понятно, что в реальной жизни (не в кино) они приняли бы большее участие в работе группы – задавали бы вопросы, направляли дискуссию, но и само их присутствие позволяет группе не разделиться на две полярные половинки: на одной – преступники, на другой – жертвы.
И нам показывают, как проходит работа и жизнь в группе встреч. Как от напряжения, с которого всё началось (жертвы обижены и злы; правонарушители ожесточённо собранны и готовы обороняться) – группа переходит к общению живых людей. Участники рассказывают свои истории, жалуются, плачут. У других участников вырываются слова сочувствия: так, Нассим, услышав историю пожилой Сабин, в ярости высказал, что если бы кто-то так поступил с его матерью – он убил бы гада. А когда Навель созналась, что постоянно ищет взглядом в толпе своего нападающего и ждёт, что он придёт и добьёт её – успокоил, что тот парень, скорее всего, сам её боится не меньше, что он, даже узнав в толпе (что навряд ли) – втянет голову в плечи и убежит, чтобы его не опознали. Такие слова для жертвы оказываются целительнее поддержки близких или психолога, и Навель сознаётся, что её отпустило.
Постепенно, пройдя через очень трудные и даже мучительные разговоры, группа переходит от обвинений и жалоб к совместному поиску решений. И это оказывается целительным для всех – и для жертв, которые поняли, что могут не залипнуть навечно в том ужасном моменте, разбившем жизнь на "до" и "после", а продолжить нормальную жизнь. Когда Сабин начинает плакать, что для неё всё уже поздно и она бесцельно потратила остаток своей жизни – утешать её бросается вся группа, даже бестолковый Исса и суровый Тома. И она тоже возвращает себе свою жизнь – начинает выходить на улицу, покупает подарки новым друзьям из группы, приносит им вкусняшки. Это действительно выглядит чудом (хотя любой психолог скажет вам, что это просто групповая динамика), но участники группы привязываются друг к другу, завязываются дружеские связи.
На последние встречи Нассим специально приезжает обратно в тюрьму – его срок закончился, его выпустили, и он свободен. Но он возвращается специально ради группы, чтобы продолжить эти, ставшие такими ценными отношения. Из враждебной и пронизанной обидами обстановка становится живой и дружелюбной – и это помогает всем: и жертвам, которые увидели в нападавших людей, и осуждённым, которые восприняли произошедшее как реальную возможность вернуться в мир обычных людей и продолжить нормальную жизнь.
Возможно, это самое главное – такие встречи и вообще программа восстановительного правосудия возвращает НОРМАЛЬНОСТЬ. Да, юридически, зло должно быть наказано, а справедливость – восстановлена. Но потом, после, для того, чтобы вернуть нормальность, нужны дополнительные усилия. Нужен огромный труд, в котором задействовано много человек: и волонтёры, и юристы, и психологи, и медиаторы.
И это очень важно. Потому что жизнь – сложная штука, в ней может произойти много разного, и выбрасывать человека на помойку после того, как он оступился – нельзя. И, кроме того, сам процесс общения и возможность увидеть на другой стороне живых людей – целительна и для жертв, и для правонарушителей.
Очень, очень важное кино. Хотя, повторюсь, практически без экшна. А от последних кадров по спине аж мурашки пошли. От слов "восстановительное правосудие – боевой вид спорта". Да, это так, и так сильно волнует, когда живые люди поддерживают друг друга, смеются, плачут, общаются, видят друг друга – действительно ВИДЯТ.
Обожаю свою работу.
______________________________
А ещё у меня есть телеграм-канал по психологии. Сейчас пишу там о том, как строить отношения. Подписывайтесь, чтобы читать новое и интересное!
