Ган Гха не помнит, как он тут оказался.
Более того, он не может вспомнить, что делал вчера, позавчера, и вообще всё последнее время.
Гану впервые в жизни по-настоящему страшно. Он учёный, он всегда был жутким скептиком, всё проверял и ничему не верил на слово, а потому и боялся довольно редко. Знал, что всё можно объяснить с научной точки зрения.
Но сейчас он вообще ничего не понимает.
Под ногами лежит снег. Вокруг растёт лес. Множество деревьев всех мастей прямо-таки обступают его. Ели тянут свои мохнатые лапы, пихты, напротив, прижимают к себе тоненькие веточки, и даже сосны раскинули кроны где-то далеко-далеко в небе…. Небе?
Вместо привычного неба там сотни тысяч спиралей самых разнообразных цветов, связанных меж собой лучами. Получается своеобразная сеть.
Гха не понимает, что это, но знает одно – такого просто не бывает. Не в том мире, который он столь упорно изучал долгие годы.
Вдруг на ближайшей еловой ветке что-то вспыхивает. Это выросший вместо шишки прозрачный кристалл с множеством граней, внутри одной из которых двигаются маленькие человечки.
Ган подходит ближе и присматривается.
На изображении определённо вигвам, где он жил в детстве. Гха узнал бы эти рисунки оленей на матерчатых стенах где угодно! И внутри стояла его мать, только очень молодая, в традиционном платье и с двумя смольно-чёрными косами. Она пела какую-то старую народную колыбельную песню о подземном боге, который берёг всех праведников и карал неверующих. А ещё она баюкала на руках младенца.
Этим младенцем, похоже, был он сам.
Как только Ган осознаёт это, кристалл гаснет, зато начинает светиться следующий, чуть дальше. Гха уже более уверенно добирается до него и берёт в руки.
А тут ему было уже семь где-то, и сидел он не внутри жилища, а снаружи. Пока остальные дети бегали и играли друг с другом, он увлечённо копался в земле, доставая оттуда разные камни. Ган Гха помнит, как сравнивал их друг с другом, выискивал отличия и копал дальше. Ему всегда было интересно узнать, из чего состоит земля.
И, что ещё более важно – что же там, внизу, есть?
К следующему кристаллу учёный почти бежит, так не терпится ему понять, что происходит.
И вот он уже смотрит на молодого себя, приехавшего из родной деревни в большой город. Ган даже с улыбкой вспоминает, как в первые дни его оглушил шум машин, как поражён он был, увидев местные жилища, и, самое главное: какую радость ему подарило чтение. Да, учиться читать в двадцать ему было непросто, но он сумел. А после начал своё приобретение знаний. И вскоре выучился на геолога.
Ради следующего воспоминания он срывается с места.
Первая экспедиция. Не так уж далеко, всего-то на юг. Юг, где деревья низкие, а озёра глубокие и большие, точно моря. Тёплые, светлые земли, так и просящие их раскопать и изучить. Просто край небесный для молодого учёного.
И вот началось. Ган Гха мечется от кристалла к кристаллу, словно сумасшедший. Вся его жизнь проносится перед глазами.
Празднование успешно завершённой экспедиции с первыми друзьями. Горько-сладкий вкус вина, пьяный смех и самый прекрасный в мировой истории рассвет.
Удивительная лаборатория с точнейшими приборами и захватывающие исследования добытых данных.
Ужасно красивая коллега с совершенно обворожительной улыбкой и глазами, похожими на озёра на юге.
Скромная свадьба в ходе очередной экспедиции и счастье, бьющее ключом, да так сильно, что он готов был захлебнуться.
И исследования, исследования, исследования….
Множество новых пород и минералов, научные конференции с учёными других направленностей, встречи с великими политическими деятелями и новые экспедиции. За тридцать лет жизни случилось невообразимое количество хороших событий, он был счастлив, любим и делал то, что ему нравилось.
Но…. Дальше он ничего не помнит. В чём же дело?
Тут-то Ган Гха и видит. Последнее дерево в перелеске, последний кристалл. Внезапно он чувствует, что не готов к этому. Совершенно не готов. Он бросается назад, к самому первому кристаллу, он не хочет видеть, не хочет, не хочет….
Он так быстро бежит, что сбивает первый кристалл с ветки. Но тот не разбивается. Он лишь поворачивается другой стороной.
Малыш лежал один в колыбельке и плакал. Истошно кричал, бил кулачками по стенкам. Мать сидела рядом, но не могла ничего сделать. Её ребёнок, как и она сама, голодали. Отец мальчика покинул её, и не было никого, кто мог бы принести в дом еду. Она обрезала свои волосы и теперь плела из них тетиву для лука.
Ган Гха отшатывается в смятении. Он не хотел это вспоминать. Зарыл поглубже и спрятал в себе, лишь бы не думать.
Но кристаллы ему не подчиняются. Следующие сами к нему катятся, и картинки мелькают перед глазами одна за другой, не останавливаясь.
Пока он копался в земле, другие дети потешались над ним. А однажды чуть и вовсе не закопали, перед этим избив.
Перед тем, как попасть в библиотеку, он работал, где придётся, а городские богачи вытирали об него ноги.
После шумной вечеринки наступило утро и ужасное похмелье. Голова звенела, будто ей стену пробили. Тогда-то он и зарёкся пить.
После каждого исследования поднимались недовольства и протесты. Всё больше и больше людей отказывались верить исследованиям, предпочитая им веру в великого подземного бога, а учёных называли еретиками и осквернителями божественного образа. И средства на экспедиции урезали всё сильнее. Как же он переживал из-за этого.
А его любимая….
Когда он уезжал в экспедиции, оставляя её дома, она…. Она коротала это время не в одиночестве. А он узнал об этом, тогда для них двоих всё и закончилось.
Ган Гха сломлен и разбит. Почти идеальная жизнь в один миг обернулась сущим кошмаром, и он совершенно, совсем, ни капельки не понимает, что делать дальше.
Но знает одно: он больше не боится того последнего воспоминания.
Самая важная экспедиция. Север. Деревья, попирающие собою небесные своды и пускающие корни в самую глубь земли. Промёрзлые покровы, которые ни одна лопата не возьмёт. Практически ледники. Но: самая тонкая земная кора. С их оборудованием, с их знаниями и умениями – шанс раз и навсегда узнать, что же внутри планеты.
Или кто?
И он узнал. Он собрал данные, всё изучил, проанализировал и определил точный состав материи, которую все жители планеты привыкли именовать своим домом. А также выяснил, что разумной (да и вообще любой) жизни там нет и не будет. Значит, и подземного бога тоже нет. И если он есть, то точно не там и не такой, каким его представляли люди.
Он подготовил материал и собирался выступить с ним на конференции. Приехал в город, забронировал номер отеля, перепроверил свою речь и лёг спать.
А потом….
Двенадцать ударов ножом. В сердце. Неизвестный тёмный силуэт, ушедший через окно.
Обильное кровотечение. Всхлипы и хриплые стоны. И темнота.
Он мёртв.
Умер, так и не сумев донести до народа главную работу своей жизни.
— Итак, теперь ты знаешь всё, – рядом, по левую руку, неожиданно появляется женщина. Её волосы золотыми шелковистыми нитями струятся по плечам, а костюм, состоящий из длинного плаща и брюк, бел, точно снег. Под плащом надета серая рубашка с изумрудными узорами, а на ногах – тех же цветов сапоги.
— Дело за малым: решить, что дальше, – хмыкает мужчина, вставший по правую руку. Он прислонился спиной к дереву, из-за чего его чёрная шляпа слегка съехала. В отличие от женщины, он босой, да и одет совершенно иначе: в чёрную водолазку и в бежевые широкие штаны в крупную клетку. В руках он задумчиво вертит курительную трубку.
— Кто вы? – изумляется Ган Гха.
— Твои проводники в последнее в этой жизни путешествие, – мрачно отвечает мужчина.
— Можешь звать меня Зыбкой, а его – Пламенным, – подсказывает женщина.
— Совершенно верно, сестрёнка, – благодарно кивает ей Пламенный. – Видишь, какое дело, ты – Лишняя душа. Поэтому у тебя есть выбор.
— Я совсем вас не понимаю, – жалобно произносит Ган Гха. Голос его дрожит.
— Смотри, Ган. После смерти люди попадают либо в мой мир, либо в мир моего братца. У меня остаются те, кто совершил что-то поистине великое, и вселенная сохраняет их как своеобразную память. В моём мире все живут вечно, правда, практически ничего не чувствуют, – поясняет Зыбкая, усевшись перед ним. Всё время, пока говорит, она дополняет свой рассказ рисунками на снегу.
— В моём же мире люди живут столько же, сколько жили на земле. И так, как они заслужили, – подхватывает Пламенный.
— А что потом? – спрашивает Ган Гха.
— Они перерождаются. Все воспоминания удаляются, и душа держит свой путь дальше, – объясняет мужчина. – Но Лишние души – это совершенно особый случай. Они всегда причастны к мировой истории, но их идеи слишком революционны, опережают своё время. И результаты их деяний сказываются только спустя много лет. Поэтому они также имеют право на перерождение.
— Так… В чём подвох? – догадка пронзает разум Гана. – Ведь не может запросто подобная милость дароваться таким людям?
— Ты прав. Всё повториться снова, – опережает коллегу Зыбкая. – В ином мире Лишняя душа наступит на те же грабли. Это нескончаемый круговорот боли, необходимый, чтобы вселенная могла развиваться. В моём мире боли можно избежать, и наступит покой.
— И что же ты выберешь, а? Новая жизнь вместе с новой болью, или вечный покой? – задаёт финальный вопрос Пламенный.
Оба проводника встают перед ним и протягивают руки. Напротив мужчины вспыхивает чёрная черта, напротив женщины – белая спираль.
Ган Гха немного думает, а после отвечает вопросом на вопрос:
— Мои работы хоть когда-нибудь принесут пользу людям?
Пламенный и Зыбкая одновременно кивают.
Ган Гха улыбается, и, ни секунды не медля, пожимает руку.