- Сухорукова снова общается с дочерью, - говорила Алевтина Леонидовна в трубку.
- Откуда информация? – ответил ей мужской голос.
- Попова только что от меня вышла, - ответила она.
- Сама прибежала? – удивление послышалось в голосе.
Глава 85
- Да. Очередное нытьё с обидами на мать, - подтвердила Алевтина Леонидовна.
- Так, Аля, что-то ты плохо работаешь. То от тебя клиенты сбегают…, то снова общаться начинают с родственниками…
- Я нормально работаю, - огрызнулась Алевтина Леонидовна.
- Ага, нормально…, - ухмыльнулся мужчина. – Только у тебя что-то часто с крючка срываются… Она к тебе ещё придёт?
- Да. Она собирается прорабатывать свои детские травмы.
- Значит, промой ей хорошенько мозги…, так, чтобы она туда дорогу забыла. И вообще забыла о существовании своей матери. – Он выдержал небольшую паузу. – Что она тебе сказала? Информация есть какая-нибудь новая?
- Сказала, с сыном проблемы…, поэтому пошла к матери.
- Какие проблемы?
- Не знаю.
- Аля, бл…, - рявкнул он. – Почему не знаешь? Ты должна всё знать.
- Она же у меня не на допросе. Я не могу вызывать подозрения.
- Ладно. Что ещё?
- Старуха вмешалась в эту проблему.
- В смысле? Она что, теперь общается с внуком? Да, ё…, - крепко выругался мужчина и бросил трубку.
**** ****
- Алё, - проговорила в трубку низким голосом полноватая женщина. Она стояла на остановке и ждала свой автобус.
- С Сухоруковой как дела? – спросил мужской голос.
- Нормально. Вчера у неё была. По графику. Полы помыла, еду приготовила, холодильник набила, - отчитывалась Наталья.
- О чём говорили?
- Ни о чём. Не было её дома.
- Как это не было? А где она была?
- Не знаю. У соседки, может…
- Что значит, ты не знаешь, Наташа? – свирепел мужской голос. – Она ходит где-то, а ты понятия не имеешь, где она? Почему ты ей не звонишь? Нет дома, значит позвонить обязана…, и ей, и мне, - орал в трубку мужик. – Она с дочерью снова общается. Ты знаешь это?
- Неет.
- А я почему знаю? Быстро звони ей и выясняй, что у неё в жизни происходит, - отдал приказ мужик и отключил связь.
- Псих, - сказала женщина, глядя на погасший экран телефона, и пожала плечами. Она открыла контакты, и, прокрутив список до буквы «С», набрала номер Сухоруковой Раисы Михайловны.
- Алло, - услышала она старческий голос.
- Раиса Михайловна, как вы? Я вчера у вас была. Вас дома не было…, - заворковала Наталья.
- Здравствуй, Наташенька. Что меня не дождалась-то. Чаю бы вместе попили. А то угощение оставила, а сама ушла, - корила её Раиса Михайловна.
- Да…, думала я, у соседки вы…
- Наташ, а заходи…, может сегодня, сейчас, - перебила её Раиса Михайловна.
- Ну, ладно, - тут же согласилась Наталья.
Через некоторое время Наталья и Раиса Михайловна сидели за столом на кухне, и пили чай с зефиром, печеньем и мармеладом.
**** ****
Сеанс закончился. Жанна Аркадьевна выйдя из кабинета Алевтины Леонидовны, дошла по длинному коридору до лифта, спустилась на первый этаж, вышла из здания, и подошла к своей машине, стоящей на парковке, но не открыла дверь и не села за руль.
«Нет, надо немного проветриться…, в кабинете было так душно…, голова кружится. Как она там сидит целый день, - подумала Жанна Аркадьевна, об Алевтине Леонидовне и направилась в сторону сквера, в котором часто гуляла после таких же сеансов. Вот и сегодня она решила немного погулять, успокоиться, прежде чем ехать на своей машине домой. Она медленно шла по аллее. Холодный порывистый ветер швырял ей под ноги снег, скрипел ветками деревьев, а она, кутаясь в свою норковую шубку, шла и вспоминала
своё такое далёкое детство…
У Раисы Михайловны буквально с рождения дочери были к ней завышенные требования. Так, во всяком случае, казалось Жанне Аркадьевне. Конечно, своего младенчества она не помнила, зато хорошо помнила хвастливые россказни матери всем знакомым и незнакомым о том, что и поползла малышка раньше других, и на ножки встала, а уж пошла…, так сразу грациозной походкой. Тут-то Раиса Михайловна и поняла, быть её дочери великой балериной! А балерин нужно воспитывать в строгости, следить за осанкой, не жрать, заниматься… А чтобы воспитать великую балерину, держать девочку нужно в «ежовых рукавицах».
Жанна Аркадьевна, сколько себя помнила, всегда занималась балетом, ей иногда казалось, что она родилась в пуантах, но это, конечно же было не так. Раиса Михайловна отдала дочь, едва ей исполнилось два с половиной года в балетную студию, и Жанна Аркадьевна отлично помнила все эти невыносимые занятия, упражнения на растяжку. На слёзы маленькой девочки мать всегда отвечала: «Ну, тебе же нравится! Ты меня сама просила!» Потом, к занятиям балетом добавили музыку. Фортепиано. Индивидуальные занятия. Жанна ненавидела все эти гаммы… А Раиса Михайловна требовала… и сравнивала с другими девочками… У кого выворотность лучше, кто носок лучше тянет, а Жанна не дотягивает! Упрёки, упрёки…, претензии, и никаких похвал.
У Жанны не было права голоса, она не могла отказаться от участия в проектах Раисы Михайловны. Если мать что-то решила, то это не обсуждается, так и будет. Время шло, а в жизни Жанны ничего не менялось, все решения принимала властная мать. Её супруг, Аркадий Борисович, тоже не имел права голоса, и его попытки заступиться за дочь не имели успеха. Даже решение о необходимости развода, принятое Раисой Михайловной, обсуждению не подлежало… Зато потом появился новый упрёк: «Вся в отца!», которым Раиса Михайловна кидалась направо и налево. И при новых своих мужьях тоже…
Щёки Жанны Аркадьевны обжигали слёзы, перед глазами мелькали картинки из детства, юности, ссоры с матерью, попытки показать характер, несколько вспомненных пощёчин фантомной болью ощущались ею.
«Лучше надо было, лучше! Ничего не можешь! Бездарь!», - кричала молодым голосом в её голове Раиса Михайловна.
«Сама бы и прыгала, раз тебе так надо…», - спустя больше чем тридцать лет, мысленно отвечала ей Жанна Аркадьевна. Она вспоминала себя маленькую, и понимала, что хотела совсем другую жизнь…
Совершенно продрогшая, Жанна Аркадьевна вернулась к своему автомобилю. Она села за руль, завела двигатель, включила печку потеплее, взглянула на себя в зеркало, и стала салфеткой вытирать размазавшуюся тушь…