Глава 6
-Как себя чувствует Анфиса Троицкая?
- Она не пришла в себя. Позвоните позже.
Услышав эти бездушные слова, Вера Степановна не выдержала
- Сережа, я поеду в клинику, я должна все увидеть своими глазами
-Я с тобой
-Нет, ты останешься дома, вдруг тебе опять станет нехорошо, лекарства рядом, вот вода, я быстро.
- Не торопись и постарайся верить в лучшее - крикнул он ей вдогонку.
Всю дорогу Вера Степановна задавала себе один и тот же вопрос о дочери: что, если она не сможет ходить...что, если будет парализована … сможет ли жить полноценной жизнью молодой, красивой девушки...и иметь детей? Ей стало так страшно от этих рассуждений, что она вцепилась в руль и костяшки ее рук побелели. Всего несколько часов назад, она переводила деньги своей дочери и ничего не предвещало беды.
-Нужно думать о хорошем — рассуждала женщина. Кто этот подлец, который посмел сесть за руль в таком состоянии, что смог сбить человека? Что бы я могла сделать ему, если бы увидела? Нет, лучше об этом не думать - успокаивала себя Вера.
Только подъезжая к клинике, она заметила, что плачет. Зло смахнув с лица слезы, она быстро поднялась по лестнице и вошла в просторный зал. Увидев слово Регистратура, подошла к окошку
-Доброе утро! Я мама Анфисы Троицкой, ее вчера привезли к вам, я могу поговорить с доктором и увидеть дочь, иначе я просто сойду с ума.
- Поднимитесь на второй этаж в 229 кабинет, там хирург, который делал вашей дочери вчера операцию. Поговорите.
-Спасибо - бросила на ходу госпожа Троицкая и, перепрыгивая ступеньки, влетела на второй этаж.
-Можно? - чуть отдышавшись перед кабинетом- спросила Вера Степановна.
-Да, входите- голос врача был уставшим и красные глаза говорили, что ночь была тревожной
- Извините, не спал ни минуты сегодня, вы кто? - и показал женщине на стул
- Я мама Анфисы Троицкой, что с ней, каковы перспективы и я могу хоть одним глазком посмотреть на свою девочку.
Алексей Васильевич Рогожин понимал эту женщину как отец у него, у самого было два сына и дочь, и быть на месте этой женщины ему совсем не хотелось, но как доктор он не мог пустить ее в реанимацию, чем меньше родственники видят в таком состоянии своих детей, тем лучше.
-У меня нет ничего нового вам сообщить, она без сознания, перечень ее травм велик, причем каждая очень серьезная. Операция прошла, на мой взгляд, удачно, но прогнозы я делать не могу, как отреагирует организм. Пока она без сознания. У нее сильное сотрясение мозга, здесь может идти речь о кровоизлиянии, что может осложнить ситуацию, сейчас трудно что-то предугадать.
-Она придет в себя, доктор...то есть выздоровеет? Возможно ли это при ее травмах?
Рогожин понял, что мать его не слышит, а просто смотрит на него, и он спокойно еще раз ей повторил
-Пока еще рано об этом говорить, не прошло и суток после аварии. И потом смотря что вы понимаете под словом «выздоровеет» При ее травмах может быть все, задет позвоночник, основа и как с этим справится организм, не знает никто. Мы сделали для нее все, что можно, госпожа Троицкая, я даю вам слово. Женщина кивнула, не в состоянии произнести ничего.
- Будем надеяться на маленькое чудо, что ваша дочь не только выживет, но и полностью восстановится.
-Доктор, я хочу ее увидеть, я умоляю вас, хотя бы через стекло.
У него не было сил ей противостоять, он устал
-Хорошо, пойдемте со мной.
Она семенила за этим большим мужчиной, который шел широкими шагами, а ей при этом приходилось подстраиваясь, делать пять.
-Вот ваша дочь, она без сознания и все, что вы видите, выглядит не очень красиво и, возможно, пугает вас, но поверьте - это все исчезнет без следа, особенно после пластических операций, главное позвоночник. У вас пять минут
-Хорошо.
Она прислонилась лбом к холодному стеклу и, положив свои ладони на стеклянную дверь, заплакала. Анфису она не увидела. Её лицо было скрыто за трубочками, приборами , что мешало рассмотреть ребенка. Она уже стояла десять минут, но ее никто не трогал и Вера Степановна, тихо отойдя от двери, пошла прочь. Выбора у нее не было, оставалось только ждать и верить, надеясь на мастерство врачей, которые в сущности были обычными людьми, а не богами.
Сергей Ефимович ходил по квартире, как лев, запертый в маленькой клетке. Он не мог дождаться супругу, чтобы узнать о дочери. Но она ничего нового не сказала, тогда он сел за телефон и за четыре часа добрался до замминистра здравоохранения, который добился им разрешения посещать дочь.
Первым в палату интенсивной терапии вошел отец Анфисы, он просто обезумел от горя. Опустившись рядом с кроватью на колени и взяв ее холодную ладошку в свою большую теплую руку, сказал
- Ты моя красавица! Мы молимся за тебя, потому что любим, все будет хорошо. Я знаю, ты меня слышишь. У нас всегда с тобой была особенная связь , ты должна выжить ради себя, ради своего художника и ради нас с мамой.
Он еще несколько раз повторял, что любят ее, и целовал ее ладошку. Ребенок был таким бледным, что только работающие аппараты говорили о том, что она жива. У Сергея Ефимовича разрывалось от жалости и боли сердце, он смотрел на свою красавицу-дочь и не мог поверить, что горе пришло в их семью и что все происходит именно с ними и наяву.
Потом зашла Вера Степановна и тоже говорила, говорила ей на ухо, чтобы там далеко, где она сейчас находилась, слова матери дошли до нее, и она вернулась. Теперь они через день приходили к дочери и навещали ее. Врачи, конечно, были недовольны, но многие понимали родителей и на их месте делали бы то же самое. Уже третий день Троицкий не мог выйти на работу. Поэтому правление банком взяла на себя Вера Степановна.
-Сережа, если мы загубим бизнес, нам не на что будет лечить дочь, понимаешь? Я даю тебе неделю, приходи в себя и впрягайся. Я люблю нашу дочь не меньше, чем ты, но нам понадобятся средства на то, чтобы поставить ее на ноги. Ей понадобятся пластические операции, иначе она не будет чувствовать себя уверенно.
-Я понял, Вера, через неделю я буду в строю.
Когда об Анфисе узнал Филипп, он позвонил родителям девушки
- Здравствуйте, Вера Степановна! Это Филипп, как Анфиса, я очень переживаю за нее.
-Плохо пока, Филипп, она без сознания. Надо только ждать.
-Можно я буду вам звонить, чтобы узнавать о ее здоровье?
-Конечно, звони и спасибо тебе за преданность.
Зато Серафима Геннадиевна была рада
-Вот, сыночек, есть все-таки справедливость на свете. Господь наказал ее за то, что она тебя отвергла
-Мама, что ты несешь! Ты говоришь ужасные вещи
- Действительно - возмущался отец - у тебя совсем крыша поехала, ребенок на грани жизни и смерти, а ты радуешься. Я тебя не узнаю.
Серафима после таких нотаций замолкала, но никто ей не мешал радоваться всему, что происходит, молча.