Предыдущая глава:
Дом, в которой меня пригласили, был построен в конце 80-ых. Еще в СССР. Квартира была оборудована батареями, которым поработать почти не удалось. Последний раз они грели в 91-ом году… большую квартиру отапливают небольшой буржуйкой. Такие буржуйки есть у всех.
А климат в Армении довольно суровый. Араратская долина с её виноградниками – скорее исключение. Буквально в 50 километрах от Еревана, в горном Севане, зимы бывают очень холодными, до -30 градусов.
Тогда, в начале 90-х наступил второй исход армян из Армении. Кто-то уехал на Запад, особенно в США, где у армян большая диаспора еще со времен геноцида. Кто-то стал челночить, по полгода работать в России (гражданин Армении не может более 180 дней в год пребывать в России). А полгода перебиваться случайными заработками дома.
Сейчас все очень надеются на Таможенный союз, воспринимая это как первый шаг к вступлению в Россию. Получить российский паспорт – мечта многих. Тогда можно не ограничиваться 180 днями. Резко контрастирует с бешеной антирусской пропагандой ТС на Украине.
Такова новейшая история Армении.
После кофе мы собирались наконец отправиться к озеру. Но и тут мама Анду через него (она по-русски не говорила) предложила съездить к её брату в деревню на день рождения. Я согласился.
Мы отправились на машине в деревню километрах в пятнадцати от Севана. Вокруг лежали зеле-ные холмы, где-то вдалеке виднелись горы. По дороге мы заехали в первую армянскую церковь (первую в Армении. До этого я побывал в армянской церкви в Львове). На холме стояли две церкви. Одна – современная и красивая, недавно построенная. Уроженец этой деревни, уехавший и разбогатевший, живя постоянно в Москве, помогает своей родной деревне. Он построил новую церковь и очень современную школу. Меценатство и патриотизм армян поражает. Разбросанные по миру, они не забывают о своей Родине. И, по возможности, помогают Родным городам и селам. И это массовое явление.
Вторая церковь была очень древней. Да и церковью её назвать сложно. Это скорее землянка, укрепленная закопченными изнутри камнями. Как объяснил мне Анду, здесь, в этой землянке, жил и молился святой человек. И с тех пор, этот зеленый холм стал местом поклонения армян. Потом мы добрались до деревни.
Здесь я познакомился с остальными представителями их семейства. Семья: несколько мужчин, несколько женщин разных возрастов, включая одну с грудным ребенком, и одну старую, но очень живую женщину. Все были рады меня видеть, и приняли так, словно знали меня всю жизнь. Мы дождались обеда и спустились на кухню (она находилась на цокольном этаже, в некотором подобии сеней. Жилые помещения находились уровнем выше), расселись всем семейством за столом. Я был своеобразным подарком и развлечением для собравшихся, свадебным генералом.
Женщины не особенно участвовали в общении. Отчасти по причинам языкового барьера, отчасти и из-за своего положения в доме. Все-таки армянское общество имеет сильное влияние восточных традиций, где женщина в разговор мужчин старается не встревать. Но здесь все не так просто. Я понял их обычай так: чем женщина старше, тем больше возможностей и «права голоса» она имеет. Старая бабушка общалась достаточно активно. Вспоминала русские слова, от чего вся публика приходила в восторг. Молодые женщины в основном молчали.
Небольшое отступление про женщин в Армении. Как мне рассказали, в армянских семьях женщина имеет гораздо больше прав, чем в мусульманских. После геноцида в Турции все же осталось армянское население, но оно постаралось мимикрировать под местных. Внешне армяне взяли все атрибуты турков. Язык, одежду, внешний вид, иногда даже религию. Но эти «турчанки» вели себя со своими мужьями иначе, нежели другие женщины. И опытный взгляд мог по этому признаку отличить армянок от турчанок.
На столе появилась бутылка водки, зелень (особенно меня впечатлил свежий тархун), армянский сыр (типа брынзы), лаваш и суп. Точнее, самого супа была немного, зато было много баранины из заколотого накануне барашка. Все новые и новые куски баранины доставались из огромной кастрюли, даже скорее бака, литров на 30. Люди они были простые, небогатые, но кормили до отвала. Говорили по-русски, чтобы уважить меня, звучали тосты. Я тоже произнес поздравительную речь, что вызвало у всех большую радость. По земляному полу бегали кошки. Куры пытались проникнуть на кухню, но были выставлены вон. И только отряд индюшек с высокомерным видом демонстративно игнорировали празднество, удалившись на другой конец двора. В хозяйстве имелись также овцы и коровы, но они были закрыты в своих стойлах и на угощение не рассчитывали.
Мы очень душевно посидели и пошли гулять по деревне. Для русского человека каменный дом – признак достатка (вспоминается сказка о трех поросятах), но в Армении камень – единственный строительный материал, доступный для всех. Старики работали в своих огородах, за оградами сушились кизяки. Мальчишки играли в футбол на очень хорошем поле рядом со школой. После прогулки мы снова сели за стол. На этот раз меня угостили довольно странным блюдом. Это была жаренная с яйцом зелень.
Ну, а после обеда мы отправились домой, тепло попрощавшись с семейством. По приезду мы, наконец, пошли на озеро, к монастырю Севанаванк.
Озеро Севан – самое большое на всем Кавказе, и второй по величине резервуар пресной воды если не в мире, то точно в СССР (после Байкала). Здесь все дышало свежестью и прохладой. Дальних берегов озера видно не было, вода была тихая, прозрачная и очень холодная. Когда-то здесь был курорт. До сих пор стоят гостиницы.
Горный климат дарил отдыхающим очень чистый и целебный воздух, да и несколько месяцев в году (июль-сентябрь) здесь вполне можно купаться. Но распад СССР и последующая разруха резко снизила приток туристов. Здесь же находится еще одна из древних святынь Армении, монастырь Севанаванк.
Монастырь Севанаванк был основан в 874 году (хотя первая церковь там появились еще в 305 году!). Этот монастырь связан с одной древнейшей фамилией.
Основателем монастыря была женщина, дочь Ашота Багратуни, Мариам. Все мы слышали о ге-рое войны 1812 года, Петре Ивановиче Багратионе, павшем на Бородинском поле. Некоторые так же слышали о легендарной грузинской царице Тамаре, принадлежавшей также роду Багратиони.
Так вот грузинский род Багратиони берет свое начало от армянского рода Багратуни, который в свою очередь восходят к древнейшему армянскому роду Ервандуни. Это один из самых древних родов из существующих в мире. Представители этой семьи жили и правили еще во времена царя Соломона!
Рассказывая о любой стране, нельзя не говорить об истории этих земель и людей, её населявших. Но в случае с Арменией каждый раз, чуть углубившись, проваливаешься все глубже и глубже в толщу времени. В Средневековье, в Темные века, во времена Христа … под каждый слоем оказывается еще слой истории, и вот уже мы во временах Персидской империи, а оттуда попадаем в эпоху царя Соломона и Навухудоносора… история Армении, это - история человечества. И род Багратуни эту историю писал.
Здесь, на острове (сейчас монастырь на полуострове, вода озера немного опустилась), под стенами Севанаванка Ашот II Железный (тоже из рода Багратуни) разбил арабов в 924 году, поставив северную границу их экспансии.
Монастырь представляет собой две старых церкви из черного камня и духовную семинарию. Рядом с церквями прямо на земле стоит множество хачкаров, каменных плит, с вырезанными на них крестами.
Хачкары – это не просто кресты. Это кресты, вплетенные в уникальный орнамент. Говорят, не существует в мире двух одинаковых хачкаров. Каждый из них до сих пор вырезают вручную мастера-каменотесы. Орнаменты на хачкарах называют «проросшими» или «цветущими». И сделано это не только для красоты, но имеет и символическую составляющую. Цветущий орнамент символизирует животворящую силу креста и его отличие от креста, как орудия наказания. Сильный образ.
Берег озера - красивое и очень подходящее для монастыря место. Живописное, но при этом аскетичное, чистое, пронзительное. Говорят, в свое время сюда ссылали согрешивших монахов из Эчмиадзина. В этом была логика. Здесь хорошо лечить душу.
После монастыря мы вернулись домой к Анду, и я принял уже третье за день предложение от радушного семейства: на этот раз остаться у них на ночь. Поужинав, мы еще немного пообщались и пошли спать. А наутро я уехал обратно в Ереван.
Было бы несправедливо обойти вниманием самого Анду. Ведь именно ему я обязан за тот удивительный день. Ему есть, что рассказать к своим годам (а ему лет 30). Он долгое время жил в Европе: во Франции, в Германии, в Польше. За время европейской жизни с ним много чего происходило. Были и взлеты, и падения. И периоды безденежья, и кутежей. Он даже попал на пару месяцев в немецкую тюрьму (за что, я не спрашивал). Он много рассказывал, но вспоминал свой европейский период с грустью. Мне запомнился один эпизод. Дело было в каком-то польском городе, куда он попал после депортации из Германии. Это было нечто вроде «фильтрационного» лагеря, а точнее гостиницы, которая принимала людей, депортированных из Германии. Здесь была большая диаспора чеченцев, человек 500. И примерно такая же грузин-армян. Некоторое время до описываемых событий каким-то армянином был убит чеченец, и чеченцы объявили армянам войну. Она не переходила в горячую стадию только по причине паритета сил. Грузин-армян было примерно то же количество, что и чеченцев. Грузины сказали, чтобы Анду отвечал на вопрос «откуда ты?», что он грузинский армянин. Это автоматически включало его в грузинское землячество. Когда же грузины уехали (а это был пункт именно временного пребывания), только местная армянская диаспора спасла его от расправы.
После этого я размышлял над этим феноменом землячества. Я всю свою жизнь прожил на своей земле, где русские – это большинство. Это формирует определенную ментальность, расслабленность, что ли. Наверное, это свойство любого народа. С одной стороны, я пребываю в «родном» мне мире, но при этом не чувствую особой связи с другими русскими в своем городе. Разобщенность в «своем» мире – это, наверное, нормально. Я живу, как некая единица. И вполне могу прожить, поддерживая связи только с моими родными и друзьями. Я могу найти работу без помощи «своих», могу без опаски снять квартиру или отправиться, куда хочу. Так же мной воспринимается и остальной мир. К примеру, я в теории могу поехать и в другую страну, своими силами поискать работу и жилье. Возможно, это мне не удастся, но пока я не попробовал, мне именно так видится мир. Но когда человек оказывается в «чужом» месте, включаются иные механизмы. Сам по себе, оторванный от родной почвы, человек становится уязвимым. И силен он только вместе «со своими». «Свои» - это уже не просто друзья и родственники, но и просто люди той же национальности. На данном примере, будь Анду один, оторванный от своей диаспоры, возможно, там бы и сгинул. Но армяне и грузины, (которые на фоне чеченцев друг другу «свои»), позволили ему выжить на чужой земле.
Не так много народов имеют общественный «генетический» опыт существования в виде диаспор. У армян и евреев такой опыт есть. У больших народов, системообразующих, такой опыт гораздо слабее. У русских, к примеру. А вот у китайцев, несмотря на то, что их народ огромен, такой навык есть. Куда бы не приехали китайцы, они организовывают свои маленькие Шанхаи или Пекины. Дело, наверное, и в свойствах культуры. Китайцы интровертны, а поэтому они обосабливаются от «чужого» где бы они не были, а русские экстравертны, поэтому они впитывают окружающий мир (зачастую и изменяя его под себя). Впрочем, обстоятельства заставляют любого человека подстраиваться и выживать. У некоторых народов технологии выживания на чужбине отработаны гораздо лучше. На этом я и закончу рассказ про второй мой день в Армении.
Следующая глава:
Оригинал:
#путешествия
#Армения
#Кавказ
#Севан
