Та ночь, после наркоза, была последней, когда я спала. После ухода заведующей началась активная гонка за восстановление и излечение моего организма, как будто беременность нанесла ему непоправимый вред, как если бы я переболела холерой. Я была на послеродовом отделении, куда меня отвезли сразу после родов, мои вещи из дородового позже принес мой мужчина. У меня был новый врач, пожелая тётка, злобная и вредная. Обходы по палатам проводились огромными толпами врачей, со студентами и интернами. Анализ крови, взятый рано утром, оказался очень плохим, и мне назначили 2 вида антибиотиков одновременно. Один из которых кололи в вену, второй в ягодицу. Где-то к обеду пришла врач из детской реанимации, и на всю палату объявила, что если я хочу проводить своего ребёнка в детскую специализированную больницу для недоношенных, мне нужно идти к нему сейчас.
- Я не пойду, тихо сказала я. И сразу почувствовала на себе осуждающие взгляды женщин, находившихся в палате.
- В смысле не пойдете? Настаивала врач. - Вы же понимаете, что никто не знает, как он перенесет транспортировку! Мы его стабилизировали для этой перевозки, знаете сколько часов?
Я отрешенно смотрела на стену и не могла объяснить этому врачу, и самой себе, почему я не могу пойти к своему маленькому сыночку, чтобы попрощаться, и не важно на короткий срок, или навсегда. Моё сердце разрывалось на сотни кусочков от боли и жалости к ребёнку, который лежал где-то один, с недозрелыми системами органов, и за него дышал аппарат. В моей голове, как на пустой бирке для новорожденных, отсутствовала информация о малыше. Допуск информации о ребёнке был заблокирован сведениями о том, что срок жизни таких малышей не превышает 8-13 дней, по истечении которых они умирают. Ребенок по факту был, но я не разрешала себе в это верить. Я боялась сойти с ума, когда его не станет. Любыми правдами и неправдами я отрицала его существование, потому что увидеть его, значит удостоверить свой мозг визуально в том, что ребёнок действительно родился, и он не выкидыш. Я не могла убедить себя в том, что он родился, потому что именно я обрекла его на страшные мучения при рождении, на укол адреналина в его маленькое, и самое драгоценное сердечко на свете, дала такую краткосрочную и неполноценную жизнь. Я была жива, и я дышала, и я ничего не могла с этим поделать, и если бы можно было поменяться с ним местами, спасти его жизнь, чтобы она была счастливой и полноценной, чтобы ему не было больно, холодно и страшно одному. Я была жива, но внутри меня что-то навсегда умерло. Я ненавидела себя изо всех сил, потому что именно из-за меня, из-за моего упорства стать матерью, случилось то, что случилось, и страдает ребёнок, глубоко недоношенный ребёнок, с экстремально низкой массой тела.
- Папа поднимется в реанимацию, и проводит, сказала я, увидев, что врач в недоумении ждёт от меня каких-то действий. Я переложила ответственность за свой поступок на своего мужчину. Это было подло и мерзко. Он был по сути не при чем. Он получил от меня ночью сообщение, что беременность закончилась выкидышем, и ничего не знал, о маленьком мальчике - нашем сыночке, которого стабилизировали много часов подряд, для того, чтобы была возможна транспортировка на специальном реанимобиле для недоношенных детей, в специализированную больницу. Он был не в курсе происходящего, и даже в страшном сне не мог себе представить, что его ожидало, когда он приедет.
Меня опередила заведующая патологии, рассказ ему всё, что произошло прошлой ночью, когда он пришёл забрать из палаты мои вещи. Он принес мои вещи и не требовал от меня каких-то объяснений, мы оба молчали. Между нами чувствовалось напряжение, как-будто надо было что-то обсудить, но нужных слов не находилось. Я хотела, чтобы он понял причину моего отказа подняться в реанимацию, почему я так поступила. Но, он не понял, но и не осуждал, вслух во всяком случае, не устраивал мне истерик. Он взял удар на себя, поступил, как настоящий мужчина, он был сильнее меня. Он шёл по длинным коридорам и нескончаемым лестницам, в детскую реанимацию, и он был там, и видел маленького нашего сыночка, которого с его слов, было почти невозможно разглядеть, из-за нагромождений проводов и подгузника, за которым было скрыто всё его малюсенькое тельце. Он, наверное, мысленно, говорил с ним, чтобы малыш был сильным, что впереди долгий путь, но в той больнице ему обязательно помогут, потому что там самые лучшие детские врачи, которые выходили ни одного такого малыша, и там самая лучшая техника в мире, которая разработана специально для таких малышей, как ты, наш маленький сынок.
Продолжение следует, спасибо за ваш лайк и интерес к моей истории.
