Глава X. В тридцати километрах от города
Управляя боевой машиной пехоты, как заправский механик водитель, Кентю́рин нёсся по асфальтированной дороге на скорости, никак не меньшей, чем сто километров. Он не достиг искомой цели чуть менее пяти километров и свернул в грунтовое ответвление, уходившее в лесную посадку. На расстоянии метров, наверное, двадцати располагалась кругленькая полянка; на ней предусмотрительный преступник и бросил военную технику. Дальше пошёл пешком. Уходя, ещё раз бросил печальный взгляд, оставил автоматическое оружие (оно бы больше мешало, нежели помогало) и отправился налегке.
Максим вернулся назад, перешёл автомобильную трассу и оказался в противоположной лесистой части. Он прошёл ещё примерно полтора километров, пока не очутился возле железнодорожного полотна. Заблудиться здесь было бы просто немыслимо, и ухмыльнувшийся уголовник уверенным шагом направился в остаточный путь. Через час он выбрался к обособленному посёлку; тот раскинулся на территории, не превышавшей и пары гектаров. Осмотрительный преступник спустился с высокой насыпи и зашёл на крайнюю улицу. Пройдя метров двести, свернул в протяжённый проулок и миновал ещё несколько побочных проездов, пока не очутился в нужном прогоне. По нему спустился в начальный конец и остановился перед правым, третьим по счёту, строением. Как одинокий волк, осмотревшись по всем сторонам, сумел убедиться, что вокруг не отмечается ни единого человека. Облегченно вздохнув, Максим свернул с прогонной дороги и пошёл на медленное сближение.
Снаружи постройка выглядела добротной и представляла рубленный пятистенок; фасадная часть украшалась резными наличниками и отмечалась четырьмя продолговатыми о́кнами; крыша являлась железной, но давно не перекрывалась и имела явные следы ржавевшей коррозии; передний палисадник отсутствовал, а территориальное ограждение начиналось прямо от стыка с наружными боковыми частями; с приусадебного тыла никакого забора не было и в помине; входная калитка выглядела на удивление прочной, но запиралась на примитивное приспособление, исполненное в виде железной накладки, заложенной изнутри. Для чего существовал нетиповой запор, оставалось неясным, ведь отпирался он с помощью выведенного наружу витого шнурка (потяни за который – калиточка и откроется).
Дёрнув за тоненькую верёвочку (как советуют в одной из известных сказок), Кентюрин оказался на неприглядном пространстве. Мало того что оно захламлялось всяческим мусором, так ещё и использовалась в качестве обычного туалета (чему присутствовало явное подтверждение). Сплюнув в помойную сторону, Максим направился к двери; до неё оставалось чуть более пары метров. Как и ожидалось, она оставалась не заперта, и утренний гость свободно проникнул в домашние помещения. Непривлекательная картина, царившая изнутри, мало чем отличалась от «райковско-иглютинского» притона, единственное, здесь наблюдалось больше свободного места. Жилые просторы состояли из двух больших комнат, отдельной кухоньки и специального приделка, предназначенного под русскую печь; в ней подразумевался встроенный водогрейный котёл. Как следовало из общего состоянии, полуразрушенного и крайне убогого, для отопительного обогрева она давно уже не использовалась.
Внимательно осмотревшись, Кентюрин удостоверился, что в злачной избёнке никого не находится. Ещё он отметил внутрикомнатные особенности: первая (что обращалась к фасаду) виделась абсолютно пустой и не содержала в себе ничего, помимо разбросанных по полу пустых бутылей да грязных стаканов; другая (смежная с ней) содержала две полуразваленные кровати и нерабочий телевизор, стоявший на покосившейся тумбочке. Вторая комната, наверное, была гостевая: она захламлялась и грязной посудой, и многотипными окурками, и пищевыми остатками, а значит, зачастую не пустовала. Сам «благочестивый» хозяин, следуя из большей «загаженности», никогда не мытой электрической плитки, почерневшему электрообогревателю да обоссанному дивану, предпочитал ютиться на крохотной кухне. Запах здесь стоял, ну! попросту отвратительный, и Максим решил дожидаться знакомого кореша в другом, чуть более чистом, приделке; заодно он решил восстановиться путём спокойного, крепкого сна. Бесцеремонно завалился на одну из кроватей, показавшуюся существенно привлекательней.
Беря в расчёт всю цепь мучительных злоключений, утомлённый преступник проспал до раннего вечера. Он так бы и не проснулся, если не привлёкся шебаршащими звуками, доносившиеся с наружной части крыльца, пристроенного к наружному входу. Покрытый холодным потом, Кентюрин соскочил с убогой кровати, ожидая чего-то жуткого, страшного, возможно смертельного. С минуту старался определиться с натуральной причиной, различая тревожную природу (ширк, ширк… ширк, ширк) отчасти железных шумов. И только приглушённые, чуть слышные, голоса вернули ему душевное равновесие, а буйное сердце заставили биться гораздо ровнее. Непрошенный гость (полагая, что обычные люди несут опасность значительно меньшую, чем дьявольское явление) пошёл проверить, кто именно оторвал его от безмятежного, до крайности необходимого, сна? Продолжая чураться, он следовал к выходу и, по-тихому приоткрывая дощатую дверь, настороженно выглянул из проёма. Возле дома, на «прикрылечном» пространстве, копошились чужие люди; правда, один из них казался знакомым. Он развернулся спиной и присел у некого механизма, который разбирался так увлеченно, что они ни на что вокруг не обращали внимания.
- Сладкий! - окрикнул Максим присевшего человека, называя по известному псевдониму. - Вы что, опять чего-то украли?
Мужчин было трое. От незнакомого голоса они, все разом, трусливо вздрогнули и то́тчас же обернулись – посмотреть: кто потревожил их за (чисто!) неблаговидным занятием? Что они занимались чем-то несовместимым с российским законом, явствовало из испуганных взглядов, смотревшим на незнакомого человека. Лишь искушённый хозяин распознал в опасном парне, облачённом в чёрное одеяние (словно заправский спецназовец!), давнего тюремного друга. Облегчено вздохнув, он радостно вскрикнул:
- Кент, ты, что ли?! Уф! Я уж подумал – «менты». Чего как сильно пугаешь? По-тихому не мог, что ли, предупредить, а то ведь я чуть в штаны не наделал…
- Судя по запаху, совсем не чуть-чуть, - усмехнулся Кентюрин, достаточно осмелев и выходя из дома на общее обозрение.
Засахарин Геннадий Сергеевич являл человека, давно опустившегося: ему только-только исполнилось сорок девять, но выглядел он на все шестьдесят; невысокий росток и неказистое туловище не выдавали внушительной силы; двадцатипятилетнее пристрастие к пагубной выпивке сделало похожим на сморщенного урода. Любой нормальный мужчина давно бы загнулся да отправился на вечное поселение на поселковое кладбище – но только не Сладкий! Считаясь воистину несгибаемым, он не признавал ничего, что способно воспрепятствовать каждодневному, по сути бесконечному, пьянству. Самым тяжёлым испытанием, уготованным злодейской судьбой, явился четырёхмесячный срок заключения, выпавший за совершенную им мелкую кражу. Именно в тюремном лагере он познакомился с нынешним посетителем да хорошенечко понял, что требуется быть готовым к любым неожиданностям. Вот и сейчас, невзирая на тёплое время года, предусмотрительный чел оделся в застиранную фуфайку; она способна обеспечить нормальное существование, даже при неожиданном задержании. Как же он выглядел? Разнясь с сухопарым телосложением, лицо являлось круглым, изрядно опухшим, болезненно пожелтевшим; голубые глаза давненько потухли, не выражали жизненной цели, зато горели особым «питейным» блеском, предвещавшим немалую выпивку; скривлённый в многочисленных драках маленький нос плавно переходил в тонкие, явно что хитрые, губы; беззубый рот отмечался одним, единственным, зубом; светло-русые волосы начинали седеть и, давно не зная расчески, ерошились в разные стороны; густая щетина не брилась не меньше недели.
Узнав закадычного друга, Геннадий поспешно представил его остальным:
- Это Кент. Он парень «свой»: мы вместе сидели.
Для сомнительных кругов прозвучала самая уважительная рекомендация, и два других соучастника утвердительно мотнули авторитетному представлению. Не останавливаясь на достигнутом, расторопный хозяин обозначил и их преступные привилегии:
- Костыль и Седой, также неоднократно судимые.
Если принимать во внимание их внешние данные, они мало чем отличались от бомжеватого вида, коим облёкся Генаха Засахарин. Значились они опустившимися подонками и жили за счёт банального воровства. Первый – Костылин Виталий Владленович, едва достигший пятидесяти двух лет от биологического рождения; высокий рост, сочетаясь с худой фигурой, придавал ему вид медицинского костыля, что, сопрягаясь с фамилией, дало преступное прозвищем; морщинистое лицо отличалось впалыми, гладко выбритыми щеками; нос выглядел крючковатым, с огромной горбинкой; толстые губы, непривлекательно выпиравшие, постоянно причмокивали; пепельные волосы гляделись как кучерявые и торчали далеко за лопоухие уши. Одевался он в рваные джинсы да засаленную рубашку тёмно-серого цвета; на ногах (в отличии от хозяина, предпочитавшего яловые, ещё отцовские, сапоги) обувались потрескавшиеся кроссовки. Второй – Седов Александр Алексеевич, он же Седой, заслужил преступное погоняло как по исходной фамилии, так и за бритые волосы. Пятидесятидевятилетний возраст выдавал немолодого мужчину, не отмеченного значительными ни ростом, ни весом; телосложение предполагалось коренастым, не лишённым сравнительной силы; продолговатое, чуть вытянутое, лицо покрывалось трехдневной щетиной и выражало нагловатую уверенность да злую жестокость; маленькие серые глазки не передавали расчётливого ума, зато наполнялись непробиваемым, отчасти звериным, упрямством; нос смотрелся прямым и продвигался к тонким, плотно сжатым губам; круглые уши оставались плотно прижатыми – словом, весь неприглядный вид более отчётливо говорил, что закоренелый ворюга не вылезает из мест лишений свободы и задерживается на «воле» на очень непродолжительный срок. Вот и сейчас, именно он организовал преступную вылазку. Она подразумевала две вещи: во-первых, пробраться на местное текстильное предприятие; во-вторых, похитить электрический двигатель. Досужие подельники безропотно согласились, а сейчас настойчиво «половинили» добытый предмет.
- Не зря ли вы притащили похищенную бандуру – сюда? - рационально осведомился Кентюрин. - Вы не думаете, что по вашему чёткому следу к хибаре Сладкого уже направляются?
- Не-а, - уверено ответил закоренелый сиделец, - он запасной и хватятся его не раньше, чем завтрашним утром. Мы к тому времени успешно отсюда слиняем.
- Да?.. А как же добрый хозяин? - допытывался неглупый преступник. - Вы не задумывались, что напрочь его подставляете? Вы-то спокойно уйдёте, а ему придётся за всё отвечать да «дураком» объяснять: почему к нему ведёт чёткий след и почему здесь наблюдаются остатки «распотрошённого» агрегата. Вы же потом ему и «предъявите», что он вас якобы «застучал», хотя сами же на него и вывели. Так что же получается?.. Стукачи – это вы.
- Ты чего, самый умный? - грубо бросил Седой, ни на секунду не отвлекаясь от пагубного занятия. - Не лезь в чужое дело, возможно, и уцелеешь.
Он ответил излишне грубо, не зная взрывной натуры Кентюрина. Тот не замедлил сразу же её проявить: резким ударом ботинка, угодившим в нагловатую рожу, он (чисто!) конкретно постановил – кто в образовавшемся обществе является главным. Седов попытался ему возразить и, резко поднявшись, выхватил отменную «выкидуху». Освободил узкое, длинное лезвие и, наставив на злобного недруга, выпучил безумные зенки и хриплым говором плаксиво запричитал:
- Ты чего, паскудная падла, тут «раскудахтался»? «Вааще» берега крутые попутал? Подойди-ка, «бэть», ближе – я посмотрю, какого цвета твоя поганая кровь.
- Как и у всех – нормальная! - ни на секунду не стушевавшись, проговорил бесшабашный бандит. - И не тебе, вонючая «гнида», её рассматривать. Я бы тебя простил – разумеется, по незнанию – но за «петуха», за позорного, ты мне, презренная мерзость, непременно ответишь.
Он подпрыгнул повыше кверху, изобразил изящные ножницы, переменяя одну ногу с другой, и отточенным, неоднократно применённым, ударом направил тяжёлый ботинок в «недружелюбную» носопырку вооруженного неприятеля. В одно мгновение непутёвое сознание улетучилось из непонятливой головы! Поврежденная нога практически не болела, и Кентюрин мог себе позволить лихие замашки. Незадачливо хрюкнув, Седов как был, с выставленным перед собою остроконечным ножом, так и завалился назад; в момент падения он сильно прогнулся и высоко подкинул безвольные ноги.
- Сладкий, ты, что ли, дебелый дурак, раз привел к себе тупоголовых придурков? - выговорил Кентюрин смутившемуся хозяину, едва убедился, что агрессивный противник вконец обезврежен. - Тебе в тюрячку опять захотелось? Так «бравые» ребята быстро тебе устроят, а потом ещё сделают крайним и обвинят во всех несуществующих бедах. Так бывает всегда – и даже не сомневайся!
- Ага-а?.. - попытался объясниться вороватый хозяин. - Попробуй ему возразить – вмиг «на перо поднимет».
- Меня ж не поднял? - возразил Максим доброжелательным голосом; а смягчившись, он простецки распорядился: - Ладно, хватит трепаться – поднимайте «помойное тело» и заносите его вовнутрь. Там уж и разберёмся, что именно с ним поделать?
Впечатлённые самоуверенным заводилой, бомжеватые друзья беспрекословно исполнили нехитрое указание.
***
Почти единовременно Горячев Витя вернулся домой и обнаружил, что умаянного отца отпустили с работы, разрешив переночевать в спокойном пространстве. Тот настолько сильно устал, что едва приблизился к удобной кровати, как рухнул, словно подкошенный, спать. Поскольку он заявился домой, постольку рачительная соседка освободилась от нудного вечернего посещения. Загулявшему пацанёнку самому пришлось придумывать, чего в питательный ужин себе приготовить. Привыкнув обходиться без материнской опеки, смышлёный ребёнок с легкостью справился с несложной задачей – пожарил яичницу с луком. По-быстрому закончил с нехитрой едой и отправился в спальную комнату. Моментально отзвонился по мобильному телефону, чтобы отменить очередное дежурство. Нынешней ночью должен был находиться Кощеев – именно его и побеспокоил мальчишеский предводитель.
- Послушай, Кощей, - промолвил он заговорщицким полушёпотом, - сегодня всё отменяется – можешь спокойно спать. Почему? У меня, «блин», батя сегодня ночует – вот почему. Всё, давай спи – и до завтра… до связи.
Засим недолгий разговор прекратился, и Виктор, уставший от всяческих передряг (прекрасно понимая всю бесполезность «мышиной возни»), печально вздохнувши, прилёг и моментально уснул.
***
Седой постепенно пришёл в себя и теперь, сидя с преступными соратниками на крохотной кухне, участвовал в «соображательном» разговоре; главной целью определялось: кто пойдёт за дополнительной выпивкой? Естественно, принимая во внимание авторитетную личность Максима Кентюрина, походный выбор разыгрывался между Засахариным и Костылиным. Им предложили самим решить насущный вопрос, тем более что деньги имелись в наличном избытке – их предложил прибывший из города самодостаточный постоялец. Два чудака кинули спичечный жребий, и короткий обломок достался безвольному хозяину дому. К невзрачной фуфайке добавилась засаленная бейсболка, последовал лёгкий вздох, и, скомкав предложенные купюры, он неторопливо поплёлся на тёмную улицу.
- Только, Сладкий, гляди, особенно не задерживайся! - крикнул ему Седов как убедительное напутствие; ему хотелось скорее выпить да залечить телесные раны, безжалостно нанесённые новым сообщником.
Хотя и неспешным, но всё же уверенным шагом Геннадий пробирался по слабо освещаемым улицам, следуя к известному адресу; он пользовался у добропорядочных жительниц-жён дурно́й, особо прескверной, славой. До конечного пункта требовалось миновать три смежных прогона; каждый из них имел до пятисот метров в длину и отличался безлюдной пустынностью. «Нашли, «бэть», самого молодого», - ворчал Засахарин, удаляясь от тёплого дома. Когда преодолелось двухсотметровое расстояние, задумчивость ночного гуляки нарушилась неведомым дуновением, как будто северный ветер враз добрался от ледяного полюса. Неприятно поёжившись, бомжеватый мужчина озадачено покивал; ему подумалось, что не такой уж он полный дурак, если таскает зимнюю телогрейку. Чувство сильного беспокойства не оставляло, и несмелый мужичонка в раздумьях остановился, пытаясь найти разумное объяснение. Лихорадочно подрагивая, Сладкий тупо озирался по всем сторонам и пристально вслушивался в безмолвную тишину. Вокруг всё оставалось спокойным; не раздавалось даже обычных звуков: птичьего пения и стрекотания насекомых. «Странно? - подумал незадачливый путник, с лёгкой руки отправленный в ночную дорогу. - «Чегой-то» так тихо, как будто вымерло всё в одночасье? Что-то мне это не нравиться. Надо было затребовать кого-то в прямые попутчики: вдвоём, глядишь, не так-то и страшно».
Объятый невесёлыми мыслями, он совсем уж хотел вернуться назад, чтобы пригласить кого-нибудь проследовать с ним. Но! Вспомнив зловредный характер Седого и яростный норов Кентюрина (которые поспешным решением, конечно, останутся недовольны, да ещё и непременно побьют), благоразумный гонец обеспокоенно передёрнулся, собрал душевную храбрость (возможно, пущую трусость?) и добросовестно отправился дальше. Засахарин преодолел всего-то пять метров, как всё его хлипкое существо обуялось неодолимым чувством, что сзади кто-то находится. Волна суеверного ужаса вмиг захлестнула трусливую сущность и сковала потерявшие эластичность несильные мышцы. Испуганный человек разом остановился и застыл на единственном месте, не смея обернуться назад и посмотреть на ТО, что стало основной причиной жутко безраздельного состояния.
- Чего тебе надо? - отважился он на наводящий вопрос, посылая его в густую, мрачную темень, - Отстань от меня. Я одинокий путник и никому не пожелаю плохого.
Никакого ответа, естественно, не последовало; напротив, со спины пошла лёгкая волна холодного воздуха, закручиваясь спиральным вихрем и огибая вонючее, давно немытое, тело. Вместе с ней переместился Таинственный Незнакомец (ибо приблизился именно он!) и завис впереди, прямо перед Геннадием, на расстоянии, едва ли превышавшим сто сантиметров. В ту жуткую ночь небо заволоклось страшными чёрными тучами, а вокруг опустилась настолько непроглядная тьма, насколько не виделось ничего, что находилось дальше двух метров. Впрочем, невесомое парение в воздухе, как бестелесное привидение, – это опустившимся мужчиной различилось отчётливо.
- Ты кто, вообще, «…твою мать», такой? - не удержался Сладкий от гадостной матерщины, выдавив её дрожавшими интонациями.
Словно бы отвечая, Одинокий Странник медленно извлёк заржавленный серп, как и всегда, продевая его в прорезь для бокового кармана.
- Что ты собираешься делать? - запричитал уныло Засахарин; помимо липкого страха он наполнился непрошенными слезами. - Не надо, пожалуйста… сделай милость, не убивай, - бомжеватый мужчина понимал всю тяжесть ужасного положения, - я тебе ничего не сделал?
Очевидно, скромные мольбы нисколько не убедили? Дьявольское чудовище, воздев худые ручонки, вооружённые мирным (вроде?) орудием, со свистом опустило их вниз, рассекая незадачливого путника от верхней макушки и до паховой области; зловонное тело разделилось на равные половинки. Пошла обычная процедура вычищения прогнивших мозгов, не явившая чего-нибудь нового: Странный Тип, используя ржавый серп, основательно искромсал верхние половинки надвое разделённого черепа.
- Чего это Сладкий так быстро вернулся? - удивился Костылин, услышав скрипнувшую калитку.
- Действительно, - согласился заправский сиделец, - до самогонной точки около километра. Принимая во внимание неспешную походку посланного гонца, вряд ли он успеет обернуться за короткое время, - он грозно посмотрел на Виталия и грубым голосом гаркнул: - Чего расселся, Костыль? Иди посмотри, кто там приперся?! Может, это «менты»!
Скривившись в недовольную мину и поежившись от жуткого ощущения, кучерявый мужчина нехотя поплёлся наружу.
- На всякий случай надо приготовиться отсюда «линять», - высказал Седой разумную мысль, недоверчиво озираясь по сторонам, - что-то мне как-то не очень нравится.
Он настороженно встал (они предпочли разместиться не в грязных кухонных помещениях, а в комнате спальной, более чистой, предназначенной для частых гостей) и отправился в подсобное помещение, где находилась полуразрушенная русская печь.
- У него имеется поспешный «отход», - разъяснил бывалый злодей, - он, конечно, не очень уж эффективный и, в случае окружения, становится «беспантовым», но если нас будут «брать» спереди, появиться отличная возможность восвояси уйти.
Кентюрин, который догадался, кому в поздний час заблагорассудилось посетить тот грязный рассадник преступности, хотел выбивать оконную раму и прыгать в незримую неизвестность. Услышав разумное предложение, он ухватился за нестандартным уход. На долгие размышления времени не осталось (совсем!), потому как снаружи послышался наполненный ужасом нечеловеческий крик; он чем-то напомнил Костылина и сопровождался телесным ударом о прочный каркас.
Возвращаясь к Виталию, едва он спустился с крыльца, как то́тчас увидел, что хлопает внушительная калитка, колыхавшаяся порывами сильного ветра. Ещё минуту назад на улице было тихо – и вот теперь, словно из неоткуда, налетел ураганный ветер, заслонивший ночное небо черненными тучами. «Эк, тупой идиот, - ему припомнился Сладкий, забывший закрыть первичную дверь, - оставил калитку незаперто́й… И зачем ему удобненькая верёвочка?» Костыль не спеша приблизился к дощатому ограждению, собираясь исправить непреднамеренную оплошность. Вот он приблизился на полуметровое расстояние, вот приставил высокую калитку в обычный проём, вот совсем засобирался заложить протянутую накладку – как (вдруг!) дверная преграда с силой распахнулась назад, отбросив Костылина вплоть до крыльца. Именно сейчас он издал душещипательный крик, когда болезненно двинулся и когда лично увидел кожаное чудовище, дьявольское явление; оно свободно парило по воздуху и оделось в странный плащ да широкополую, ничем не лучшую, шляпу. Помимо тупой неожиданности, сверхъестественный ужас подогревался природным негодованием; оно словно разверзло чёрные недра и стремилось поглотить туда и «бомжовский» притон, и всю невзрачную местность.
Седов, не ожидавший дополнительных приглашений, запрыгнул на печную лежанку и потянулся к квадратному люку, вмонтированному в потолочное перекрытие. Резко его подтолкнув, освободил свободный проём, способный пропустить нетолстого человека. Бывший сиделец являлся именно таковым и поспешил воспользоваться предоставленным шансом.
- Постой! - прикрикнул Кентюрин, поднимаясь на печные полати. - Ты куда?! Меня подожди.
Он проделал все те же простые движения и оказался на захламлённом чердачном пространстве, где находился провожатый сообщник; а он увлёкся открытием слухового окна, освобождая выход наружу. В тот же момент заржавленный серп, брошенный заправским движением, вонзался в правый Костыльный глаз, насквозь пронзая непрочную черепную коробку. Таинственный Незнакомец неспешно приблизился, тупым основанием разодрал пробитую кость, вырвал сельскохозяйственное орудие. Нанося удар за ударом, как по безмозглой тыкве, Страшное Существо методично кромсало телесную оболочку, заливая придомовую площадь багровым фонтаном; он распространялся вперемежку с мозговым веществом и мелко дроблённым кожно-костным остатком. Потусторонний выходец продолжал немыслимые тиранства, пока не осталось лишь позвоночное основание. Жутковатый костюм обильно окрасился кровавыми выделениями и сделался гораздо ужаснее.
Избавив очередного бомжа от серого вещества, Одинокий Странник медленно переместился внутрь притонного помещения. Аккурат в тот же миг с другой стороны, через слуховое окно, в прямоугольный лаз, один за другим, вылезали на дворовую крышу тика́вшие отморозки. Простучав по шиферному покрытию, они приблизились к низкому краю, возвышавшемуся всего лишь на метр, и безболезненно спрыгнули вниз. Дьявольский выходец ничего похожего явно не ожидал и сильно озадачился неслыханной наглостью, когда никчёмный человечишка любыми путями избегает мучительной участи. Потустороннее недовольство выразилось в умопомрачительном крике; он будто весенний гром разорвал ночной поселковый воздух и выбил в преступной ночлежке все, до последнего, стёкла.
Невольные соучастники, подгоняемые сильным ветром и оглушительным ором, что есть мочи неслись напрямую к ткацкому предприятию; оно располагалось недалеко от опасного дома.
- Надо запутать следы! - сквозь ураганный грохот воскликнул Кентюрин, показывая на гудевшую фабрику. - Там многолюдно, и ОНО не сможет нас сразу же обнаружить! Продержимся до близкого рассвета – ещё одну жуткую ночь, считай, пережили!
- Ещё?! - изумился постоянный сиделец, одарив осведомлённого собеседника недоверчивым взглядом - Что это значит?!
- Долго рассказывать, - Кент пытался быть кратким, - поясню лишь единственное, ты теперь в чёрном списке, и, если сумеешь выжить сейчас, готовься, что рано или поздно ОНО тебя всё одно отыщет, где бы ты не скрывался…
- Получается – ты-ы! – притащил сюда поганую мерзость? - не обладая достаточным разумом, сопоставил «два плюс два» закоренелый преступник.
- Думай как хочешь, - пробурчал лукавый Максим, не желая вдаваться в другие подробности и задыхаясь от быстрого бега.
Они приблизились к бетонному ограждению, и требовалось придумать, как побыстрее очутиться с той стороны. Высокая конструкция доходила до двух с половиной метров, а значит, перемахнуть её махом не виделось вероятным. Досадное обстоятельство не сильно обеспокоило седовласого Александра: не единожды он проникал за неприступную (вроде?) преграду. Уткнувшись в заборное ограждение, он пробежал вдоль него метров, наверное, двадцать пять, пока не углубился в кустистые заросли; в них, через восемь метров, находилась кирпичная будка, выступавшая за усадебные границы. В дальнем углу, практически у земли, располагалось замаскированное отверстие, пробитое в кладке; вероятнее всего, оно предназначалось специально для того, чтобы обеспечить свободный доступ местным воришкам. Предположительно, руководство организации про тайный лаз ничего не знало, потому как он успешно функционировал, либо здесь преследовались совсем иные, более далёкие, цели. Седой ловко юркнул в еле видимое отверстие, чем на мгновение обескуражил молодого попутчика; тот не знал о пресловутой дыре и (хоп!) внезапно потерял маститого первопроходца из виду. Чуть не столкнувшись с кирпичной стеной, Кентюрин метнулся её оббегать, но быстро сообразил: «Чего-то здесь явно не так?..» Вернулся назад и, наклонившись пониже, обнаружил спасительный ход. Лихо нырнув, он оказался в складском помещении, используемом ранее под хранение ГСМ, ну, или чего-то подобного. Сделанный вывод напрашивался по разбросанным пластмассовым крышкам, применяемым для жидкостных ёмкостей. Дверные створки отсутствовали (от словосочетания «и вовсе»), открывая свободный проход на территорию ткацкой организации.
Седов отдалился метров на тридцать и стремительно нёсся по фабричной усадьбе. Оглянувшись назад, с презрением заприметил, что сопровождавший попутчик где-то замешкался, и, возможно, отстал. В душе усмехнулся, высмеяв, что «неразумный подонок не отыскал простое прибежище». Бывалый сиделец злобно ощерился и злорадно промолвил: «Ну и «хрен» с тобой, мерзкий, ты «сучий ублюдок»! Будешь знать, как по «морде» пинаться». Абсолютно не собираясь ему помогать, Александр помчался к ткацкому производству, чтобы затеряться средь многочисленных помещений.
Кентюрин вышел из бывшего склада, как раз когда коварный проныра приблизился к огромным воротам, ведшим во внутреннее пространство. «Давай, давай, - озлобленно улыбнулся Максим, заприметив распределительный пункт функциональной электроподстанции, - там всех и найдут, а я укроюсь-ка понадёжнее – куда ни один нормальный человек, ни за какие коврижки, уж точно, не сунется». Однако! Проникнуть за прочное ограждение, усиленное протянутой сверху армейской колючкой, казалось проблематично. Поэтому решительный бандит орудовал нагло, сообразно прискорбному положению. Он приблизился к запертой двери, ведшей в операционное помещение, и, громко забарабанив, истошным голосом завопил:
- Открывай! Пожар! Ты горишь!
Принимая во внимание нараставший гул, царивший на работавшем предприятии, предупредительный крик услышался одним дежурным электриком. Тот не имел иных назначений и спокойно посапывал, предаваясь сладостным сновидениям. Разбуженный тревожным известием, мужчина, не отдавая детальный отчет, бросился к дверному проёму и отомкнул стальную задвижку; он вознамерился выскочить наружу и поспешно покинуть опасное место. Спасительные процедуры не входили в коварные планы Кентюрина, и убегавший рабочий был остановлен хлёстким ударом в область мясистого носа. Человеком тот оказался весьма невысоким, и мощная зуботычина возымела хоро-о-шенькое воздействие: помимо многочисленных искр, посыпавшихся из глаз, да кровавых струек, потёкших из обоих ноздрей, очумелый мужичок отлетел подальше назад. Он угодил в железное ограждение, окружавшее высоковольтные шины, где получил ещё одну ЧМТ (черепно-мозговую травму). Не позволяя очухаться, Максим пошёл на сближение, захватил, со слесарного верстака, гранённую монтировку и с силой ударил незадачливого дежурного – добавил пробитую височную кость. «Всё одно к утру здесь живых не будет, - рассудил «безбашенный» выродок, - а убью его я либо потустороннее чудище – печальная судьба у него не изменится».
Закончив с жестоким убийством, матёрый негодник накинул дверную задвижку и через задний проём выскочил к трансформаторному узлу; там почти вплотную размещались металлические опоры, переплетённые толстыми проводами. Именно к ним, старясь двигаться аккуратнее, и протиснулся отпетый преступник, надеясь основательно, промеж электрических импульсов, до утра затеряться. Ему предстояло ещё одно небывалое испытание: начинался хорошенький дождик, а воздушную область раздвоила первая молния, наполнившая округу дополнительными разрядами.
***
Таинственный Незнакомец, осознав, что упустил основную цель, разразился протяжным звероподобным воем и последовал за двоими сбежавшими отморозками, двигаясь идентичным путём, что и оба трусливые беглеца. Очутившись на сумрачном чердаке, немного замешкался - зацепился широким плащом за старый, изрядно заржавленный, гвоздь. Дивное дело, незначительное, казалось, препятствие задержало дьявольское чудовище дольше чем десять минут, позволившим удиравшим пронырам благополучно укрыться; оно никак не могло понять, что держит его на месте, не в силах распознать обыкновенной металлической ржавчины. Так Странный Тип и дёргался незначительными рывками, пока кожаная прочность не стала нарушенной, а оторвавшийся клок не освободил из необычного плена. Словно легавая, шедшая по следу дикого вепря, он двинулся сквозь сгустившийся ураган. Страшное Существо приблизилось к едва заметному лазу, но спускаться не стало, а просто перелетело через высокую стену. Послышался характерный звук, как голодные волки вынюхивают затравленную добычу, после чего Одинокий Странник последовал к широким воротам, через которые Седой проник во внутреннее пространство и которые так и остались открытыми.
На ткацком производстве находилось около десятка ткачих, трое поммастеров, единственный слесарь, один мастер и пять человек подсобной обслуги – в общем, не менее двадцати человек (если не считать спрятавшегося Седова). Александр зарылся среди готовой продукции и лежал теперь без движения, ни жив и ни мёртв. Около часа ночи в служебном проёме возникла фигура Странного Типа; тот на мгновение замер, выбирая первичную цель. По верху проходил металлический швеллер, предназначенный для подъёмного механизма. Неудивительно, что двое поммастеров, вышедших немного перекурить, сначала подумали про плоскую шутку.
- Эй! - окликнул тот, что казался сильнее и выглядел старше. - Хватит по-глупому развлекаться: пришла пора поработать. Узнаю, кто отлынивает, передам куда следует – и будешь наказан.
Угроза не посчиталась существенной, и Одинокий Странник продолжил приближаться к заправским курильщиками. В помещении, небольшом по сравнению с остальными, царил таинственный полумрак, и опять сокрытый лик не оказался увиденным. Хотя оба работника уверились, что происходит незатейливый розыгрыш, их обоих заколотила необъяснимая дрожь, возвещавшая о сверхъестественном ужасе. Они ещё не осознали панических страхов, а из-под рваной полы показался металлический серп, ржавым концом направленный в предполагаемых жертв.
- Э-э, парень, - продолжал всё тот же рабочий; он начинал подумывать, что к ним заявился человек посторонний, возможно опасный, - ты это брось. Давай-ка угомонись…
Договорить он не успел, потому что сельскохозяйственный серп вонзился точно промеж изумлённых глаз, навсегда прекратив мыслительные процессы. Второй человек кинулся было бежать, но, почувствовав потустороннее дуновение, развернулся полоумным лицо и не заметил, как уткнулся в невидимую преграду, сопровождавшую мистического убийцу. От внезапного столкновения опешивший поммастер отпрянул назад, случайно не упав на бетонное перекрытие. Он не успел ничего осознать, так как худощавая длань, сложенная как самурайская сабля, свободно, будто в жидкое масло, вонзилась в черепную коробку и разделила её на две неравные половинки. Другая рука, вышедшая из противоположной каймы, подхватила мёртвое туловище и удерживала, пока первая «напарница» основательно вычищала всю внутреннюю основу. Закончив с обезглавленным телом, Странный Тип вернулся к первому, убитому им, сотруднику и, выхватив заржавленный серп, принялся кромсать черепно-лицевые кости.
Когда окру́жная площадь обильно смочилась багряной жидкостью да мозговым веществом, перемешанным с мелко нарубленным костным остатком, открылась входная дверь, позволявшая попасть в основной производственный цех; на пороге показалась неказистая пожилая ткачиха. Увидев, что происходит, она пронзительно вскрикнула и, заплетаясь двумя ногами, попыталась умчаться обратно.
На улице начиналась настоящая буря, происходившая, как и положено, с порывистым ветром, проливным дождём, мощными раскатами грома и сверкавшими, одна за одной, беспрестанными молниями. Создавалось некое впечатление, что над маленькой поселковой местностью разверзлись потусторонние небеса и заливают грешную землю всемирным потом. Кентюрин продолжал находиться среди железных опор, переплетённых многослойной электропроводкой и старался не издавать ни малого звука, а также поменьше дышать. Периодически промеж соседними проводниками возникали самопроизвольные электростатические разряды, сопровождавшиеся «певшими» искрившими ду́гами. В опасные моменты Максим непременно вздрагивал, каждый раз ожидая, что следующая мини-молния обязательно придётся в него. Он даже хотел покинуть то стрёмное месторасположение; но тут… со стороны предприятия прозвучали протяжные крики, наполненные немыслимым ужасом, – они заставили отказаться от глупой затеи. «Пусть уж лучше ударит случайная молния, чем раскромсает сатанинское чудище, - рассудил он рационально, начиная дрожать от жуткого страха и мокрого ветра, - та же смерть, но не такая ужасная».
Пока отпетый негодник трусливо прятался, во внутренних помещениях шло массовое убийство. Тот обезумевший вскрик, что донёсся до затаившегося преступника, принадлежал любопытной женщине, какая увидела, как заядлых курильщиков кромсает Мрачное Существо. Она попыталась сбежать, но была остановлена метким ударом серпа, попавшим в позвонковую область, моментально лишив реальной возможности двигаться. Пострадавшая ткачиха успела пошире раскинуть руки и, словно подстреленная, упала на бетонное покрытие пола; она больно ударилась всей обалделой физиономией. Лёгкие сковало невыносимой болью – она могла теперь только хрипеть и изрыгать кровавую жидкость. Не прошло и пары секунды, а к ней приблизился Странный Тип, намереваясь продолжить кошмарное умерщвление. Выдернув из спины сельскохозяйственное орудие, он, увлечённый жутковатой работой, принялся методично раскраивать черепную коробку. Когда практически ничего не осталось, а лишь сплошное багровое месиво, сзади к Одинокому Страннику подкрался очередной мужчина-рабочий, сжимавший дюймовую трубку, достигавшую полутора метров. Вот он размахнулся для сногсшибательного удара, вот прицелился в безликую голову, вот широко размахнулся; но… Таинственный Незнакомец резко к нему развернулся, приблизившись едва-едва не вплотную. Громогласный замогильный рык разорвал производственный воздух, забрызгав нападавшего человека вонючими нечистотами, липкими и противными. Тот моментально опешил и недвижно застыл, продолжая удерживать прихваченное оружие. Резкий удар заржавевшим серпом, нанесённый по нижней челюсти, оборвал несчастную жизнь и высвободил наружу новый кровавый фонтан, махом забрызгавший и кровожадного убийцу, и механические станки.
Дальше творилось нечто неописуемое. Очумелые люди, громко вопя, носились в непредсказуемой панике, преследуемые Потусторонним Пришельцем. Каждый раз, когда получалось кого-то настигнуть, ловкий, чётко нацеленный, удар отделял верхнюю голову, заставляя катиться по гладкому полу. Через какие-то полчаса вся цеховая площадь, включая ткацкие принадлежности, устилалась располосованными трупами, заливалась скользкой кровищей и заваливалась человеческими останками; не осталось никого, кто бы мог причислить себя к живым. Убитыми, безжалостно растерзанными, стали все рабочие, находившиеся чудовищной ночью на промышленном предприятии. Оставалось найти Седова и, конечно, Кентюрина. Одинокий Странник остановился, издал характерный звук, втянувший внутренний воздух, и направился к складу готовой продукции; он располагался недалеко от бокового входа, с коего и началась кровавая бойня.
Александр лежал, укрытый матерчатыми тюка́ми, и дрожал от предсмертного страха. Очевидно, статические разряды, излучаемые человеческим телом, и пыталось учуять мистическое чудовище, когда вдыхало невидимые флюиды. Кентюрин сумел его разгадать, поэтому и спрятался средь многочисленных помех, распространявших электромагнитное излучение. Итак, Седой лежал ни живой ни мёртвый, выстукивал зубную мелодию и, как молитву, полушёпотом причитал: «Только бы тварь неведомая меня не нашла, только бы не нашла». Но! Страшным кошмарам суждено было сбыться. Почувствовав загробное приближение, он на мгновение замер и уловил чуть слышимое дыхание; оно раздавалось прямо над ним. Закоренелый сиделец непроизвольно зажмурился и, как оказалось, не зря: в ту же секунду, рассекая прочную ткань, в преступное лицо вонзилось сельскохозяйственное орудие и принялось раз за разом кромсать уже мёртвую голову. Как и обычно, матерчатая продукция заливалась обильной кровью и забрызгивалась и мозговым, и костным остатком.
Ураган, бушевавший, потихонечку прекращался, растворяя сгущённую темноту и окрашивая поселковую природу яркими красками. Закончив беспрецедентную бойню, Таинственный Незнакомец опечалено замер, раскинул бестелесные рукава, резко ими взмахнул, создал сногсшибательную вибрацию, сравнимую с ударной волной, и отделил от страшного костюма всю липкую жидкость, обильно пропитавшую кожу. Она на несколько секунд зависла многими ка́плями и со следующим движением пустых рукавов (разом!) осыпалась на бетонное перекрытие. Близился скорый рассвет, и Мрачное Существо медленно выплыло из наголову разбитого предприятия. Не предпринимая дополнительных поисковых мероприятий, Кентюрина ОНО оставило на долгое «на потом».
