По Вашему мнению, прорыв информационной блокады случился?
Сергей Михеев: Прорыв блокады точно случился, учитывая десятки миллионов просмотров интервью. Я думаю, итоговые цифры будут очень большие. Посмотрит огромное количество людей: и сторонников, и противников. Горячая реакция властей США интересна: по этому поводу выступили советники и сказали, что «не стоит это принимать за чистую монету». Но чем больше они об этом говорят, тем больше народу посмотрит. В информационном плане прорыв точно совершен. Когда мы обсуждали возможность такого интервью, я говорил, что считаю его правильным, нужным, необходимым. Потому что всё, что мы здесь говорим, рассчитано на русскоязычную аудиторию, Российскую Федерацию, Беларусь и людей, находящихся за пределами страны, которые понимают русский язык.
Такер изнутри прорвал эту информационную блокаду, и эффект был гарантирован. Что касается политического эффекта, об этом пока говорить рано, но то, что он есть и будет, это точно. Огромное количество людей, в первую очередь американцев, в первый раз услышали многие детали, подробности из истории России, Украины, самого конфликта и многого из того, что происходит сейчас. В первой части интервью Владимир Путин дал длинную историческую справку. Я понимаю, что некоторым это было слушать утомительно. Такер потом записал свои комментарии для разъяснения американцам. Думаю, что Путин сделал это осознанно. Он дал расширенный экскурс в историю России, историю того, что на Западе называют Украиной, и т.д. Почему? Надо понимать, с кем мы имеем дело. Для огромного количества американцев это всё не существует. Это как ребёнок, подросток, пока ещё незрелый человек, и для него жизнь во Вселенной началась с того момента, когда он себя стал помнить. Потом по мере взросления, получения образования он понимает, что что-то было и до него, а потом, когда приходит мудрость, он понимает, что ещё много чего будет после него.
Население Америки до сих пор в историческом плане находится в ранне- или среднеподростковом возрасте. У них история началась в лучшем случае с «Бостонского чаепития» - когда началась война за независимость американских колоний против Великобритании. Не с открытия Америки, потому что этот период для них неоднозначный: индейцы, испанцы. Для большинства история началась ещё позднее, центральный момент их истории – это Гражданская война между Севером и Югом. Но до этого была огромная мировая история, история цивилизаций. История государственности на нашей земле гораздо более ранняя, а для них IX век - это что-то непонятное. Поэтому им надо это было рассказать. Я уверен, что сам Такер этого не знал, и Байден, и конгрессмены, и сенаторы всего этого не знают. То, что для нас является фактически учебником истории, для них «темный лес». Эти люди не имеют хорошего образования. Они про историю своего континента мало знают, а про Евразию, Россию, Украину не знают ничего.
Для большинства людей в Америке и даже в Европе всё, что они сейчас услышали, - это впервые в жизни, и они будут дальше оперировать этой версией, что «Путин сказал, говорил…» Почему? Потому что про этот период истории никто ничего им не говорил, и первая информация, которая попадает им в мозг, – это слова Путина.
Западу в ответ своим гражданам придется рисовать свою альтернативную картину, в которой «древние укры выкопали Черное море», что это чуть ли не «колыбель цивилизации». В самом начале беседы у Карлсона попыталась пробиться западная медийная «штамповка». Первый его вопрос: «Почему Вы считаете, что Америка могла нанести неожиданный удар по России?» Путин ответил, что он не говорил такого, и уточнил у Карлсона: «У нас с Вами ток-шоу или серьезный разговор?» Дальше пошел серьезный разговор. Карлсон понял, что вбитые в CNN, Washington Post штампы не сработают - будет серьезный разговор с серьезными аргументами российской стороны.
Сергей Михеев: Карлсон - американский журналист. Американская журналистика серьезно снизила планку разговора на уровень очень примитивных вещей. Почему? Чтобы быть доступным самому невзыскательному потребителю информации. К сожалению, и уровень публичной политики в Штатах и во многих других странах Запада опустился. Им главное, чтобы понял человек, который сидит, ест гамбургер и запивает пивом. Остальное им не нужно, а это выхолащивает смыслы. Очень часто для того, чтобы что-то понять, надо приложить усилия: подумать, поразмыслить над делами. А современная массовая культура, массовая информация Запада направлена на то, чтобы ты просто принимал картинку, не прилагая никаких усилий.
Почему я периодически виртуально «воюю» с TikTok и другими соцсетями? Потому что они обедняют человека, лишают его мысли, способности масштабно анализировать ситуацию. Американская модель именно к этому сводится - к примитивным штампам. С одной стороны, можно было бы сказать: «Путин должен был это понимать и на таком языке говорить с американскими гражданами». С другой стороны, Путин - президент Российской Федерации, и опускаться до тех штампов, которые навязывает ему американский журналист, было бы неправильно. Я считаю, что опускаться до стилистики, которую Карлсон хотел бы навязать, было бы неправильно, несмотря на то, что Карлсон был дружелюбно настроен. Одна из проблем современной массовой американской политики состоит в том, что всё смотрят по телевизору. В ток-шоу превращаются убийства сотни тысяч людей, и американцы к этому привыкли. А на самом деле происходят трагические, серьёзнейшие вещи, и чтобы их понять и проанализировать, нужны знания и серьезный разговор. Было бы интересно по итогам Карлсону провести анализ просмотров по странам.
Интересно то, что они увидели живого Путина как человека, потому что им показывают нарезки репортажей, что позволяет лепить образ Путина, выгодный тем, кто управляет там информационной политикой. А в данном случае увидели уверенного в себе, спокойного, серьезного, рассудительного, хорошо знающего вопрос, готового обсуждать любые темы руководителя страны. Интересно, кто переводил слова Путина? Это важно. Был ли это наш перевод или переводил кто-то из американцев? Потому что неточности перевода очень часто играют серьезную роль в интерпретации и понимании текста. Очень важно было перевести слова Путина, так как русский язык очень образный, и иногда иностранцы не понимают нюансов интонации.
Не слишком ли сложно для восприятия глубинного американского народа двухчасовое интервью? Вы говорили, что они любят упрощать. Либо это был сигнал на конкретную группу людей, которая принимает решения на Западе и в США?
Сергей Михеев: Для американского обывателя очевидно, что Байден не потянул бы такое интервью физически. По поводу простоты и сложности - есть такая дилемма. Я подобную дилемму испытываю в собственной работе. Потому что можно говорить академическим языком ученого совета, можно перейти на модный сленг, переполненный иностранными словами, или говорить хорошо по-русски, но обстоятельно, в стиле толстой книжки. Я чаще склоняюсь к «смешению жанров», чтобы было доходчиво и чтобы смыслы не потерялись. Уметь говорить так, чтобы тебя понимали правильно(именно то, что ты хочешь донести), это непросто. В данном случае речь идёт о статусе: президент Российской Федерации не мог позволить себе опуститься до уровня разговора, объяснений в пивной.
Да, здесь определённая сложность есть для американцев, но это должно вызывать уважение. Возьмём простого человека: он видит, что с той стороны сидит знающий человек. При этом он разговаривает с Карлсоном, а значит, и с аудиторией, которая его слушает, уважительно, не опускаясь до панибратства. Панибратство - это опасная вещь, когда люди начинают строить из себя «своих парней». Я считаю, что это никогда не срабатывает, так как рассчитано на узкую аудиторию. Не надо строить из себя того, кем ты не являешься, и не надо пытаться всем понравиться и подыграть. Путин говорил так, как считал нужным, как, по его мнению, должен был говорить президент Российской Федерации.
Ваша мысль о том, что это было послание элитам, я думаю, имеет место быть. Я это вывожу не только из стилистики, но и из того, что Карлсон несколько раз пытался свернуть Путина на простую дорожку: «Байден плохой - Трамп хороший», «Сейчас Трамп придет - мы с ним договоримся». Но Путин каждый раз от этого уходил и говорил: «Речь ведь не в личности, речь в элитах». Я думаю, что, во-первых, он страховался по целому ряду позиций (и непонятно, кто победит); во-вторых, он обращается к тем, кто сейчас находится у власти; в-третьих, это послание американскому глубинному государству, правящему классу. Речь о том, что времена меняются, и нужна концептуальная перезагрузка, понимание того, что происходит. Карлсону важна тактическая задача: он хотел встроить Путина в избирательную кампанию в США. А Путин обращался «через голову» конкретного сюжета с выборами. У этого есть свои минусы, но больше плюсов. Он говорит, что сюжет важен, но история будет длиться. Мир меняется, и Штаты должны это осознать. Другой вопрос, способны ли они это слышать? Мне кажется, деградация американского политического правящего класса очень серьезная. Они уже плохо соображают и неспособны на серьезный разговор.