Героиня нашего материала – доктор филологических наук, профессор Лариса Викторовна Павлова.
#ЖенщиныУчёные
Расскажите про свой путь в науке?
Никакого отдельного пути в науке не было. Была жизнь, наполненная разными событиями и встречами, часть которых, оглядываясь назад, изымая из общего контекста, можно назвать событиями научной жизни. Первые такие события произошли ещё в годы учёбы в университете. Так, на семинаре по истории русской литературы ХIХ века нам были предложены темы для подготовки сообщений, среди знакомых имен (Пушкин, Лермонтов) попалось на глаза имя тогда не знакомое Александр Полежаев. Прочитать стихи и поэмы, узнать о судьбе и творчестве из немногочисленных статьей о нём, постараться не просто получить хорошую оценку, а рассказать однокурсникам так, чтобы то, что ты рассказал, стало уже их знанием. Раздобыть факты, собрать в целое, оформить размышления и передать другим. Потом история повторилась на семинаре по Серебряному веку, на этот раз темой стало творчество Сергея Городецкого (смешно сейчас вспоминать свою наивную самоуверенность: «Блока знаю, Ахматову знаю, а кто такой Городецкий? Надо взять эту тему, заодно и познакомимся»). В Городецком была загадка, современники писали о нём восторженно, но почему в таком случае он не признанный классик, а забытый поэт? Книг стихов Городецкого в Смоленске не было, я поехала в Москву, в Ленинскую библиотеку и там от руки переписывала (денег на ксерокопирование не было, телефонов с камерами и подавно) «Ярь», которую Блок называл «величайшей из современных книг». Переписывала и искренне недоумевала, что в этой книге с Ярилами и Перунами такого особенного. Пришлось погружаться в контекст эпохи, читать всё, что удавалось достать (в доинтернетную эпоху это было гораздо более занимательно, но долго). Потом этот доклад на семинаре разросся в курсовую работу, потом в дипломную.
Казалось, рукой подать до аспирантуры, но, несмотря на красный диплом, меня направили в малокомплектную сельскую школу учителем русского языка и литературы. Так я оказалась очень далеко от научных библиотек – в деревне Полднево Угранского района Смоленской области. Мой первый выпуск – 2 ученика (Лёша и Андрей), а самый большой класс за те три года, которые я работала по распределению, 6. Учителей по многим предметам не хватало, я вела ещё физкультуру (пригодились занятия баскетболом и волейболов в школьные и студенческие годы), пение, уроки в начальных классах. Научные статьи в ту пору я не читала, времени не было, да и особо взять было негде, в Смоленск выбиралась только каникулах. Со стороны могло показаться, что три года выброшены из полноценной жизни, однако на самом деле это были чрезвычайно значимые годы, именно там укреплялось представление о своём деле, его значимости, совершенствовался принцип «раздобыть факты, осмыслить, собрать в целое, оформить и передать другим».
Уже в Смоленске, где я тоже поначалу два года работала в школе, научных событий стало больше, после приглашения ассистентом на кафедру Смоленского государственного университета (тогда пединститута) постепенно они стали занимать всё более и более значительнее место в жизни: работа над кандидатской диссертацией, чтение научных статей и монографий (настоящее счастье испытывала, например, от вдохновляющих статьи Сергея Сергеевича Аверинцева, читаешь и осознаёшь, как близки тебе мысли этого выдающегося учёного, где-то даже расстраиваешься: я сама так думала, сама к этому пришла, а Аверинцев уже написал, да ещё как!), многочисленные конференции, написание статей, общение с коллегами, учёба в докторантуре в Санкт-Петербурге, докторская диссретация, монографии, защиты диссертаций учениками, профессорство, научные гранты. Многое изменилось, но по-прежнему для меня важно «раздобыть факты, осмыслить, собрать в целое, оформить и передать другим». И по-прежнему – нет никакого отдельного научного пути, есть научная деятельность как важная часть жизни.
Кто стал Вашим наставником на научном пути?
Филология не как наука, а как любовь к слову, к книге, началась под влиянием отца – Виктора Иванович Харченкова (настоящая фамилия, как выяснилось в 1970-е годы, Стремянцов, новую дали в детском доме, куда попал без документов). Ребёнок войны, на глазах у которого расстреляли мать, а отец не вернулся с фронта, он считал, что в любых условиях человек должен стремиться к саморазвитию, к образованию. Ум, воля, уважение к культуре и науке, стремление быть полезным своей семье, людям, стране – качества, необходимые для человека как такового, выбрал он научную стезю или какую другую.
У папы было два высших образования (военное училище имени Верховного Совета в Москве, так называемые «кремлевские курсанты», и исторический факультет Хабаровского педагогического института, где учился уже будучи офицером). При многочисленных переездах часто оставляли на прежнем месте службы не поместившуюся в контейнер мебель, утварь, но книги всегда переезжали с нами. Однажды в ожидании жилья в военном городке какое-то время жили в спортзале гарнизонного Дома офицеров, спали на матах, а вокруг высились стопки наших книг. Я читала всё подряд (представьте смущение мамы, обнаружившей, что в седьмом классе дочь ознакомилась с многотомным собранием сочинений Мопассана) и представить себе не могла, что существует такая счастливая профессия – книжки читать. Я собиралась стать геологом, а книжки – это для души.
Человек, существенно подвинувший вектор моей жизни к филологии – Лариса Викторовна Маруцкая, учительница литературы в смоленской школе №21. Мы переехали в Смоленск незадолго до окончания мной школы, у Ларисы Викторовны (при первой встрече рассмешило полное совпадение наших имен и отчеств) я училась совсем недолго, но то, как она понимала и умела объяснить величие русской литературы, представляя её как устойчивую систему координат, помогающую человеку ориентироваться в жизни, выбирать пусть не лёгкий, но достойный путь, повлияло на мои планы, куда и как двигаться дальше. Теперь уже можно признаться, что потом, работая в школе, я какое-то время копировала её манеру говорить, иронизировать, поглядывать многозначительно, общаться «без скидок на возраст», говорить «Вы» ученикам.
И, наконец, имя наставника, благодаря которому определилось направление, выработались принципы, методы, своего рода «моральный кодекс» мой научной деятельности – Вадим Соломонович Баевский, доктор филологических наук, профессор, создатель Смоленской филологической школы.
Он и был тем преподавателем, к семинарам которого я готовила доклады о Полежаеве и Городецком, который поддержал первые проблески исследовательского интереса, которые вчитывался и кропотливо выверял опыты начинающего филолога (как это было стыдно – пропущенная запятая, галочка вынесенная карандашом на поля, отмечающая ошибку!). Он умел в твоей работе увидеть что-то перспективное, порой то, что ты и сам так не оценивал, умел похвалить так, что появлялась уверенность в собственных силах и желание делать ещё лучше, мог предостеречь от завиральных идей (не запрещал, именно предупреждал, например, когда меня всё больше и больше увлекала философия, он сказал, что не сможет полноценно руководить философским исследованием и предложил подумать: с другим хорошим руководителем – философия или с ним – филология). Он был признан в самых высоких научных кругах, при этом щедро делился знаниями, книгами, связями в научном сообществе. Он был строг и принципиален, обязателен даже в мелочах. В различных ситуациях, не только научных, но и жизненных, Вадим Соломонович был всегда и безусловно «на моей стороне». Именно такой наставник был мне нужен.
Как бы высокопарно это ни звучало (к чему стесняться пафоса, когда говоришь об Учителе?), но встреча с личностью такого масштаба – дар Бога, судьбы. Ты начинаешь понимать, каким может быть человек, как можно жить, как работать. Многое и многих я определяю и оцениваю по этому «эталону меры».
Все мои наставники ныне живут только в памяти. Лариса Викторовна рано умерла, я не успела сказать ей ничего из того, что так хочется сказать теперь. Папа, уже тяжело больной, без обеих ног, радуясь моей защите докторской диссертации, звонил Вадиму Соломоновичу и восклицал: «Мы оба её отцы! Мы оба! Вы тоже её отец!». Вадим Соломонович не отказывался от этого почетного звания, он часто повторял нам, своим ученикам: «Кафедра – продолжение моей семьи». Из жизненных напутствий, которые давал папа, всегда бывший мне советчиком и опорой, приведу одно, имеющее отношение к Вашему вопросу о наставниках – «Никогда не предавай своего учителя». Он повторял неоднократно: «Лариса, будут разные обстоятельства, разные времена, никогда, чем бы тебе это ни грозило, что бы тебе ни сулили, не предавай своего учителя, не оставляй его».
Диссертации на какую тему Вы защитили?
В 1994 году – «Парадигмы 1907 года: “Ярь” С. Городецкого и “Эрос” Вяч. Иванова»
В 2005 году – «Вопросы поэтики Вячеслава Иванова»
Обе мои защиты стали в каком-то роде «первооткрывательскими». В 1994 году в нашем университете открыли диссертационный совет по филологическим наукам. Это было громадное достижение. И именно мне пришлось стать первым диссертантом, чья работа была представлена к защите. Никто в деталях не знал, как оформлять документы диссертационного дела, пришлось обращаться за образцами в диссертационный совет медицинского института (помню, там было и про экспериментальную часть, про кроликов).
В 2005 году история повторилась – наш диссертационный совет по филологическим наукам впервые получил право проводить защиты докторских диссертаций. В это время завершалась моя учёба в докторантуре Герценовского университета в Санкт-Петербурге, прошла предзщащита, но необходимо было дать старт работе нового смоленского диссовета, и Вадим Соломонович от лица ректората попросил меня защищаться в нашем университете.
И в первом, и во втором случае на защите был аншлаг, были журналисты, телевидение. Смоленск и университет гордились тем, что здесь, у нас происходят такие научные события. И я гордилась тоже.
Что сейчас вызывает у Вас наибольший исследовательский интерес?
Если отвечать коротко, то интерес вызывают новые возможности, появившиеся благодаря современным технологиям. Теперь исследователю доступны интеллектуальные и цифровые технологии, автоматическая обработка больших объемов языковых и текстовых данных, компьютерное моделирование и т.д. В совокупности с традиционными, хорошо проверенными поколениями учёных-предшественников методами филологического анализа использование этих новшеств открывает захватывающие дух горизонты.
Работая, например, с огромными корпусами текстов, что ранее было совершенно невозможно просто в силу физических причин, ты получаешь возможность выхода на глубинные несущие конструкции текста как такового, художественного сознания, сознания человека.
Расскажите, пожалуйста, о квантитативной филологии. В чем её суть?
Отличительная черта Смоленской филологической школы – уважение к точным методам, уверенность в их полезности и эффективности для решения филологических проблем. Ещё при жизни профессора Баевского были созданы несколько исследовательских групп, куда входили наряду с филологами программисты и математики. Совместные исследования онегинской строфы, фоники поэтического текста и др. убедили, насколько перспективно подобное междисциплинарное взаимодействие так называемых «физиков и лириков». И сейчас на нашей кафедре активно применяются новые специально созданные программные комплексы, которые позволяют получить данные, недоступные «невооруженному» глазу. То, что этот подход чрезвычайно востребован в современном научном мире, подтверждает, в частности, такой факт: на проводившуюся нами пару лет назад Школу молодых учёных «Квантитативная филология» записались и прошли обучение десятки молодых учёных из России и ближнего зарубежья. Опыт был настолько успешен, что решено проводить такие Школы регулярно.
Что для Вас «наука»?
Коллективное сознательное.
Какие у Вас научные планы?
Планов, как всегда, больше, чем возможностей их осуществить.
Если говорить только о конкретных планах на 2024 год (не всех, основных): завершить достойно проект по изучению армянского текста в русской поэзии, выпустить монографию об основоположнике современной армянской живописи Мартиросе Сарьяне в стихах русских поэтов, написать ряд статьей «смоленской» тематики (например, о ярком представителе Смоленской поэтической школы Николае Рыленкове, которому исполняется в этом году 115 лет, об образе Бориса Васильева в мемуарах смолян, о посвящениях авторов литературной студии «Персона», более 30 лет плодотворно работающей при нашей кафедре), провести на хорошем уровне традиционную конференцию «Современные пути изучения литературы» и цикл заседаний Филологического семинара.
Если говорить о планах на более длительный, Бог даст, срок, то здесь, безусловно, приоритетными окажутся планы, связанные с развитием Смоленской филологической школы: поддерживать своим научным руководством талантливых молодых исследователей, довести до завершения диссертаций и защиты «своих» соискателей и аспирантов, организовать и провести Школу молодых ученых, продолжать популяризировать достижения нашей научной школы в научном сообществе.