Мишка сжался. Зажмурился. И вскрикнул удивленно, когда занесенная для удара отцовская рука до лица его так и не долетела, сжатая зубами рычащего, бросившегося на защиту маленького хозяина пса.
🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾
Щенка мать принесла домой после работы, вечером.
Подобрала где-то. То ли за гаражами, то ли за будкой трансформаторной. Не смогла пройти мимо просящего взгляда ощенившейся на улице суки.
Невелика помощь, конечно. Но хоть так.
- Хоть одного, самого слабого, - сказала. И заплакала потом, вспоминая, как уставшая, тощая собака благодарно виляла хвостом, видя, как исчезает в тепле распахнутой кофты маленький ее ребенок.
Мишка тот день хорошо запомнил.
Кричащий, уже полгода как безработный и от того с каждым днем все более раздраженный отец…
Он – из материнских рук пегий, скулящий комок принимающий… И мама, поперек двери в его комнату вставшая. Спиной их с кутенком от разошедшегося мужчины отгородившая.
Тогда он ее впервые и ударил.
Мишка слышал глухой звук оплеухи и тихий вскрик так и не отошедшей от двери матери. И даже было выбежать хотел, заступиться… Только мама быстрее оказалась.
Развернулась в дверях, отца замолчавшего оттолкнув, подошла к нему, к Мишке, обняла крепко. Ничего мол, родной, хорошо все.
- Не волнуйся, - сказала, - Давай вот лучше имя щенку выбирать.
Щенка семилетний Мишка назвал Дакаром.
И под недовольным взглядом отца лично кормил того из блюдечка подогретым на плите супом. А потом, вместе с мамой достав с антресоли старый, выцветший местами свитер, мастерили ему в Мишкиной комнате лежанку.
Мишка в растянутые рукава ненужных тряпок набивал, а мама умело стягивала их продетыми в толстую иглу шерстяными нитками.
Первую лужу вытирали тоже вместе. Хорошо, что отец спал. Мишке почему-то думалось, что увидь он такое безобразие, снова кричать будет.
Мама только улыбалась на эти его страхи детские и следить хорошо велела. И убирать за новым жильцом вовремя.
- И тогда все хорошо будет обязательно, - говорила. Она, мама, их в обиду не даст.
И Мишка старался.
Все свободное свое время с Дакаром проводил. Убирал, играл. Выгуливал. Вместе с дворовыми друзьями, мальчишками, учил новым командам, торопясь каждый вечер рассказать улыбающейся маме о новых их общих успехах.
Мама, конечно, радовалась.
И трепала сияющего, довольного Мишку по взъерошенным темным волосам. И ласково перебирала жесткую шерсть на спине любившего лежать у ее ног, невероятно быстро растущего пса. Мама гордилась.
А вот отец…
С отцом у Мишки с того самого дня как-то не заладилось. И не потому совсем, что мужчина к Дакару, как к досадной помехе относился. Но из-за отводящей все чаще заплаканные глаза, после очередного скандала матери.
Трещало что-то в душе детской от этих заплаканных глаз. Надрывалось.
Разлетелось цветными осколками, как разлетается упавший с елки хрупкий стеклянный шар.
А обстановка дома тем временем накалялась.
С работой нормальной у Мишкиного отца по-прежнему не клеилось. Случались, конечно, «халтуры» да временные подработки, но от того только хуже становилось. И по-первости еле заметный, идущий от мужчины запах алкоголя после каждого такого заработка со временем превратился в стойкий, воняющий дешевым пойлом смрад.
Мать с отцом на эту тему часто разговаривала. Мишка слышал тихие эти их по началу разговоры. И даже сам иногда подходил просил: Папка, не пей, не надо!
Только что взрослому, на жизнь обиженному мужику детские слова? Он и жену-то в пол уха слушал. А когда и в пол уха надоедало – замахивался.
Закрытый в Мишкиной комнате вместе с зажимающим уши маленьким своим хозяином Дакар в такие минуты лаем весь исходился, чем еще больше и без того заведенного Мишкиного отца раздражал.
Каких только угроз в сторону собаки за это время мужчиной брошено не было. Воплоти хоть одну в жизнь – и останется Мишка без верного своего друга…
Вот только Марьяна, Мишкина мать, за собаку, как за сына – стояла горой, хоть и прятала за это свое заступничество под одеждой некрасивые, разлившиеся яркой синевой на белой коже следы.
Мишка следы эти злости отцовской тщательно скрываемые все равно видел. Гладил руками детскими маму, жалел.
-Уйдем? - просил, - спрячемся!
Но мама лишь улыбалась устало и просила потерпеть.
- Некуда пока, Миш, - говорила, - подождать надо еще немножечко. Месяц с небольшим продержаться. А там документы готовы будут. Наследство бабушкино – квартира своя. Наш с тобой безопасный уголок. Переедем, обустроимся. Документы на развод подам.
Все хорошо будет. Пять месяцев уже прошло со смерти бабушки-то. Скоро совсем вступит в силу завещание.
Мишка кивал только. И к маме сильней прижимался. И Дакаров нос мокрый, в детские ладони тыкающийся, ласково поглаживал. Ерунда это – месяц. И правда, совсем ничего осталось.
Маму только жалко, но она ему, Мишке, вмешиваться не велит. И Дакара из комнаты выпускать, когда отец кричит, тоже строго настрого запрещает.
*****
До заветного того переезда неделя оставалась, когда у называвшегося Мишкиным отцом мужчины впервые на Мишку рука поднялась.
И вроде не предвещало ничего. Не предсказывало. День как день, разве что у прибежавшего из школы раньше обычного мальчишки лямка на рюкзаке под весом учебников оторвалась.
Вот за эту лямку, оставленного в прихожей детского рюкзака как за растянутую на минном поле леску мужчина ногой и зацепился. Не упал ведь даже-пошатнулся.
Но глаза как пеленой красной заволокло.
Ворвался в детскую, про вещи везде разбросанные кричит, руки, беспорядочно двигающиеся, в кулаки сжаты.
Мишка конструктор - корабль космический, мамой ему купленный, за столом собирающий, с перепугу со стула назад упал. Ударился, подскочил глазами круглыми на красного от злости мужчину смотря, а потом сжался. Скукожился. Зажмурился…
И вскрикнул удивленно, когда занесенная для удара отцовская рука до лица его так и не долетела, сжатая зубами рычащего, бросившегося на защиту маленького хозяина пса.
И ведь и был Дакар росту небольшого, до колен возвышающемуся над Мишкой мужчине не доставал, но хватка у него железной оказалась. Стряхнуть капканом повисшую на руке собаку удалось далеко не сразу.
Хоть и молотил по ней кулаком свободной руки орущий дурниной Мишкин отец на протяжении нескольких минут без конца…
*****
Лампочки в холе ветеринарной клиники светили ярко. Разгоняли льющимся этим ярким светом прячущуюся по углам тень.
И даже, кажется, хотели посрамить готовящееся закатиться за горизонт круглое, видневшееся в узкое окно солнце.
Прижавшийся к матери Мишка плакал. И вытирал то и дело сжатыми в кулачки ручонками прозрачные дорожки с красных щек.
-Ну хватит мой родной, хватит, - успокаивала жмущегося к ней сына Марьяна, изо всех сил стараясь не расплакаться сама.
Бьющееся в груди материнское сердце болело, ворочалось виновато, каялось…
Должна была!
Должна была догадаться, что будет вот так. Как бы не заступалась, как бы на себя не оттягивала, веря, что уж на родного-то сына рука не поднимется никогда.
А червячок сомнения все равно грыз. И ведь продержались почти. Выстояли. И в понедельник следующий документы на собственность вместе с ключами уже получать.
А оно вон как все обернулось.
Женщина покрепче прижала к себе всхлипывающего мальчонку и бросила очередной взволнованный взгляд на закрытую, выкрашенную голубой краской дверь, где колдовали сейчас над защитившим ее сына Дакаром врачи.
Когда прибежавшая с работы после звонка соседей, увидевших выбегающего из подъезда с собакой на руках ревущего Мишку, Марьяна судорожно ощупывала обоих – Дакар уже едва дышал. И измазанная в чужой крови, сломанная в двух местах, неестественно приоткрытая его пасть напоминала собой испорченный, с оторванной подошвой, башмак.
Принявший в клинике их серьезный врач сказал, что челюсть это еще не самое страшное. А вот сломанное проткнувшее легкое ребро – это, конечно, риск.
Но выслушав сбивчиво объяснившую откуда у собаки такие травмы женщину и глянув на плачущего с мольбой смотрящего на него мальчишку, добавил уверенно, что с рисками они бороться обучены.
И скрываясь за дверью кабинета, велел ждать.
Они и ждали. Третий час уже ждали, а Мишка все не успокаивался. Разве что всхлипывал чуточку реже, да вот руку мамину еще теперь не так сильно сжимал.
А потом как-то обмяк весь, вздохнул тихонечко и уснул, маленький. А сжимавшая его в кольце рук, все-таки не сумевшая сдержать слез и винившая во всем себя Марьяна так и осталась сидеть в неудобной позе, не шевелясь.
И лишь когда звериный врач устало из операционной вышел и, взглянув на уснувшего мальчонку, палец руки вверх большой поднял, мол, хорошо все будет - справились, - Марьяна, облегчённо вздохнув, чуть подвинулась.
А потом с помощью этого же врача посадила полусонного, опустошенного этим безумным днем, но счастливого, что Дакар поправится, Мишку в подъехавшее такси. И вместе, все так же не разжимая рук, поехали домой.
*****
В гостиницу из дома съехали через два дня. Невеликие сбережения у Марьяны отложены были, Дакару на восстановление большая часть уйдет, но на пять-то дней в арендованном жилье всяко хватит.
Вещи собирали не торопясь. Благо приехавший наряд полиции после наложения швов на покусанную руку нелюдя, с кулаками на ребенка бросившегося, по заявлению Марьяны в отделение на трое суток забрал.
А там и собственность на наследное жилье подоспела. Ремонт косметический. Свежее все, тишина.
Комната у Мишки просторная, на стенах корабли космические, как звезды в темноте светятся. И лежащий у детской кровати, хвостом по полу барабанящий в воротнике-конусе вокруг заживающей собачьей морды Дакар.
И документы на развод давно поданы. А от синих кровоподтеков на руках не осталось и следа…
И верится, что страшное позади осталось, что вырвались, выпутались! А остальное ерунда.
*****
Кастрюлю Мишка нес в целлофановом пакете. Не потому, что по городу с кастрюлей стыдно идти было. Просто удобнее так. Да и рука одна свободная осталась, как раз Дакара на поводке вести.
От сваренной мамой каши с тушенкой в этой кастрюле еще пар из-под железной крышки шел, хоть и была дорога от их нового дома до тех самых гаражей, откуда Марьяна два года назад щенка принесла, не близкой.
Но Мишка с матерью и не думали останавливаться… Разве можно? Они ведь ждут там. Верят.
Пусть и осталось их с того самого памятного дня всего трое из девяти вместе с матерью собакой… Семь спасенных за два года с улицы жизней – это ведь тоже огромный результат!
И результат этот Марьяне с Мишкой не легко дался, хоть и старались они изо всех сил. Женщина рассказывала про родившихся за гаражами кутят всем своим знакомым. А Мишка в школе о собаках бездомных на всех уроках трубил. И как-то вот по одному, по очереди большинство и пристроилось.
А мать щенячью – Звездочку, в ветеринарной клинике по программе надзора за бездомными животными, стерилизовать удалось.
Вот ее саму и двоих оставшихся, давно уже ставших взрослыми кобелями, щенков Марьяна с Мишкой до сих пор и ходили в тайне от буяна отца за гаражи подкармливали.
Там, за этими гаражами они и с Виктором как-то познакомились. Тоже такой, как они – мимо пройти не сумевший оказался. Досок струганых на машине своей по осени привез, инструменты...
Будка собачья в умелых руках, что надо получилось. А к зиме и соломы туда навалили – никакие холода не страшны.
И вот так – по очереди, то она с Мишкой с кашею, то Виктор со снедью какой за собаками то и присматривали.
До того видать примелькались им, что Звездочка за сто шагов среди чужих узнавать стала. Марьяна с сыном еще за угол свернуть не успеют, пролет гаражный до будки знакомой пройти, а она уже на встречу бежит.
Почуяла. Радуется.
А за ней и сыновья, которых Кнутом и Плутом назвали. Прыгают вокруг, дурачатся. К Дакару, брату своему, с поводка на встречу рвущемуся, морды узкие тянут.
Мишка и сегодня уже эту их встречу братскую шебутную представлял.
-Как думаешь, мам, кто из-за угла первым: Кнут, Плут или Звездочка сегодня выскочат? - у идущей рядом Марьяны спрашивал.
-Вот дойдем сейчас и узнаем, - смеялась в ответ она, - но кто первый прибежит, тому однозначно первую ложку каши пожалуем!
Только вот до угла знакомого дойти в этот раз не получилось.
Преградил дорогу невесть откуда взявшийся с металлической трубой в руках пьяный Мишкин отец.
Хоть и запретил состоявшийся в прошлом месяце суд ему что к жене бывшей, что к ребенку приближаться. Да разве для пьяного, мести жаждущего мужика какая-то бумажка указ?
Вот и отец Мишкин над подписанным судьей запретом посмеялся только. Униженная уходом жены гордость и покалеченная проклятой псиной рука требовали отмщения.
Дело за малым оставалось – выследить. И в жизнь воплотить. Вот он и постарался.
И сейчас стоя в двадцати метрах от испугано замершей бывшей своей семьи, от рычащего, припадающего к земле и тянущего из Мишкиных рук поводок Дакара, зло, самодовольно ухмылялся.
-Давай, псина, иди сюда. Мало я тебя тогда отделал, сейчас все, что целым осталось, сломаю. Чтоб не повадно тебе, тварь проклятая, на людей бросаться было.
А потом и тебя, - взгляд на жену брошенный, - как мужа уважать надо научу…
-Миша, родной, - рукой нащупала женщина держащую пакет с кастрюлей, вздрогнувшую руку сына, - я сейчас его на себя отвлеку, а ты беги, мой хороший. За помощью беги. И Дакара за собой уводи, опять ведь на защиту, себя не жалея, бросится. А доктор сказал беречь его надо, нельзя ему трубой. Слабые еще кости...
Только Мишка, все материны синяки и слезы разом вспомнивший, ее, испуганную, даже слушать не стал. Хоть и понимал умом своим детским, что тогда, что сейчас – одним им с отцом не справиться.
А потому отдал послушно не понимающей еще до конца происходящего Марьяне пакет с кастрюлей. Присел на корточки, ткнувшись лбом в собачье, струной вибрирующее от рычания ухо…
И подскочил секундой, отстегнув щелчком Дакаров карабин с поводка. И бросившись следом за кинувшейся к ошарашенному таким поворотом вещей мужчине заорал во всю силу своих легких: Звездочка! Плут! Кнут! На помощь!!!
Когда человека в кольцо четыре рычащих собаки со стоящей дыбом шерстью берут – спесь с дуростью быстро слетают.
Вот и Мишкин папаша исключением не стал. И протрезвел, и побелел разом. И трубу, со звоном об асфальт ударившуюся, ногой на всякий случай подальше от себя отшвырнул.
Стоит, не дышать лишний раз старается.
А глаза, беспорядочно из стороны в сторону на бледном лице бегающие, выворачивающий душу страх выдают.
Кто знает, чем бы дело закончилось, не подоспей вслед за пулей сорвавшимися на детский крик собаками набравшийся смелости именно в этот день пригласить Марьяну с Мишкой в кафе поесть мороженного Виктор.
Он стаю собачью-то и угомонил.
А отцу Мишкиному за гаражным углом сам, что к чему объяснил, да и руки чешущиеся в двух местах подправил… И так хорошо у него это получилось, что больше дебошира ни Марьяна, ни Мишка за всю свою дальнейшую счастливую жизнь не видели.
А жизнь у них действительно хорошая удалась. Плохо ли – дом свой в черте города с продажи двух квартир спустя два года купленный.
На ровно постриженном газоне Дакар со Звездочкой, Кнутом и Плутом, как листья с клена опадать начавшие, кверху животами развалились.
Кресло-качалка, в котором Марьяна вечерами на закат пламенный любуясь сидеть обожает, скрипит себе тихонечко…
И муж новый, Мишкин отчим – собачник отъявленный, надежная каменная стена.
А до школы Мишкиной тут и вовсе рукой подать. Заканчивающий в этом году девятый класс парень за десять минут спокойным шагом доходит.
Он и сегодня так же, не спеша, в школу свою пошел. И удивился немного, когда у школьных ворот отчима его ждущего увидел.
- Случилось что, дядь Вить?
- Да вот, ключи ты забыл, мать перед работой заскочить и передать велела, - протянул мужчина мальчишке блеснувшую металлом связку.
И сбился с дыхания, когда забравший ключи уже заходивший в школьную калитку Мишка обернулся.
- Я это, задержусь сегодня. Ты матери передай чтоб не волновалась, бать…
✅ Подписаться на канал в Телеграм
Подписка, 👍 и ваши комментарии приветствуются и помогают автору стать лучше..))