Иван Лукьянович Солоневич родился в 1891 году в Гродненской губернии в семье известного публициста Лукьяна Михайловича Солоневича – редактора и издателя газеты «Северо – западная жизнь». В этой же газете Иван Лукьянович стал печататься после окончания гимназии. После переезда в Петербург Солоневич печатается в известнейшей тогда газете «Новое время».
Иван Лукьянович был пропагандистом спорта и сам отличным спортсменом – в 1914 году занял 2 – е место на всероссийских состязаниях по поднятию тяжестей, играл в футбол.
С приходом к власти большевиков Иван с братом Борисом бегут из красного Петрограда на Украину. В 1920 году братьев арестовывает одесская ЧК, из которой им чудом удается выбраться.
Эвакуироваться с армией Врангеля Ивану не удается - его свалил сыпной тиф.
В Одессе Иван работает до 1926 года, в советских профсоюзных и спортивных организациях. Его брат Борис был арестован и провел несколько лет в Соловецком концлагере и в ссылке в Сибири за подпольное руководство скаутским движением.
После возвращения Бориса из ссылки, братья в 1932 году предпринимают попытку побега из Советской России, которая заканчивается неудачно – братья заблудились. Они не знали, что в Карелии существует магнитная аномалия, и компасы неправильно показывали направление. Борис к тому же заболел, и братья были вынуждены вернуться.
Вторая попытка была ещё менее удачна - Бориса, Ивана и его сына Юрия арестовали в поезде по пути в Мурманск по доносу знакомых. Братьям дали по 8 лет концлагеря, Юрию – 3 года. Но в 1934 году им все же удалось сбежать из концлагеря – проделав по тайге путь в несколько сотен километров, они перешли границу с Финляндией.
Ещё в лагере, Иван, раздобыв карандаш и бумагу, начинает записывать все, что там происходило. Из этих записок позже родится знаменитая книга «Россия в концлагере», которая принесет автору мировую славу. Именно из неё, задолго до книги Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» весь мир узнал о зверствах сталинского режима.
Долго находиться в Финляндии было нельзя – слишком сильным там было влияние большевиков. Братья перебираются в Болгарию, где издают газету «Голос России» народно – монархического направления. Антикоммунистическая деятельность Солоневичей привлекла внимание советских спецслужб – в феврале 1938 года в редакции газеты прогремел взрыв. Погибли жена Солоневича Тамара Михайловна и секретарь газеты Н. П. Михайлов.
Издание газеты пришлось прекратить, и братья перебираются в Германию, где Иван Лукьянович организовывает выпуск «Новой газеты».
После войны, в 1948 году Иван Лукьянович вместе с сыном Юрием, невесткой Ингой, внуками Мишей и Улитой перебираются в Аргентину.
Но в 1950 году правительство Перона высылает их в Уругвай. Там, в 1953 году, в расцвете творческих сил, Иван Лукьянович Солоневич скончался.
⃰ ⃰ ⃰
Иван Лукьянович в своих трудах исследовал проблемы монархии вообще и Самодержавия в частности, поэтому его часто упрекали в «реакционности». Опровергая эти упреки, он писал:
- Реакционером мне быть неоткуда. Я – не дворянин, не генерал, не князь и даже не коллежский регистратор. Я – крестьянин, и даже не великорусский, а белорусский. У меня не было в царской России ни клочка земли и не копейки денег.
Главным трудом Ивана Лукьяновича Солоневича является фундаментальный труд «Народная монархия», в котором доказывается необходимость для России самодержавной, поддерживаемой непосредственно народом, монархии, почему он и называет её «народной». По мнению Солоневича, именно народная монархия является идеалом русского государственного устройства. Иван Лукьянович уверен, что власть большевиков в России долго не продержится и после её свержения именно народная монархия должна реализоваться в России, так как является самой эффективной для России формой власти:
- Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда - то ни было извне, - неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры.
Отвечая многим хулителям русской национальной формы власти – Самодержавия - И. Солоневич делает это кратко и выразительно:
- Самодержавие не есть абсолютизм и не есть воля одного человека, подчиняющая себе всю страну. Это есть как раз наоборот: воля всей страны, до конца подчиняющая себе волю одного человека.
Иван Лукьянович подчеркивает, что у каждого народа есть свои неповторимые особенности; есть они и у русского народа. Поэтому механистическое, бездумное использование чуждых русскому духу рецептов государственного устройства для России неприемлемо. Верховная власть в России всегда была национальной, причем уникальной по своей сути – все нации, народы и племена, чувствовали себя в ней так же удобно или неудобно, как и русский народ.
Другое дело – европейские страны: в Германии все завоеванные народы становились рабами, а затем исчезали. Так, от одного из самых развитых племен в Европе – пруссов – осталось только название местности. А многочисленные славянские племена, жившие к востоку от Эльбы, просто исчезли с лица земли, оставив после себя только славянскую топонимику. Берлин, Эльба, Висла – все это суть славянские названия.
Солоневич отмечает, что с Петра І до Николая ІІ монархия в России находилась в неустойчивом положении. Это объяснялось тем, что московская монархия в допетровские времена опиралась на народ, а позже, при Петре, такую связь потеряла. После перенесения столицы в Петербург, возникло и укрепилось то, что ещё Л. А. Тихомиров назвал «средостением» между царем и народом. Этому средостению – аристократии и бюрократии – всегда казалось, что устранив монарха, можно изменить ход истории. Поэтому в истории России так часты были цареубийства.
Включив в себя «систему учреждений», то есть народное самоуправление, и, устранив, таким образом, от себя бюрократическое «средостение», монархия станет поистине народной.
Ценность монархии, по мнению Ивана Лукьяновича, заключается именно в том, что она стоит над всеми слоями населения. Во все века и у всех народов происходила борьба между классами, слоями, профессиями и группами. Надеяться на всеобщее и моментальное примирение этих общественных групп в обществе, мягко говоря, наивно – такие обещания станут заведомой ложью.
Давая определение народной монархии, Солоневич уточняет её формулу: «Мы возвращаемся к аксаковской формуле: «Народу – сила мнения, Царю – сила власти».
Иван Лукьянович очень убедительно развенчивает миф о якобы необычайных свободах в республиках:
- Представление о том, что именно республиканская форма правления дает гарантию каких бы то ни было свобод, является чистейшей фантастикой…
Венецианская и Новгородская республики строились на беспощадной эксплуатации низов и погибли вследствие отказа этих низов поддерживать эти республики. Гитлеровская Германия законно родилась из республиканской Германии. Союз Советских Республик отнял свободу у русского народа, а хотя Пилсудская Польши была республиканской – депутатов парламента там пороли в полицейских участках.
Нет сомнения: если бы современные русские люди больше интересовались своей историей, они были бы поражены, какие свободы существовали в царской России после Манифеста 1905 года. Разрешались такие выпады против власти и лично против членов царской семьи, которые сегодня просто немыслимы в современной России. Причем критика раздавалась повсюду – со страниц газет, на различных совещаниях и даже с трибуны Государственной Думы. Верховная власть в лице Императора Николая II просто не замечала этой критики, часто переходящей в клевету; он считал ниже своего достоинства оправдываться в несуществующих грехах.
Ивану Солоневичу ясно, что народная монархия должна защищать принцип частной собственности, причем без монополии на какую – либо хозяйственную деятельность. Принцип священности частной собственности блестяще подтверждается в наши дни – об этом свидетельствует весь ход мировой экономики, в частности и то, что почти все коммунистические режимы, отрицающие частную собственность, фактически стерты с лица земли.
Солоневич, так же как Тихомиров и Ильин, разъясняет, что Самодержавие – это не «абсолютизм» или «тирания», а чисто русское, индивидуальное явление:
- Это (Самодержавие) – не диктатура аристократии, подаваемая под вывеской «просвещенного абсолютизма», это не диктатура капитала, сервируемая под соусом «демократии», не диктатура демократии, реализуемая в форме социализма, - это «диктатура совести», в данном случае православной совести.
Солоневич опровергает устоявшееся мнение о возможности развития самоуправления только при республиканской форме – «Франция самоуправления не имеет вовсе». Он убежден - народная монархия дает широкий простор для развития самоуправления на местах, в том числе и национальным меньшинствам. Национальная политика народной монархии, по его мнению, должна следовать следующим принципам:
- 1. Исключение насильственной русификации.
- 2. Каждый гражданин и каждая этническая группа имеет право говорить, печатать, учиться на любом языке, который эта группа пожелает.
- 3. Национальное самоуправление реализуется в рамках областного самоуправления и ведет свою работу на своем языке.
- 4. Русский язык, как общегосударственный язык, остается обязательным для внешней политики, армии, транспорта, почты и пр. Все местные дела ведутся на любом местном языке.
Иван Лукьянович уверен - народно - монархическое обустройство страны предполагает её целостность. Всякие попытки раздела России должны считаться преступлениями не только против России, но и против тех народов, от имени которых раздаются призывы к сепаратизму. Иван Лукьянович уверен - отделение от страны хотя бы нескольких регионов приведет к чудовищному регрессу во всех сферах народной жизни - и в культурной, и в политической, и в экономической.
По мнению Солоневича (и в этом он не одинок), коммунистическая революция была результатом оторванности русской интеллигенции от народа. В его глазах русская интеллигенция – это «кооператив изобретателей, наперебой предлагающих русскому народу украденные у нерусской философии патенты полного переустройства и перевоспитания тысячелетней государственности». Именно интеллигенция, - «слой в одинаковой степени беспочвенный и бестолковый – бестолковый, потому, что беспочвенный» - раскачала лодку русской государственности.
Отличительной чертой русской монархии является то, что она выражает волю не сильнейшего класса или сословия, а волю всей нации. Именно воля нации, спаянная Православием, является, по словам Солоневича, «диктатурой совести». С учетом этого качества, русская монархия является наибольшим приближением к идеалу, хотя, признает Солоневич, никогда его не достигала.
Явным преимуществом монархии является то, что наследник престола с рождения ставится в условия, которые обеспечивают ему наилучшую подготовку к руководству страной. В качестве примера Солоневич рассматривает Николая І. Это был всесторонне образованный человек – преподавателями его были лучшие профессора страны. Он изучил право, стратегию, историю и литературу, свободно говорил на трех языках.
Русский царь стоял не только над классами и сословиями, но и над науками. Так, Император Николай II рассматривал военную стратегию с точки зрения экономики. Такое не под силу ни одному узкому специалисту: ни стратегу, ни экономисту.
В отличие от западных президентов и королей наследник русского престола растет в атмосфере добра, которое обеспечивает Православие.
Наследник русского престола абсолютно независим. Он обеспечен материально – нет соблазна стяжания. «Он есть Единственный, Имеющий право» - для него нет никакой политической конкуренции.
Любимым возражением противников монархии является ссылка на то, что наследником может стать неполноценный человек. Такие случаи были и в нашей истории, например, царь Федор Иванович, сын Ивана Грозного. И ничего страшного не произошло - на этот случай существовал институт регентов. Важно помнить, что монархия – это не произвол одного лица, а «система учреждений», которая действует и без самого «лица».
Солоневич исходит (и это для него аксиома) из того, что гений в политике «хуже чумы», потому что он «выдумает что – то принципиально новое и калечит веками устоявшийся уклад». Таковыми были Наполеон, Гитлер и Сталин: «Наполеон верил в свою звезду, Гитлер – в свой «рок», Сталин в своего Маркса – у каждого гения есть свой заскок».
Но опасаться появления гения на престоле не приходится - вероятность рождения «гения» ничтожна – один гений на 10 или 12 миллионов человек.
Солоневич подвергает уничтожающей критике выборную систему власти. По его словам, средний демократический обыватель думает, что наследственный принцип власти неправилен, потому что власть, в этом случае, якобы незаслуженна. И ещё такой обыватель уверен, что он выбирает заслуженных людей и в том, что он их избирает. И Солоневич уверен, что во всех трех случаях обыватель ошибается.
Относительно заслуженности власти Солоневич вполне резонно замечает – а, дети, получающие наследство, всегда его заслуживают? Например, наследники Рокфеллера заслужили его наследство? А дети – гении, родившиеся от гениального отца – они заслужили свои способности?
Но - лишить детей Рокфеллера наследства нельзя, потому что это повлечет за собой вообще отрицание самого принципа наследства. В этом случае ни один отец не сможет передать сыну даже несколько сот долларов, им скопленных.
И здесь возникает резонный вопрос - почему отец в семье может передать сыну свои скромные накопления, а страна не может передать власть человеку, который эту власть тоже якобы не заслужил?
Относительно выбора «заслуженного» человека у Солоневича мнение так же вполне определенное – в среднем на пост президента республики попадет какой – либо второсортный адвокат. Почему второсортный? А потому, что первосортный на это место не пойдет – иначе ему пришлось бы забросить свою клиентуру.
В то время, когда будущий Царь с детства профессионально готовится к управлению государством, будущий президент варится в своей партийной «каше». Попадая на президентский пост, такой человек демонстрирует полное незнание чего бы то ни было, что к этой «каше» не относится. В качестве примеров таких людей, Солоневич приводит Рузвельта и Трумэна, которые только к концу своих президентских сроков стали хоть что – то понимать в деле управления государством. К этому хочется добавить, что и мы, современные россияне, можем привести уже не один пример уже из своей собственной, современной истории.
В отношении третьего заблуждения – обыватель, якобы, сам избирает «заслуженного человека». При этом якобы, формируется «общественное мнение» относительно того – или иного кандидата. Но не все так просто. Дело в том, что не обыватель создает «общественное мнение» - оно создается разнообразными СМИ за большие деньги. Солоневич пишет о 50 – х годах ΧΧ века, но и весь наш современный опыт политической жизни говорит именно об этом – ничего нового не появилось. «Общественное мнение» не появляется само по себе, а формируется на основе «заказа», идущего сверху.
При монархии формирование «общественного сознания» фальсифицироваться не может. В Московской Руси общественное сознание создавали боярская Дума, Церковь, соборы, и Царь был вынужден прислушиваться к общественному мнению – оно было поистине народным. Ключевую роль в этом играло Православие с его умиротворяющими проповедями.
С едкой иронией Солоневич описывает суть парламентаризма, сравнивая работу парламента с цирком:
- Средний парламентский депутат – это, собственно, «петрушка», который обязан вскакивать со своего мест, когда соответствующий лидер дернет за веревочку, голосовать «за» или «против», продуцировать овации или скандал, хлопать в ладошки или топать ногами: все это заранее устанавливается за кулисами, совершенно так же, как результаты всякой профессиональной цирковой борьбы заранее устанавливаются арбитром.
Именно это явление мы наблюдаем сейчас - ни один уважающий себя профессионал в своей области в Думу не идет, она наполнена посредственностями. И мы воочию с болью и стыдом наблюдаем сейчас торжество бездарностей, «исполняющих волю народа».
Солоневич не стесняется термина «русский империализм». Более того, он доказывает, что каждый народ, каждая нация стремится превратить свое государство в империю. Только у одних это получается, у других – нет. Чтобы создать империю, Рим долго давил соседние народы и не только соседние. Между тем, киевская государственность родилась как – то сразу, уже в каком – то готовом виде, что можно объяснить только врожденной способностью русского народа к организации, в том числе и организации государства. Если учесть гигантские пространства страны, её отнюдь не мягкий климат – организационные способности русского народа получают особое значение.
Русской империи удалось почти невозможное – примирить все нации и народности, в неё входящие. Сам Солоневич удивлен – оказывается, даже во время киевских князей были удельные войны, но не было внутринациональных. В Киевской Руси мирно уживались кривичи и дреговичи, варяги и славяне, тюрки и берендеи. Хотя русский народ строил свою империю ценой беспримерного в истории количества жертв, у России никогда не было наемных армий.
Никогда в России не было пренебрежения и презрения к людям других национальностей - никогда татары, например, не считались цветными. Расовая доктрина никогда не имела места в России.
Верховная власть в России всегда была нравственной, в отличие, например, от византийской. Там Патриарх Полуевкт, коронуя цареубийцу Цимисхия, провозгласил новый догмат: таинство помазания на царство смывает все грехи, в том числе и грех цареубийства. У нас же даже прожженные циники Ленин и Сталин предпочитали не хвастаться «казнью Николая Кровавого». Да, бормотали что – то про «политическую необходимость», но – «в глаза не смотрели». Даже они понимали греховную суть этого преступления, несмотря на то, что были богоборцами.
Солоневич вспоминает слова А. С. Пушкина, который ярче всех выразил идею монархии: «Должен быть один человек, стоящий выше всего, выше даже закона».
Эта формула совершено не подходит для европейских стран, где закон означает все: «dura lex, sed lex».[1] Уважение к закону на Западе вырождается порой в гротескных формах. Солоневич приводит несколько примеров из западной жизни. Так, садясь в машину вашего лучшего друга, вы видите перед собой табличку, на которой написано, что в случае аварии, вы не будете претендовать на возмещение вашего морального ущерба. На садовых дорожках у того же приятеля прибиты таблички, предупреждающие вас, что, сломав ногу, вы не будете предъявлять претензий хозяину сада. Отец, тратя деньги на обучение сына, записывает все расходы, до последнего пфеннига в специальную книгу. Все отношения на Западе измеряются деньгами, даже религиозные – в виде индульгенций, которые в смягченной форме существуют и сейчас.
Противники монархии часто говорят о том, что она подавляет народную инициативу, развитие местных форм управления. И. Солоневич убежден: эти утверждения противоречат исторической истине. Еще по судебнику 1550 года администрация не имела права арестовывать человека, не предъявив его представителям местного самоуправления – старосте и целовальнику. Ключевский писал о «старинном праве управляемых жаловаться высшему начальству на незаконные действия подчиненных управителей».
Система земского или губного самоуправления носила внесословный характер, то есть участие в ней не было прерогативой какого - то общественного слоя – дворян или купцов. В Европе такого не было никогда - даже до конца XIX века европейское самоуправление являлось прерогативой определенных сословий.
Но с начала XVII по середину XX века, отмечает Солоневич, государственный строй России развивался с ухудшением. В подтверждение Солоневич приводит в пример казус – даже в середине ΧΧ - го века советский гражданин не мог вызвать на поединок (в виде кулачного боя, как в старину) ни одного проворовавшегося партийного вельможу.
Если наложить эту коллизию на современность, то даже сейчас, при разгуле «демократии» «свободный» российский гражданин не может судиться с высокопоставленным чиновником. Вернее, судиться - то он может, вот выиграть тяжбу в суде – вряд ли.
Солоневич напрочь отвергает измышления о «рабстве» русского населения при Самодержавии. Он приводит собственный пример – будучи убежденным монархистом, он никогда не чувствовал себя несвободным. Он утверждает, что свободы в России не нужно было завоевывать – они были всегда, потому, как выросли из нашего древнейшего быта.
Несколько грубовато и негативно Солоневич отзывается об общественном слое, на который сделали ставку большевики – о пролетариате. По его мнению, отрицательная сущность пролетариата заключается вовсе не в его экономическом статусе, а в нравственном:
- Пролетарий – это не тот, у кого нет денег. Пролетарий это тот, у кого, по марксистскому определению, «нет родины». Нет корней, нет традиции – нет и Бога. Но паче всего – мозгов.
Увы, как это ни печально, только этим обстоятельством – недостатком ума и знаний - можно во многом объяснить тот факт, что русский пролетариат (впрочем, далеко не весь) позволил обмануть себя лениным, троцким и сталиным.
Отдельное место посвящает Солоневич отношениям Церкви и Государства. Во времена Московской Руси между ними существовало духовное единство, которое позже назвали «симфонией». Уменьшение духовного влияния Церкви на государственную жизнь началось с упразднения Петром I патриаршества:
- Святейший Синод, заседавший под контролем гвардейских офицеров, потом армейских офицеров, потом – чиновников, и Бог его знает, кого ещё – уже не мог быть выразителем голоса русского православия.
Но одним из законов жизни является то, что ни нация, ни культура без религии невозможны. Отступление от религии несет за собой самое страшное – взаимоистребление людей. Так было во время Великой французской революции: атеисты истребили огромное количество людей, затем самих себя, в том числе и вождя революции – Робеспьера. Русские революционеры - атеисты после революции так же истребили самих себя – почти без остатка.
Именно религия является тормозом против абсолютного греха – греха братоубийства; без такого тормоза даже гении, вроде Робеспьера и Сталина, утратив понятие совести и греха, становятся преступниками.
Солоневич убежден, что «хранителем православия является русский народ или иначе - что Православие является национальной религией русского народа».
Долгое время забытый и ошельмованный, Иван Лукьянович Солоневич сейчас широко известен на своей Родине. Его книги издаются массовыми тиражами, а его идеи о народной монархии становятся в современной Росси актуальней день ото дня.
[1] «Закон суров, но это закон» (лат.).
