Я и правда орала. Орала изо всех сил. У меня не было никакого навыка, как правильно тужиться, я не ходила на подготовительные курсы, ведь срок был ещё слишком мал, да и почти всё время, с момента как забеременела, я провела в больницах на сохранении, и смотреть обучающие видео, как правильно рожать на сроке 20 недель, было как-то неуместно. Предыдущие роды закончились выкидышем, и я не знала ничего, что нужно, а что не нужно было делать. Из множества людей, которые стояли рядом, со мной никто не разговаривал, не давал никаких команд и указаний. Все эти люди стояли толпой зевак и просто молча наблюдали. Мне было очень больно и очень страшно. В 23 недели, несмотря на то, что ребёнок весит по УЗИ всего 750 гр., родить такого малыша было целой проблемой, ведь он шёл ногами вперёд. Самое ужасное во всей этой истории, что рожая естественным путем на таком сроке, женщина, сама того не желая, сжимает череп малыша с такой силой, что кости черепа просто ломаются. На таком сроке женщине, как правило, проводят кесарево сечение. В случае со мной, никаких реанимационных мероприятий плоду оказывать никто не собирался. Это был выкидыш, и ни о каком кесарево сечении речи не шло. В родовом зале, на стене висели часы, и когда меня привезли было 21.00 час. Я просила всех, кто там стоял, сделать хоть что-нибудь, как-то помочь мне, подходили разные женщины, смотрели во внутрь меня, и отходили. Вероятно, это была целая группа студентов, которая по очереди подходила и заглядывала для наработки опыта. Спустя час одна из присутствующих сообщила о слабой родовой деятельности, и о том, что начались какие-то проблемы с давлением, у кого-то закончилось терпение, и мне резко провели чем-то острым между ног, я почувствовала, как там внутри меня всё защипало, и тянущая боль наконец-то стала понемногу отступать, я подумала, что вот и закончились мои мучения. Физические - да, но душевная боль, что делать с ней?
Мне ничего не показали, просто отнесли куда-то в сторонку, размером с ладошку, завернутого в пеленку моего сыночка. Далеко так, чтобы я ничего не видела. Я думала, что этот маленький мой ребёночек, умер ещё внутри меня, потому что, никто не может не дышать больше часа, а на часах уже было 22.30. Тем более он ещё не умел дышать. Один укол, сделанный для раскрытия лёгких за час до родов, это ничто, с таким же успехом этот укол могли бы и не делать вовсе. Душевная боль опять стала сильнее физической. Без малыша внутри, исчез смысл жить дальше, уже не было такой острой необходимости стоять под душем и сидеть на унитазе. Я так привыкла к нему. К мыслям о нём. Как же я могла потерять тебя снова? А зачем мне дальше без тебя? Тут кто-то подошёл и начал кричать мне в ухо, что надо со всей силы тужиться, не останавливаться и родить ещё послед. Боже мой, о чем вы? Я не смогла вытолкнуть из себя малыша, а вы ещё про какой-то послед. Вы что звери??? Сделайте мне, пожалуйста, наркоз, чтобы я больше никогда не видела вас. Опять подошла та первая, которую я обозначила для себя врачом. Она распорядилась, и я провалилась в знакомую уже мне яму. Где ничего не тревожит, и не болит. Где сердце и душа не воют от потери. Это был наркоз. Хотя бы на несколько минут остановить поток мыслей. Я закрывала глаза с надеждой больше никогда их не открыть. Когда кто-то стал приводить меня в чувства, звать по имени, я приоткрыла глаза и ослепленная ярким светом лампы увидела нечто похожее на Фрекен бок, но с торчащими в разные стороны рыжими волосами. Я плохо видела её лицо, из-за яркого света лампы. И не могла сосредоточить на ней свой взгляд. И тогда она сказала: ваш ребёнок в реанимации, и что-то ещё добавила, длинные непонятные мне фразы, и предложения, расплывались в разные стороны.
- Какой ребёнок? У меня же выкидыш произошёл.
- Вы будете слушать то, о чем я вам говорю? Перебила она и продолжила нести какой-то бред, значения которого я не понимала.
Я не хотела её слушать, потому что большая часть сказанного ею проносилась мимо моего сознания. За эти дни я абсолютно утратила способность здраво мыслить. Мне нужно было немного передохнуть, чтобы понять, что происходит. Но она говорила, и говорила, без остановки. И в завершении её диалога я отчетливо услышала фразу: из признаков жизни была лишь пульсация пуповины. И ещё кусочек фразы, про укол адреналина.
На каталке в палату меня везла хрупкая девочка, она была такой худенькой, с длинющей косой, и огромными глазами. Ей было настолько сложно управлять каталкой, что на каждом повороте она останавливалась, чтобы не врезаться в стену. Она единственная, кто за всё это время говорила со мной, и жалела меня, и рассказывала что-то о Боге. И я подумала, что я всё таки умерла, наверное, не очнулась от наркоза, и наконец-то смогу избавиться от этого мерзкого страха, навсегда.
Спасибо вам мои читатели за то, что прониклись моей историей и переживаете её вместе со мной. Продолжение обязательно будет.
