Александр, вы, похоже, большой гуманист. О любви и доброте применимо к воспитанию детей готовы говорить бесконечно...
Нет, я совсем не гуманист и не мизантроп. По первому образованию я биолог и на всю жизнь, можно сказать, испорчен естественно-научной школой. Но, будучи прагматиком, я вынужденным образом пользуюсь такими словами, как «доброта» и «любовь». Хотя объяснить эти явления можно и в других терминах.
Есть одно пространное понятие: счастье... Как вы считаете, счастье ребёнка в руках родителей?
Скажем менее патетично: психологическое благополучие, сохранность ребёнка, конечно, в руках родителей.
Что родитель может контролировать, а что ему точно неподконтрольно? Что вообще зависит от родителей до тех пор, пока дети живут с ними?
Настоящая уверенность в себе, самопринятие - вот что напрямую зависит от родителей и ещё долгое время будет сказывается на качестве жизни ребёнка. Впоследствии судьба предоставит ему возможность и выучить иностранный язык, и овладеть компьютером, но уверенность в себе формируется в детско-родительских отношениях и без специальных, очень больших усилий позже уже не меняется.
Меняется только возраст по паспорту.
Недолюбленность проявляется в виде страха ребёнка предьявлять миру себя таким, каков он есть. Недолюбленный ребёнок привык, что если он скажет что-то, не подумав, то либо все грянут хохотом, либо он получит подзатыльник, фигурально или буквально. Родители должны стремиться это исправить, только не в ребёнке, а в своей практике взаимодействия с ним. Если бы я мог посадить вас рядом с собой в шапке-невидимке во время консультаций, вы бы услышали сотни и сотни жалоб взрослых людей: на мужей, на коллег, на секс, на деньги, на жизнь. И вы бы увидели, что все эти жалобы связаны с неадекватностью их собственного поведения, социализации, которые в конечном счёте вызваны их неуверенностью в себе.
Недолюбленность проявляется в виде страха ребёнка предьявлять миру себя таким, каков он есть.
Значит, право западное общество, которое в воспитании детей придерживается той точки зрения, что ребёнка надо хвалить, тут и там подчёркивая, что он молодец, что он самый лучший?
Совсем нет. Я считаю это неправильным, потому что такое поведение родителей не развивает, а, как ни странно, подрывает в детях уверенность в себе.
Практика постоянно хвалить ребёнка формирует в нём конкурентность, а это - пожизненный невроз. Даже если человек постоянно эту конкурентность выигрывает, он проживает жизнь в бойцовской стойке.
Такая практика формирует в ребёнке конкурентность, а это - пожизненный невроз.
Даже если человек постоянно эту конкурентность выигрывает, он проживает жизнь в бойцовской стойке. Настоящая уверенность в себе формируется у человека не тогда, когда он видит, что родители восхищаются его достоинствами, а когда он видит, что их трогают его недостатки, что они сопереживают его опущенному состоянию, неуспехам и просчётам. Именно сопереживают.
Разберём пример в самой примитивной иллюстрации. Ребенок споткнулся, ударился, рыдает. Родитель чаще всего скажет: «Смотри под ноги!». Даже такой невинный комментарий приучает ребёнка к очень негативной для его будущей жизни причинно-следственной связи: если со мной произошло что-то плохое, в этом виноват я. Поэтому, когда, будучи взрослым, он невольно споткнется, а окружающие захихикают, он пойдет красными пятнами. В другом случае родитель скажет: «Нечего нюни распускать, соберись!» или даже обратится гораздо более доброжелательно: «Не плачь, детка! Заживёт!».
Взрослый уверен, что это хороший посыл, но что стоит за такими словами для ребёнка? «Как не плачь? Больно же!? Значит, правильный ребёнок на моем месте сейчас бы не плакал, значит, я неправильный и мои чувства переживать неправильно, их надо скрывать»
«Детка, представляю, как больно, как неприятно. И зачем только эти столбики здесь понаставили!»
А какой, на ваш взгляд, была бы сочувственная реакция?
Со-чувствие - это всегда, в любых сюжетах, реакция на сиюминутное чувство собеседника, партнёра: «Детка, представляю, как больно, как неприятно. И зачем только эти столбики здесь понаставили!». Вот так формируется в ребенке принятие себя.
Как же тогда быть с похвалой?
Очень просто. Об этом всюду пишут, но почему-то не всегда договаривают до практической ясности. Всюду говорят, что нужно хвалить только поступок, но не личность, но что это означает практически?
Всюду говорят, что нужно хвалить только поступок, но не личность, но что это означает практически?
Ребенок убрал свою чашечку в раковину: «Мама! А я свою чашечку вымыл!». «Да! Какая чистая чашечка, как приятно из неё будет в следующий раз пить чай!» - отвечает умная мама. Но только не «Молодец!». Или вот ещё пример. «А у меня «пятерка!» - делится радостью пятиклассник. В формальном смысле сочувствовать можно как «пятерке», так и «двойке». «Двойка»? Представляю, как тебе обидно....». «Пятерка»? Как я за тебя рада!». Но не «Умница!».
Тогда ребёнок привыкает к безопасности, к тому, что его личность остаётся вне оценки: как отрицательной, так и положительной. Обе эти оценки одинаково травматичны для ребёнка.
А почему нельзя наказывать?
Наказывать нельзя ни в коем случае, но это вовсе не означает дистанцированность или попустительство. Надо сформулировать разницу между наказанием и содержательным принуждением, без которого точно не обойтись.
Что такое наказание? Что является его прямой сиюминутной целью? Цель наказания - сделать ребёнку плохо. Самая древняя форма наказания - это удар, шлепок. Они наносятся в расчёте выработать в ребёнке условный рефлекс: если он будет продолжать так поступать, будет больно.
Наказание - это воздействие, направленное НЕ на существо проблемы. А содержательное принуждение направлено на существо проблемы и сопровождается охраной, защитой чувств ребёнка, чтобы ему НЕ было больно. Дети часто не любят пристегиваться ремнём безопасности в машине. В одном случае родитель говорит:
«Сейчас ты немедленно пристегиваешься, или завтра не поедешь со мной в гости к бабушке».
Это наказание - завтрашнее поражение в правах - сейчас не имеет содержательного отношения к ремню. В альтернативном случае в качестве принуждения родитель насильно пристегивает вырывающегося, орущего ребёнка, сопровождая это действие сочувственными комментариями: «Чижик, понимаю, как неприятно, сам в детстве этого не любил, но без ремня ехать нельзя, нас оштрафуют и никуда не пустят».
И всё же велика вера родителя в силу наказания...
Расчёт, связанный с надеждой на то, что выработается условный рефлекс, очень редко оправдывается. Чаще всего у ребенка, если что-то и меняется, так это отношение к тому, кто его наказывает, а не к своим пристрастиям. Если родитель наказывает ребёнка за то, что он перед обедом съел сладостей, ребёнок будет стараться избегать не сладостей, а родителей. За спиной родителей, когда его никто не видит, это точно «спружинит». Кроме того, даже когда наказание оказывается хоть сколько-то результативным, это никогда не бывает единственным результатом практики.
У наказания есть какое-то «побочное действие»?
Побочное в смысле его внешней заметности, но первичное - по качеству его стратегической значимости для жизни ребёнка. У ребёнка сильно снижается самопринятие, уверенность в себе. Он привыкает, что с ним можно только так, только так правильно.
Насколько важно родителям быть честными со своими детьми?
Честность исключительно важна. Родителям важно-преважно быть с детьми совсем честными. Это не значит вообще все им рассказывать, это значит никогда не врать: ни в воспитательных Целях, ни в гуманных. Нужно говорить о честности не только как об альтернативе обману, но и как об альтернативе бессодержательным формулировкам. «Мама, почему мне нельзя смотреть этот фильм?» «Это не для маленьких». Эта бессмысленная фраза ничего ребёнку не объясняет и сказывается вполне определенным образом: если мне в чем-то отказывают без объяснений или просто так чего-то требуют, значит, так и надо отстаивать собственные интересы. Так называемый избалованный ребёнок, бьющийся в истерике посередине комнаты, - вот один из первых учеников, выучивший этот урок. Люди просто настаивают на своём.
Да, можно обмануть ребенка так, что он никогда не узнает правды. Но есть несколько разных «но». Во-первых, даже если информационно он не узнал всей правды, он не мог не почувствовать особенность родительской интонации: так устроена психика, у которой с животных пор нет возможности выдавать одну вещь за другую.
Ребёнок не поймет, что это обман, но поймет, что что-то не то. Во-вторых, бывают в жизни необходимости объясниться уже со взрослым ребёнком по очень важному поводу. Выбор девушки или молодого человека, института, работы и пр. Представьте себе двух родителей: один к этому объяснению пришёл, ни разу ребёнку не соврав, другой - с лукавым опытом.
Так вот: они с разной вескостью и убедительностью будут давать свои советы.
Родитель, который никогда своего ребёнка не обманывал, будет чувствовать себя уверенней.
Какие качества в детях воспитуемы, а какие - врождённы? Как не спутать одно с другим? С чем мы родились, а что приобрели в процессе жизни?
Врожденным является психотип. Это генетическая предрасположенность человека к конкретному виду деятельности. Другое дело, что с этой предрасположенностью коррелируют другие, самые разные проявления. Есть психотипы, более склонные к исполнительской, механической, моторной деятельности, в ней они очень успешны. По профессиональной принадлежности это секретари, рабочие, водители, солдаты, спортсмены. С этим коррелирует их физическая конституция: они, как правило, подвижны, атлетичны. Другой психотип - творцы, шизоиды, которые очень тяжело переносят ситуацию, когда им просто нужно исполнять чье-то указание. У них постоянно работает голова, но они могут быть проводниками только собственных видений и мыслей. Этот психотип склонен к существованию в мощно развитом внутреннем втором плане. Они в компании легко угадываются: чаще других ныряют в себя, смотрят куда-то расфокусированным взглядом, шевелят губами. В случае, если нет никакого нарушения, выныривая из себя, они легко и словоохотливо общаются.
Есть люди-управленцы, организаторы, менеджеры. Ещё один психотип - люди с развитой эмпатией, склонные к сопереживанию.
Их социальная роль - быть переводчиками, помочь остальным психотипам понять друг друга. Вот это врождённое.
Что же тогда социально-приобретенное?
В непосредственном взаимодействии, то, что людям важно друг в друге, - это степень позитивности нашего партнера, насколько он неопасен, насколько с ним можно быть откровенным или попросить у него о помощи.
Эти реакции не являются психотипическими, они формируются по жизни и как правило зависят от самопринятия. Чем меньше человек уверен в себе, чем больше он себя боится, тем более он неадекватен в конкретных внешних проявлениях, а вот форма этих проявлений опять-таки зависит от психотипа. Люди первого типа в таком состоянии становятся физически агрессивными.
Второго - когда им плохо, обижаются, уходят в себя, в раковину с ощущением полного одиночества и непонимания. Организаторы, менеджеры, управленцы в своих негативных состояниях злопамятны, мелочны, придирчивы, мнительны, деспотичны.
А как в детстве можно определить психотип? Стоит фокусироваться на том, что можно развить, или стимулировать то, что врождённо?
К счастью, не нужно делать выбор, останавливаясь на том или на этом. Начала всех психотипов есть в каждом человеке. Мы фактически говорим не о моно-типе, а о гистограмме, огибающей верхушки столбиков.
Развивать в ребёнке нужно всё - на всякий случай, поскольку нет такого анализа крови или рентгена, который помог бы точно диагностировать психотип. И нет никакого риска - больше генетической потенции ты всё равно не разовьешь, а вот недоразвить можно. И чем больше в человеке развиты все эти начала, тем более он пластичен, адаптивен, тем легче переживает резкие внештатные ситуации и лучше понимает людей. По-настоящему психотипический рельеф проступает, начиная с переходного возраста. В раннем детстве это бывает видно только в случае узких ремесленных одарённостей: выдающийся математик, или музыкант, или спортсмен.
Как лучше определить этот психотип?
Ненавязчиво и ненасильственно сталкивать ребёнка с самыми разными формами деятельности и активностями, а дальше его организм сам пойдёт в предпочтительную для него сторону.
Сегодняшние, скажем так, амбициозные родители, стремятся давать своим детям всё самое лучшее, исключительное. Хорошо ли это?
В случаях, которые я назвал бы доброкачественными, если мне простят такую терминологию, родители присматриваются к своему ребенку, исходя из конкретных проявлений его особенностей, а также своих представлений о том, что ему действительно нужно. Принимать решения за ребёнка, который еще не знает всей перспективы, в конце концов, есть прямая родительская обязанность.
Допустим, ребёнок явно музыкальный - понятно, что родители не хотят отдавать его абы в какую районную школу, а ищут хорошего преподавателя, лучшего из тех, кого они могли бы найти. Это нормальная ситуация. Другое дело, когда родители, озабоченные коньюнктурой, конкурентной борьбой, как это ни банально прозвучит, сами хотят выглядеть престижными вкупе со своим ребёнком.
Принимать решения за ребёнка, который еще не знает всей перспективы есть прямая родительская обязанность.
Часто родители подменяют своими желаниями желания своих детей: как прервать песню родительского эго?
Понимаете, тут очень важно, кто этим вопросом задаётся: если сам родитель, то уже и проблемы нет, а когда им задается кто-то другой, то это, в общем-то, бессмысленно.
Выберем первый вариант. «Возможно, это я хочу, чтобы мой сын занимался теннисом, а не он сaм...» - размышляет родитель...
В основе большинства негативных переживаний, будь то одиночество, ревность, зависть или тоска, лежит одно базовое негативное чувство - страх.
Все эти переживания и есть страхи в разных сюжетах. Но существует два разных страха: страх за себя и страх за другого. Второй страх называется сочувствием, он переживается и проявляется как сочувствие. Страх за себя переживается в форме протеста, напряжения, раздражения, то есть защиты. Так легко можно различить: чувствует ли родитель напряжённую потребность впихнуть в ребёнка ту или иную правильность, или он чувствует теплую потребность предоставить ребёнку возможность и смотрит, воспользуется ли тот ею. «Чижик, хочешь пойдём в бассейн?» - предложение заключает в себе же возможность безопасно отказаться. «Нет? Ну, смотри, как хочешь».
«Мозгу думать небиологично, он тратит на это слишком много колбасы», - утверждает известный российский учёный профессор Сергей Савельев. В случае с воспитанием не является ли естественным, биологичным желание ничего не делать?
Ещё как является, причём не только для человека - для любого животного. Но на нашем поведении, поступках, усилиях сказываются два фактора: помимо лени этого стремления к экономии ресурсов) есть ещё потребность в жизнеобеспечении. Очень лень вставать куда-то идти: но еда там, а я здесь. Очень не хочется вставать с дивана и идти бегать в спортзал.
Осознают пользу бега все, а встают с дивана не вce.
Дело в мотивации, вернее, в отсутствии таковой?
Мотивация есть у каждого - все на свете двоечники завидуют отличникам и мечтали бы чудом оказаться на их месте, это же очевидно:
Любой бомж мечтал бы оказаться за рулем иномарки, которая проехала мимо него.
Мотивацию нужно не развивать, она есть, нужно разбирать завал, которым она придавлена.
Значит, мотивация есть у всех. Это важно 100 раз повторять. Следовательно, мотивацию нужно не развивать, она есть, нужно разбирать завал, которым она придавлена. Почему двоечник, мечтая оказаться отличником, не прикладывает к этому усилий? Потому что он давно махнул на себя рукой, потому что у него нет для этого внутреннего ресурса.
А разве наличие силы воли - не врождённое качество?
Совсем нет. Это миф. Культурный миф. Одно из грустных свидетельств того, что современная психология находится в состоянии алхимии: это пока не наука, потому что она оперирует мистическими совершенно неопределенными понятиями. Но главная беда не в том, что психология пока не наука, - у неё есть все основания ею стать, в отличие от кулинарии, например. Беда в том, что психология агрессивно претендует на научный статус, и в этом похожа на алхимию. Психология не подвергает себя нормальной критической проверке.
Итак, порыв встать с дивана с одной стороны сдерживается естественным стремлением к экономии той самой колбасы, а с другой - стимулируется дальновидностью расчёта: сейчас мне хорошо лежать, но через полгода лежать будет уже не очень. Но даже это понимание не всех поднимает с дивана, не всех заставляет садиться за стол и делать трудное домашнее задание на завтра. Значит, к этому пониманию необходимо дополнение в форме какого-то внутреннего ресурса. Наверняка, туда сбегается много разных ручейков, но мощная река, питающая этот ресурс, - самопринятие.
Ленивые люди - это те, кто считают себя плохими. Такими словами, конечно, никто себе этого не проговаривает, но субъективно это переживается в форме тоски, неуверенности в себе. Всё настолько неприятно и кисло, что человеку не по силам доставлять себе ещё дополнительные отрицательные переживания.
Для того чтобы не лениться, т.е. подмести, аккуратно сложить одежду, сделать домашнее задание, вымыть посуду, - для этого необходимо сделать усилие над самим собой. А это всегда неприятно. Другое дело, у взрослых эти действия настолько отработаны, что они не фиксируют усилия как такового. Я часто вспоминаю «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Он пишет, что, когда человек по-настоящему истощён, в ноль, только тогда он начинает чувствовать, что думать - это большое усилие. То, что называют ленью, - это на самом деле истощённость того самого ресурса.
А как обьяснить ребёнку причины, по которым, скажем, их одноклассники проявляют себя неадекватно, например, агрессивно?
Важно помочь ребёнку понять, что за всей этой вредностью стоит. А за этим всегда стоят две вещи. Во-первых, за любым подобным выпадом, скажем, ткнуть в спину линейкой, стоит желание привлечь к себе внимание. Почему эта потребность проявляется в таких неприятных формах, как драки? Это, к сожалению, значит, что драчуна жизнь успела научить тому, что другие формы не работают. «А можно я сегодня не пойду?» - спрашивает такой ребёнок у папы.
«Что значит не пойду? Все пойдут, и ты пойдешь!» - грубо отвечает ему отец. «Мама, можно я не буду есть щавелевый суп?» «Ешь немедленно, отдельно для тебя я готовить не буду». И ребёнок привыкает к этому и уже не представляет, что кто-то может просто так с ним считаться. Так он становится драчуном.
За любым агрессивным выпадом стоит желание привлечь к себе внимание.
И что, мой ребёнок должен этого драчуна «лечить»?
Не должен. Точно не должен. И это тоже надо внятно объяснить своему ребёнку: «Ты не должен его лечить. Просто понимай, что стоит за его агрессией». Достаточно своему ребёнку раз в месяц гомеопатически капать такие сведения.
Это очень правильно его сориентирует не только в подобных конфликтах, а вообще по жизни.
Никто себя не ведёт истерично, агрессивно просто так, ни с того ни с сего, скоро он это поймёт.
А как выглядит счастливый ребёнок?
Знаете, психологическое здоровье ребёнка, как и взрослого, его сохранность, особенно видны и проявляются в стрессовых обстоятельствах. В безмятежной мирной обстановке сложно определить, счастлив человек или нет.
«Однажды зимой я была в летнем лагере!.. То есть в зимнем лагере».
Я на семинарах показываю видео, в котором маленькая девочка лет семи очень жИво рассказывает о себе: «Однажды зимой я была в летнем лагере!» И вся аудитория грянула хохотом. Девочка, не запнувшись, не покраснев, поправляется: «То есть в зимнем лагере». Вот это показатель. А неблагополучный ребёнок, не будем говорить несчастливый, разрыдался бы.
Точно так же, как говорить о силе иммунитета можно лишь после того, как сильно продрог. Пока сидишь дома на печи, ничего не понятно.
Означает ли это, что нужно специально «тестировать» ребёнка?
Совсем нет, жизнь сама изобилует тестами.