Они были колоритной парой даже среди весьма живописных бомжей городской свалки. Она, ещё крепкая, с прямой спиной и травянисто-зелёными глазами. Жгучего взгляда не выдерживал никто: боль, вызов, скрытая ярость. Глаза жгли, как угли.
Он, невысокого роста, широкоплечий, с мягкими, кошачьими движениями. Ещё мягкими.Ещё не утратившими уверенности от тех чудовищных по составу суррогатов, что употребляют бомжи.
С первого взгляда было ясно, что они - пара. Мужчина, как телохранитель, всюду следовал за своей женщиной. словно оберегая её от возможных обидчиков.
Но их не трогали, как-то сразу признав право жить на свалке. Почему? Бог его знает. Причиной были то ли любовь, которая между этими двоими ощущалась сразу, с ходу. Как будто в оазис среди пустыни попадал каждый, кто подходил к ним. То ли какая- то тоскливая обречённость, сродни приговору. Такое ощущается сразу, а уж бомжами с их звериным чутьём на опасность и смерть, тем более.
Как их звали, никто не знал. Откуда пришли - никто не спрашивал. Ни с кем не сварились, неписаные законы свалки соблюдали. А что нелюдимы - так это личное дело. В душу на свалке никто никому не лез. Это тоже было одним из неписаных законов. А их здесь чтили свято.не в пример внешнему миру. Внешним миром бомжи считали мир обычных людей.
Женщина повсюду таскала с собой потрёпанный рюкзачок. Что там, никто не знал. Однажды Люська, известная скандалистка и склочница, попробовала залезть и посмотреть. И отлетела, как шавка, которую пнул хозяин. Рука у владелицы оказалась ой тяжёлая. А вот и не лазь, не твоё!
И лишь однажды летним вечером неугомонная Люська, проследив за парой увидела такое, от чего рот сам открылся и... замёрз. Потому что закрыть его она забыла, а вечер был ну очень ветреный.
Он и она, отойдя от свалки подальше, развели костёр. Женщина расстегнула рюкзачок, достала платок с монетками, маленький, причудливой формы барабан. Передала мужчине.
Тот тронул сильными пальцами кожаную поверхность.Женщина обвила бёдра платком.
И полился ритм, завораживающий, будоражащий кровь. В нём были ветра пустыни и гортанные крики погонщиков верблюдов. Аромат сандала и шорох песка. Люська сглотнула и перевела глаза на женщину.
Как она танцевала! Как будто языки костра метались по небольшой полянке. Руки-лианы, волосы-дождь.. И ритм барабана, который повторяли её бёдра:дробный, острый,как будто кинули горсть монет на каменный пол.
Женщина резко прогнулась вперёд и барабан смолк. Она выпрямилась. и улыбнулась мужчине. Такой улыбки Люська за свою сорокалетнюю забубенную жизнь не видела ни у кого.
" Ты у меня самая красивая!" - прошептал мужчина. И посмотрел на подругу так, как никто не смотрел на Люську даже в дни давно позабытой юности.
Женщина гортанно засмеялась, обвилась лианой и поцеловала любимого. В этом поцелуе было столько любви, нежности, душевной общности и затаённой страсти, что Люське стало даже неловко.
- Только на беду себе ты меня повстречала, Красивая!
- Дурак ты, Витька, и уши у тебя холодные!
- Из-за меня ты здесь, живёшь, как бродяжка! Скорее бы всё кончилось!
- Не смей, не смей так говорить, слышишь! Я держу тебя на этом свете и буду держать! Любовью, надеждой, упрямством, да чем хочешь! Ты будешь жить, Витька!
Мужчина слегка улыбнулся:
- Ну уж упрямства-то тебе не занимать. Это я давно понял. Где бы я был, если бы не твоё ослиное упрямство! Говорил, не стоит, не стоит брать этот долбаный кредит под квартиру! Меня всё равно не вылечить!
- А ведь живёшь вопреки прогнозам, мой хороший. Может сдался бы эскулапам, лёг, обследовался?
Мужчина помотал головой.
- Боишься? И я боюсь! Не хочешь, не ходи. Только живи! Не оставляй меня одну! И знай: ни о чём не жалею! Только о том, что поздно сообразила, что ты меня любишь. Сколько времени потеряно!
- А я, Красивая, ни в жизнь бы не подумал, что ко мне в глушь приедешь. И останешься.
- Да уж, глаза у тебя были ошалевшие!
- Так не каждый день мечта к тебе в гости приезжает!
- Странные у тебя мечты, Вить!
- А других и не надо, Красивая моя!
- Какая я теперь красивая, скажешь тоже. На других погляди.
- Гляжу. Но не вижу. Их для меня нет. Господи, за что мне такое счастье?
Они сидели рядом, двое немолодых уже людей. И было ясно: они - одной крови.
Прошло два месяца, и Люське даже стало казаться, что всё, что видела - сон после хорошей порции денатурата. Как вдруг Красивая пришла на свалку одна. Такого ещё не было. Руки женщины тряслись, она нервно смолила окурок. Никто ещё не видел её с сигаретой.
На свалке вопросы задавать не принято. Но в глазах этой женщины. которая так и не превратилась в настоящую бомжиху, стояло такое..
Баба Мила, тётка на свалке весьма уважаемая, сразу всё поняла:
- Э, девонька, хлебнуть тебе надо водички огненной, не упрямься. Кружка судорожно заходила в маленьких, почти девичьих руках.
- Что, отпустило? А Виктор где? - Люська, раздираемая сочувствием и любопытством, подскочила с другой стороны.
- В больнице. Его перед пунктом приёма стеклотары скрутило. Прохожие скорую вызвали, спасибо им. Медики сказали - аппендицит. И в машину меня пускать не хотели. Бедные! Я в салон - прыг! И заявила, что такую лужу им там сделаю, Охотское море отдыхает. Если с собой не возьмут.
- Оторва ты! - баба Мила заливисто рассмеялась, показав острые, как у бабы яги, клыки.
- Взяли. как миленькие. Только его оперируют сейчас. А я боюсь!- сильный голос сменился горькими, как у ребёнка рыданиями.
- Чего? Вот дура! Это ж банальный аппендицит. В прошлой жизни, о которой приказала себе забыть, Люська была медсестрой.
- Боюсь! Шут с ним, с аппендицитом! Рак у него!
- Тьфу,...мать!- баба Мила выругалась хлёстко, как кнутом стегнула, - с чего ты взяла?!
- Не я. Врач в онкоцентре . Мы тогда всё продали
- Так поэтому на улице остались? Кредит не выплатили?- ляпнула Люська и смущённо покраснела.
А, это ты была? - Красивая вытерла слёзы и усмехнулась, - то-то мне казалось, что кто-то есть рядом.
- И так это хорошо, когда есть, девочки! По-настоящему! Как Витька мой. За 2000 км жил, а рядом был. Душой, сердцем.
- Это как? - солидная баба Мила от удивления вытаращила глаза, как коза перед калиткой в огород.
-А вот так, - женщина слабо улыбнулась. - Мы в соцсетях познакомились. Я ж стихи писала. Хорошие, нет , не знаю. Но от души. Витька на страницу зашёл, пару раз прокомментировал. А потом написал: Привет, Красивая!" Так вот и зовёт меня по сей день. Год он писал, я отвечала. А потом поняла, что не могу без его писем. Совсем. Да и сама призналась. Первая. Представляете? В жизни подобного не делала.До сих пор удивляюсь, как духу хватило? А потом приехала. Сама.
- Он рад был, наверное, да? - глаза у Люськи горели, как у малышки перед новогодней ёлкой.
_ Ошибаешься! - женщина расхохоталась в голос. Этот идиот вбил себе в голову, что меня недостоин. Да и пил он. Сильно. Но я его за жабры - и в больницу, кодироваться. Прошли обследование и узнали про рак. Дальше - таблетки, химия и.. деньги кончились. А долги остались. Как на улице очутились - не расскажу. Не хочу.
- Но он же живёт?
-Живёт. Чудо это, упрямство, не знаю.
- Это любовь - тихо сказала баба Мила.
- А где так танцевать выучилась?
_ Так студия у меня была. Я там преподавала. А Витя раньше. в молодости, на ударных играл. Ему дарбуку( барабан) освоить было - раз плюнуть! А хотите, я вас научу?
Ночью при свете звёзд и неровного пламени чадившего костра две немолодые женщины танцевали билиденс. Забыв, о возрасте, плевках судьбы и серой бесприютной жизни. А в глазах у них вставало солнце.
Через неделю Виктор вернулся похудевший и помолодевший. А рядом с ним шла красавица. Точёная фигура, лёгкая походка, царственный поворот головы. Бомжи ахнули, а приглядевшись, аж присели.
Счастье всегда делает женщину ослепительной. Те черты лица, та же одежда. И море счастья в глазах.
- Ну ты даёшь! - ошарашенно прошептала Люська.
- Это не я! Бог нас помиловал. За что? Ему виднее. Упросила докторов МРТ сделать. Нет, нет у Витьки рака!
- Ну и слава Богу!- Люська, неожиданно для себя самой, истово перекрестилась.
- А как упросила? Пригрозила лужу напрудить ? - хитро прищурилась баба Мила.
И женщины рассмеялись.
-