Рома умер в пятнадцать лет.
По началу, только узнав о болезни, он часто пускался в пространные рассуждения.
- Ну рак. Да. Это конечно плохо. Никто не спорит. Но ты сам подумай, я молодой, крепкий. Хронических заболеваний нет. Врачи настроены положительно. И на Википедии написано, что в шестидесяти процентов случаев, пациенты восстанавливаются. Шестьдесят процентов! Это очень хорошая цифра. Да и к тому же, я везучий. Помнишь, ногу сломал? Так ведь быстро срослась! Даже врачи удивлялись. А грипп подхватил? Уже через неделю ничегошеньки. Думаю, тебе не о чем волноваться. Такое случается. Да. Так ведь в какое время мы живем. Слышал, по телеку…
Эти разговоры велись часами. Рома был уверен, я не понимаю, что его болезнь – ерунда, житейская неудача. А я даже не сомневался в том, что так оно и есть.
Нам тогда было по тринадцать лет. А в тринадцать лет в смерть не веришь.
Я любил Рому как родного брата. Но иной раз забывал спросить, как прошел прием у врача или когда ему предстоит сдать следующие анализы. Я по умолчанию знал, что все отлично и дело идет на поправку.
- Я тебе точно говорю, ещё пара месяцев и все закончится.
Рома много смеялся. И много болтал. Он говорил много и о многом. У меня порой голова начинала идти кругом от его голоса. Часто я стал отключать голову. Уходил мыслями в свои сферы. Думал о предстоящих соревнованиях по плаванью, о домашке, о выходных в загородном доме. А Рома все говорил, говорил, говорил. Словно, боялся, что если он замолчит, то его станет слишком мало.
Рома был моим самым близким другом. Мы дружили с детского сада. И эта связь внушала чувство безопасности. Без Ромы я не знал своей жизни, и это было прекрасным доводом к тому, что он не мог умереть.
Болезнь то сдавала позиции, то нападала снова. Рома сильно похудел, облысел, пожелтел. У него все чаще случались приступы неконтролируемой боли, он реже стал ночевать не в больнице.
Я чувствовал одиночество и безжалостно прожигал собственное время в ожидании чуда. Лишившись постоянного доступа к лучшему другу, я осознал, как сильно был привязан к нему. Никто другой не понимал меня с полуслова, свои заковыристые обороты речи я должен был объяснять новым приятелям, в обществе которых вынужден был коротать время.
И за все это время моя внутренняя уверенность в Ромкиной победе не поколебалась. Под конец жизни он стал почти прозрачным, но даже тогда я не задумывался о том, что могу его потерять. Будь я умней, наверное, с большей жадностью проводил время с ним, пока мой друг был жив. Но свои короткие посещения я тратил на мечты о том времени, когда все станет как прежде.
Рома умер, а я даже не заметил этого. Нет, конечно, я навещал его в палате, когда туда ещё пускали. А затем каждый день приходил под окна больницы. Я надеялся, что он вот-вот выглянет. Не сегодня? Значит завтра точно. Он ведь молодой, да и на Википедии пишут, что шансы очень высокие.
Когда мой отец однажды приехал в школу, чтобы забрать меня, я долго не мог понять, почему. А он долго не мог собраться с духом, чтобы сказать.
- Звонили родители Ромы. Он умер час назад. Последние дни он просто спал, он даже не почувствовал, как это произошло.
В тот день я снова пришел к окнам больницы. Окно его палаты было таким же темным, как и всегда. И больница выглядела ровно также как и всегда. И небо, и деревья. И я точно знал, что все нормально. Ромка жив, произошла ошибка. Смерти ведь не существует на самом-то деле, это все лишь один большой обман.
Но происходящее не было обманом. И как-то утром я не нашел в себе сил встать с кровати. Я вдруг почувствовал себя Ромкой в последние месяцы его жизни. Отчаяние накрыло меня с головой. «Ты один, ты один, ты один» - оглушительно стучало у меня в голове. «Ты один».
Осознание трагедии пригвоздило меня к кровати. Я хотел кричать, но не мог найти в себе сил. Я хотел рассказать кому-то, что Рома умер, что это уже не исправить, но не знал кому. Я завис между небом и землей, легкий от переполнявшей меня пустоты.
Мир без Ромы оставался возмутительно прежним. Тем сложнее было признать то, что случилось. Тогда я начал меняться сам.
Люди, которые тебя окружают, имеют возмутительно много власти над тобой. Их присутствие меняет твою жизнь. Чье-то незначительно. А чье-то вполне серьезно. Рома привнес в мою жизнь много ярких моментов. Он научил меня слушать, понимать, научил анализировать слова людей и их поступки, научил видеть сердца…
А ещё научил игре в шахматы. Правда, после его смерти я не смог больше ни с кем в них играть.
Его уход дал мне даже больше, чем его присутствие со мной при жизни. Я научился видеть настоящие ценности. Научился думать прежде, чем действовать. Научился по-настоящему дорожить.
Я прошел через адски тяжелые этапы, пытаясь справиться с потерей. Раз за разом, подходя к окнам больницы, я ждал увидеть его лицо. Но там никого не было.
Я ещё долго хранил его номер в телефоне. Ждал звонка. Тишина и пустота, в которых он меня оставил, были невыносимы. Один человек своим уходом перевернул с ног на голову весь привычный мне мир. И я возненавидел все.
Путь к восстановлению был долгим. Но я выкарабкался. Сейчас у меня всё хорошо. Но всё же, когда я приезжаю в родной город, я иду гулять мимо старой обшарпанной больницы и смотрю в по-прежнему пустые окна, сохраняя в душе крохотный луч надежды.