А Зойка сегодня такая счастливая! Целый день: удача, за удачей, просто праздник какой-то!
Во-первых: зарплата пришла! Именно такая, на которую Зоя рассчитывала. Она давно не верила бухгалтерам и научилась (сама) вычислять, сколько стоит ее рабочий час, сколько – ночные и переработки, премия процентом, минус подоходный и взнос в профсоюз.
Вместе с надбавкой получилось неплохо (по Зоиным меркам, конечно). Если главбух не забудет (вас тут много, а я – одна – любимая присказка главбуха) и не ошибётся в расчётах, то можно будет вздохнуть спокойно: оплатить счета и распределить оставшиеся копейки равномерно на четыре недели.
С драгоценной карточкой Зоя отправилась «шиковать» по магазинам. Затарилась курятиной и свининой. Масло растительное и сливочное купила. Не забыла про макароны и крупы. Порошок стиральный, упаковка мыла «Дуру», шампунь и отбеливатель хлорный, пасту зубную в большом тюбике и крем для лица – можно галочку в разделе «Химия» поставить.
Потом часа два покупки, как мышь, по шкафам рассовывала. Приятно. В следующий заход отправилась налегке. Тяжелые пакеты – позади. Теперь можно передохнуть. Просто на витрины поглазеть, кое-что прикинуть. Забежала в хозяйственный и нарвалась на чудесную скидку, почти даром отдавали симпатичные обои для комнаты. Прежние совсем уж… Стыдно даже. Если на выходном взяться за дело, да без перекуров – можно оклеить помещение хорошенькими, в зеленый листочек, обойками – освежить комнату. И настроение, опять же!
Зоя не планировала столь стихийную покупку – сапоги на весну прохудились. Хотелось купить прорезиненные, с яркими подковками на каблучке. Ну… Да ладно. Зоя как-нибудь это переживет. Зато – ремонт! А сапоги… в другой раз. Не развалится, не сахарная.
Муж Юрка позвонил, похвастался – у него премия неожиданная! Вот радость! Сапоги она все-таки купит! Дочка Леночка объявилась, две недели от нее не было звонков. Зоя вся извелась: что с ней, как? Дочь с характером, сложная. Мать сама начнет звонить, так Лена ругается:
- Мама, ну что ты, как наседка, честное слово! Все со мной в порядке! Работаю!
Приучила Зою ждать и терпеть. А как терпеть – девочка одна в большом городе. На заработки подалась, здесь с работой туго. Уехала, а сердце болит за нее. Что это за жизнь? С утра до ночи вкалывает. Получает хорошо. Но из этого «хорошо» добрую часть отстегивает за частную квартиру. Что-то родителям отсылать пытается. Зоя все ее деньги складывает в копилку. Мало ли, у доченьки случится черный день, а мама и скажет:
- Вот твои денежки, доченька. Сберегла я для тебя!
Вот и радость ребенку. Ребенок и есть, Леночка милая, толку, что двадцать пять лет – худенькая, маленькая, как воробышек. Жалко. А куда денешься – надо как-то продираться. Ленка продирается, как умеет. Только вот характер испортился. Ей бы замуж, да ребеночка родить. Пеленки, распашонки… Лена не хочет:
- Нечего на гипотетических мужей надеяться, сама поднимусь. Сама! – все сама и сама. А влюбляться когда? В сорок шесть лет?
Зое – сорок шесть. А ей уже ничего не хочется. Ни любовей, ни свиданий. Да и зачем? С Юркой они уже отлюбили свое. Теперь вот за дочку переживают. И за дачку. Ма-а-а-а-ленькую такую. Домик новый – пять на пять. Влезли в кредит. Еще три года выплачивать. Зато – природа и простор! Зоя мечтала о теплице. Юра отговаривал. Если посчитать расходы на теплицу, то этих самых помидоров можно на три года впрок закупить. Зоя не спорила – мечтать ей никто ведь не запретит?
А что может быть лучше тепленькой помидорки, сладкой и ароматной, своей собственной? В салате она, политая подсолнечным маслом, так вкусна и приятна. Юра поймет это позже. Просто пока Зоя решила посадить томаты в грунт. Прикроет кустики нетканым материалом, сбережет, сохранит, любовью окружит. Солнышко пригреет – тянутся-потянутся ростки, нальются соком плоды, созреют… Зоя на ладошку возьмет помидор, отнесет мужу: на! На языке разольется кислинка и сладость, будто не от плода откусил Юра, а от лета кусочек… Согласится на тепличку!
Рассада, высаженная заботливой Зоиной рукой, проклюнулась наконец-то. Зоя и дышать на нее не может: хрупкие пока «детоньки», маленькие, хлипкие. Но хозяйка из пипетки под каждый росточек не поленится прыснуть воды. Осебенно, с петуниями нежничает. Уж очень хочется Зое разноцветной пышности летом. Чтобы под каждым окном нежилась королева сада, веселая петуния, украшала собой дачу-дочку! Разве не счастье?
Зоя проверила всех своих подопечных, теснившихся на подоконнике. Кошка прыгнула ей на спину. Любопытно старой Васене, чем это подоконники заставлены, и почему нельзя потрогать «это» лапкой. Зоя дернула плечом.
- Васена, слезай, лошадь!
Кошка спрыгнула на пол, потрусила на кухню. Обиделась. Ничего, отойдет. Она – отходчивая.
Зоя разделала курицу. Грудки тонко-тонко отбила, сыр потерла на крупной терке с чесноком. Завернула его в куриные конвертики, заправила блюдо сметаной и в духовку отправила. Картошки начистила, длинная-длинная шкурка. Зоя умеет картошку целиком почистить – шкурка даже не порвется. И пюре у Зои пышное, пушистое даже. Урожай свой. Земля на новом участке легкая: песок, камни и дерн. Картошке нравится. Потому она круглая, желтая, рассыпчатая. Вкусная. Юрка ест и нахваливает.
Будет сегодня вкусный ужин. Он у Зои всегда вкусный. Любят Юра и Зоя поесть. Зоя с молодости научилась из ничего шедевр придумать. Никогда у них денег особых не было, да еще и доченька родилась, приходилось выкручиваться. В Зое жива генная память бабушек и дедушек, переживших страшные времена. Да и у самой Зои молодость совпала с лихими девяностыми.
Что самое важное? Главное, чтобы хлеб в доме был! Мука с маслом постным имеются – уже живы! А если картошка в погребе – вообще хорошо. Можно пироги испечь с картошкой. Можно просто картохи нажарить, да блинов к чаю подать. Как там у Тоси Кислициной: картошка фри, картошка пай, пироги картофельные…
Дача новая – намоленная, выстраданная, мечтами Зоиными взлелеянная, столько радости им с Юрой принесла. Боялись, боялись в долги влезать. Как потянешь все с мелкими зарплатами? Но решились. Зато и дочка в отпуск приезжает и радуется.
- Мама, как здорово на воздухе! Как пахнет вкусно, хоть ешь его горстями!
Зоя улыбается. Бледное личико у Леночки. Совсем она в городе-кровопийце захирела… Зачем ей эта работа убийственная? Ей бы воспитателем к деткам, в садик, в тепло, к рисовой каше поближе. А Леночка убивается на заводе, дышит цементной пылью… Пусть хоть здесь сладостью дышит. Вдруг передумает и вернется домой, к родителям. Поправится и замуж выйдет за хорошего человека. Ванька Петров до сих пор о ней спрашивает. Чем не муж – старательный, симпатичный, работящий. Эх, Лена, Лена…
За хлопотами домашними и время летит. Юра вернулся. Умылся, переоделся, за стол уселся. Носом водит, запахи из духовки чует. Зоя хлеба нарезала, Юре подала. Компот из черемухи, собственноручно собранной, заранее остуженный, в стакан мужу налила. Терпкая, словно миндальная вытяжка, рубиновая амброзия играла драгоценными огнями в стеклянном кувшине. На вкус – горько-сладкий август, когда осень приоткрывает дверь в лето, с легкой грустью посматривая на ярких бабочек – пора заканчивать веселье, обманчива жара, скоро-скоро задуют холодные ветры, заплачут противные дожди…
- И вина никакого не надо. Вкуснота, - хвалит Юра Зою.
После ужина закурил в форточку. Задумался.
- Слушай, у тебя куртка старая совсем поистрепалась. Может, новую тебе купим, а, Зой?
Вот и еще одна радость. Нечаянная. Негаданная. Зоя давно на куртку новую посматривала: бежевая, уютная, легкая, но теплая. Дорогая, конечно. Но ведь Зоя не каждый месяц, и даже не каждый год себя обновами радовала. Все недосуг. Все нехватка. То одно, то другое…
***
Куртку купили. И ботиночки купили. Легкие, изящные, непромокаемые. Они хорошо на ноге сидели, а куртка убавила лет. Зоя как девочка просто. Небольшая, худенькая. Сразу посвежела, заулыбалась, зарумянилась. Юра смотрел на жену и радовался: доча выросла, можно и о маме дочи позаботиться. Много ли ей этой заботы перепало в жизни? Пусть смеется. Много ли ей было поводов смеяться? Не олигарх Юра, не бизнесмен, простой трудяга, а она такая умница, такая лапушка, жена его. Терпела. Тащила на себе тяжесть и бремя – виноват перед нею Юра, по гроб жизни виноват.
Зоя дорогу перейти хотела. Встала аккуратно, ждет, пока машины проедут. Лужи вокруг, грязища – водители обстановку понимают, не гонят, как сумасшедшие, брюхо автомобилей тихонечко по весенней распутице протаскивают, на сознательность пешеходов надеясь.
Зоя и сама не дура – поодаль примостилась, чтобы новую курточку грязью не забрызгало. Но вдруг, откуда ни возьмись – несется джип. Здоровенный бегемот! И чешет он прямо по каше, и плевать на всех хотел!
Зоя отпрыгнуть еще дальше не успела – с головы до ног окатило ее фонтаном грязных брызг. Машина даже скорости не снизила. Тетка, за рулем сидевшая, даже голову не повернула! Хозяйка жизни, так ее растак!
***
Анна голову не повернула, да. А чего смотреть на бабу, вставшую прямо у дороги? Идиотка! Весна, грязища! Раззявила рот, чучело!
Плевать на нее. Отмоется и дальше себе почапает. Дома мужу алкашу пожалится. Поплачет, утрет сопли и молча, как ей и положено в этой жизни, возьмет щетку, да почистит свою куртку! Жива осталась – пусть радуется. Им, одноклеточным, положено радоваться своей убогой, своей никчемной жизни! Ибо – овцами родились. А коли не смогли волками стать – пусть трут щетками грязь. Стирают свои труселя. Считают копейки от зарплаты до зарплаты. Сидят в очередях в поликлинике. Молятся на хозяев. И радуются, что им позволили жить!
Анна неслась, не сбавляя скорости, не останавливаясь на светофорах. Плевать! Плевать! Плевать! Что ее могло сейчас умиротворить? Успокоить израненную душу? Залить этот костер внутри? Ни-че-го! Только бешеная гонка. Полосы и деревья слились в одно серое месиво. Серое, унылое, как жизнь Анны.
Да разве это жизнь? Нет, вы скажите – ЭТО – ее единственная и неповторимая жизнь?
Слезы лились из глаз. Где-то в голове жила Анютка-кокетка, Анютка-солнышко, Анютка-прелесть. Она вздохнула озабоченно:
- Ах, как хорошо, что на ресницах нет туши. А то беда нам с тобой!
Анечка-кокетка никогда не переживала из-за ерунды. Она и сейчас пыталась достучаться до хозяйки:
- Прекрати! Подумаешь, развод! Мы себе еще лучше найдем!
Анна не выдержала и заорала:
- Заткнись, дура безмозглая! Закрой свой поганый рот! Кого мы найдем? Кого? Принца? Мэра? Нефтяника-извращенца? Кому нужна сорокапятилетняя баба? Кому?
Она грязно выругалась. Анюта-кокетка, такая любимая и желанная двадцать… нет, даже десять, семь лет назад, испуганно спряталась в лабиринте до сих пор толком не изученных чертогов мозга.
Муж Анны был важной шишкой. Мэр! Бессрочный. Народ его, наверное, любил. Спортсмен, трезвенник, мужественный такой. Как САМ. Все подражают САМОМУ. Все. Ну… Или почти все. Мужа Анны переизбирали уже, бог знает, на какой срок. Анна особо не внедрялась в подсчеты. Ей это совсем не интересно. Другое на уме: дом, хозяйство, дети!
Ха-ха! Вы уже подумали, что Анна – этакая квочка у плиты? Ой, я вас умоляю! Дом, красивый белый замок, стоял на берегу синего-синего океана, в штате Калифорния. Мужу – нельзя. Ане – можно. И хозяйство… Хозяйство – ма-а-а-алюсенький, м-а-а-а-а-ленький такой бизнес. Вот такусенький. Ну, незаконный, конечно. Но подушечка безопасности кому когда мешала?
Муж – на иголках. Креслице под ним зашаталось. Что-то там под мэра копают, или накопали? Пофигу! Анна была спокойна. В случае чего, откреститься от супруга несложно. Ей тоже неинтересно за родственничка чалиться и всего лишаться. Белого домика в Калифорнии, маленького бизнеса… Стэна… Ну да. Стэн. Любимый Стэн. Очаровательный белозубый малыш тридцати двух лет. У него калифорнийский загар. И калифорнийскийская красота. Аня его любит последней бабской любовью.
Любила! Дура! Любила! Потому что Стэна больше у нее не будет. Как и бизнеса. Как и белого домика на берегу океана.
Нарыли. Раскопали. Вызвали мужа на ковер. А он ничего не знал. Ни-че-го этот болван не знал!
Анна колотила руками по рулю. Как так! За что? Она просто страховалась. Она хотела нормальной жизни для Эльки и Саши! Детям – все!
Она так объясняла мужу. Она кричала и плакала.
Муж, мэр, холодно улыбнулся.
- Эля и Саша достаточно взрослые, чтобы связываться с тобой. Ты несешь в мой дом проблемы. Ни Эле, ни Саше, ни мне проблемы не нужны. Убирайся.
Да, слезы. Да – визги и проклятья! Но душу грела мысль о беленьком домике на берегу океана. И м-а-а-а-аленький бизнес. И любимый Стэн!
Она показала мэру неприличный жест. А он опять нехорошо улыбнулся.
- На прощанье прочитай. Тебе! – спокойно сказал он вслед. И кинул какую-то папку Анне в лицо.
А в папке говорилось, что недвижимость миссис Говоровой арестована. И бизнес ее – незаконный – арестован. И все активы – заморожены. И доступ в страну (в желанную страну) для миссис Говоровой – закрыт!
Это был крах всему.
- Эдичка! Эдик! Но я…
- Пошла вон, ш…. старая! Пошла отсюда вон! – голос мэра был холоден и сух.
Как сухой лед. Опасная вещь. К ней лучше не прикасаться.
***
Анна гнала, гнала автомобиль. Гнала в неизвестность. Она была раздавлена и убита. И какое, в сущности, ей было дело до жалкой бабенки в жалкой куртке…
Дорожники посыпали солью федеральное шоссе. Но, как назло, повалил мартовский снег, превратив мокрую дорогу в соленое месиво, крошево, кашу. Анна плюнула на погодные условия – у нее отличная резина! Шипованное колесо попало в шугу, и, буксанув, заскользило на крутом повороте. На бешеной скорости это – приговор. Машину, эдакого бегемота, закрутило, завертело, занесло прямо на встречку, под колеса еще более страшного зверя, бешено орущего, огромного, тяжелого бензовоза!
Толчок. Скрип. Визг. Взрыв. Облако черного дыма заволокло мирную весеннюю картину.
***
- Так обидно, Ленуся, ужас! Новый пуховик. Легонький такой. Светлый, - чуть не плакала Зоя в трубку.
- Мама, забей на нее! Она – тупая курица! Недочеловек! Плюнь и разотри! – утешала дочь маму, - ты только в машинке не стирай. Испортишь! Пятновыводитель есть у тебя?
- Есть! Испытанное годами средство. Хозяйственное мыло! – ответила Зоя.
- Ну и хорошо. Тогда я за тебя спокойна, мумулечка моя! – сказала Лена, нарочно коверкая слово «мамулечка», - справишься, выпьешь валерьяночки и спатеньки. Папке привет! С утра позвони. У меня выходной. Скажешь – получилось или нет.
- И я тебя целую, - Зоя отключилась.
Как, все-таки, хорошо. Дочка взрослая. Муж замечательный. Рассада здоровенькая и кошка толстая. Хоть и старая. А вот Зоя совсем не старая и не толстая. Ей сегодня даже комплимент сделали. Назвали «девушкой». Счастье? А как же! А на женщину эту нечего сердиться – может, у нее неприятности. «Прости ее, господи. И меня – прости» - прошептала Зоя и отправилась искать щетку.
Автор рассказа: Анна Лебедева