Рассказы старого лейб-казака Ивана Ивановича Шамшина
В "придворные казачьи команды", из которых впоследствии составился лейб-гвардии казачий полк, избирались начальством войска Донского люди, отличавшиеся мужеством против неприятеля, а также известные нравственностью своей, здоровьем и силой.
Один из тогдашних офицеров этих команд, Тапилин, рассказывал по поводу этому следующий случай: в последние годы своей жизни, императрица Екатерина II, во время пребывания своего в Царском Селе, часто гуляла по парке, с придворной дамой, в коляске. В одну из таких прогулок, испугавшиеся чего-то лошади понесли; кучер, истощив все усилия остановить их, растерялся, и лошади бешено мчались.
В эту роковую минуту случайно появился казак "придворной команды" Мамин; увидев опасность, какой подвергалась императрица, этот богатырь бросился к экипажу, схватился за одно из задних колес его и остановил экипаж.
Донцы, вообще, являют из себя типы истинных воинов. Приведу несколько примеров.
В экспедиции против французов, в Голландии (1799 г.), единственной кавалерией наших войск были 108 человек лейб-казаков и лейб-гусаров. Два месяца, плывшие туда русские войска, утомленные уже тесным размещением на кораблях и сильной качкой, в сентябре высадились на берег, но и там встретили резкие ветры, проливные дожди и заслеплявши глаза снежные метели.
Трудно им было идти по топким местностям, перерезанным каналами с соленой морской водой; у них не было никакого прикрытия от непогоды, всюду кругом болота и вода; промокшие до костей, они принуждены были ложиться, где и как могли, на мокром песке, на грязных плотинах, иногда и в самом болоте; а тут еще и продовольствие для них оказалось весьма скудным.
Все, что не доставало нашим войскам, обещались доставить от себя тогдашние наши союзники-англичане, но обещания не исполнили.
Истощённые всеми этими лишениями, войска наши не имели ни одного дня отдохновения: вечером, 7-го сентября, они пришли к Бергену, на позицию, занятую союзниками нашими, а на утро назначена уже была и общая атака французской армии. Среди ночной темноты двинулись против неприятеля русские колонны и в первой линии этих колонн шли лейб-казаки.
Подойдя ко рвам, опоясывавшими укрепления неприятеля, наши колонны бросились во рвы, а потом и в самые укрепления. Внезапность нападения ошеломила французов, они уже не защищались и начали отступать по дороге; но и у нас вышла тогда большая неурядица: в темноте свои не узнавали друг друга, начальники потеряли из виду свои части, проводников не было и поэтому никто не знал куда идти дальше.
Тут нашим войскам оказала незабвенную услугу находящаяся при них горсть лейб-казаков: эти удальцы бесстрашно устремились по всем направлениям, тотчас же разузнали положение всей местности, а также где какие части наших войск по ней двигались, поспешили передать собранные ими сведения начальникам, тогда войска наши быстро двинулись вперед, прогнали французов из Шхорльдама и безостановочно продолжали движение свое к назначенной цели, к Бергену.
Среди жестокой битвы у Бергена, начальствовавший генерал наш, Герман (Иван Иванович), был взят в плен; под генералом Эссеном (Иван Николаевич), в первую же минуту заступления им места Германа, неприятельское ядро убило лошадь. Поручик лейб-гвардии казачьего полка, Давыдов, поспешил подать генералу Эссену своего коня, а сам, увидав, что одна из частей наших войск истощается в бою с окружившими ее французами, защищая свое знамя, что все защитники изранены или убиты и знамя наше уже в руках врагов, - бросается в бой пешим; за своим офицером ринулись в сечу все прочие лейб-казаки; Давыдов собственноручно выхватывает у неприятеля русское знамя, и, осыпаемая пулями, горсть удалых донцов возвращается в свои ряды с отбитым знаменем.
Среди Аустерлицкого боя (1805), в решительную минуту для нашей гвардии, упорно теснимой, на топком болоте, далеко превосходящими силами французов, в ту страшную минуту, когда вся наша гвардия уже была обойдена и путь к переправе был ручей отрезан - явились лейб-казачьи эскадроны, проскакавшие не менее десятивёрстного пространства. Увидев, что в наши гвардейские батальоны врезалась уже неприятельская конница, лейб-казаки стремительно бросаются ей во фланг, и ряды ее мгновенно смешиваются, расстраиваются; тогда лейб-казаки устремляются на вновь подошедшие колонны и завязывается ожесточеннейший рукопашный бой.
Один за другим падают наши бойцы ранеными или убитыми; убит во главе эскадрона любимый всеми однополчанами штаб-ротмистр Филиппов, упал с убитой лошади и другой храбрый офицер, поручик Чеботарев. Лейб-казаки выхватывают из пыла сечи труп Филиппова, чрез массы неприятеля летят на помощь Чеботареву, окруженному французами и отбивающемуся от них саблею у трупа своей лошади.
Все раненые и убитые лейб-казаки не были брошены товарищами их, а заботливо вынесены с поля битвы.
В ночь после упорной битвы нашей армии с армией Наполеона, у Гейльсберга (1807), цесаревичу Константину Павловичу необходимо нужно было иметь сведения о значении и направлении передвижений французских войск, совершаемых ими на противоположном берегу Алле. Великий князь обратился к лейб-казакам с вызовом охотников совершить для этого дела опасный поиск на ту сторону реки.
На такой вызов откликнулись все. Корнету Жмурину, успевшему вызваться первым, удалось принять избранную для поиска команду. В полночь, когда в обеих армиях наступила тишина, наши удальцы незаметно пробрались вниз по правому берегу Алле, и против центра французской армии пустились вплавь. Неслышно переплыли привычные кони их через реку и выбрались на крутой, противоположный берег.
Условившись заранее о месте сбора, храбрецы наши пустились на поиски: все, что требовалось, разведано ими, и Жмурин, захватив зазевавшегося французского часового, донес цесаревичу о всех добытых поиском результатах.
В 1807 году, во время отступления армии Беннигсена (Леонтий Леонтьевич), лейб-казаки, у Вольсдорфа, в погоне за разбитым неприятелем, наскочили на его пехотную колонну, прикрытую артиллерию. Бесстрашно врезались они в эту колонну, смешали ее и начали сильное опустошение; но к неприятелю подоспели подкрепления. В сече этой лейб-казаки не могли не расстроить своих рядов и должны были сражаться в одиночку. Корнет князь Мелик-Осипов, увлеченный отвагой, проскакал так далеко, что очутился среди неприятеля.
Он напрягал все усилия свои отбиться от французов, густой массой окружавших его. Заметив гибель своего офицера, шесть лейб-казаков, несмотря на начавшееся уже отступление своих эскадронов, бросились к князю Мелик-Осипову с такой решимостью, что смяли всех окружавших его французов и успели выручить своего офицера, потеряв трех товарищей в этой схватке.
В 1808 году, лейб-гвардии казачий полк участвовал в войне со шведами. К шведам беспрерывно подходили флотилии с новыми подкреплениями, а подстрекаемые шведскими эмиссарами местные жители начали поголовное восстание. Малочисленный в ту пору лейб-гвардии казачий полк разместился на стоверстном пространстве в более важных пунктах и один эскадрон его стал в деревне Плелаксе.
Деревня эта будет всегда памятной для лейб-казаков: 13-го июня, ночью, все жители Плелакса, тайно сговорившись, напали врасплох на квартировавших у них казаков и семьдесят человек сделались жертвой этого предательского нападения; одни изрублены, другие захвачены в плен и увезены на судах в Торнео.
Командир полка, граф Орлов-Денисов (Василий Васильевич), получив известие об этом несчастье, тотчас же распорядился наказанием плелаксвих жителей, виновных в предательстве. Среди понятной мести за убитых и захваченных в плен товарищей, казаки зажгли несколько домов тех обывателей деревни, которые, общим голосом спасшихся от убийства казаков, обвинялись, как главные виновники и участники предательства.
В слуховом окне, на кровле одного из объятых пламенем домов, мстители наши увидели женщину, отчаянно взывавшую о спасении и выставившую из окна грудное дитя. В это мгновение, лейб-казаки Жуков и Камбулов забывают нанесенное жителями зло, с величайшими усилиями добираются до места нахождения взывающей матери, и из дыма и огня спасают и мать и дитя.
В 1812 году, во время отступления из Вильны 1-й армии, лейб- гвардии казачий полк, прикрывавший колонны арьергарда нашей армии, везде, где только позволяла местность, употреблял всевозможные усилия задерживать напирающего на наши колонны неприятеля, беспрерывно предпринимал атаки на его конницу и одерживал над нею успехи. Так, по выходе из Вильны, лейб-казаки должны были предпринять еще одну атаку, чтобы облегчить войскам нашего арьергарда переход через мост.
И эта атака была весьма удачна, но в ней был сильно контужен поручик Греков и тяжко ранен унтер-офицер Попов; а между тем к неприятелю подоспели новые подкрепления и массы французской конницы стремительно ринулись на лейб-казаков. Мужественные донцы стойко выдержали этот натиск и защищали мост до тех пор, пока все наши войска перешли чрез него; тогда только и лейб-казаки перешли чрез мост и испортили его, при чем не оставили в руках неприятеля и раненых своих однополчан, из которых унтер-офицер Попов умер уже среди самой битвы.
Кстати вспоминаю здесь рассказ одного из ветеранов лейб-казаков, как весь полк их удивился, когда, в конце ноября 1812 года, преследующий разбитый корпус Вреде, лейб-казаки увидели подъезжающего к рядам их одного из своих товарищей с какой-то ношей на руках.
- Что это у тебя?
- А вот, Господь дал мне спасти от напрасной смерти неповинного младенца! Еду это я во фланкерах и зорко посматриваю в лесок, не засели ли где эвти нехристи-французы; ан смотрю: что-то лежит под деревьями, - одежа что ли какая. Толкнул я лошадь, подъехал и хотел уже потормошить нивою, как глядь, лежит здесь замерзшая женщина. Хотел уж я, и отправиться дальше, как вдруг слышу какой-то стон.
Зараз я сошел с коня, стал присматриваться, не жива ли еще бедняжка, смотрю, а у ней на груди дитёнок, и еще живой; покойница крепко обхватила его руками, да так и замерла. Вот я высвободил скорее бедняжку, младенца-то, из окоченелых рук матери, да стащил с покойницы вот эту сермягу, укутать ею дитёнка, да и ну скакать к полку. Что делать теперь, братцы?
А все они закричали: "Скорей скачи вот туда, налево, там тотчас же увидишь жилье, отдай дитёнка какой-нибудь хозяйке, чтоб отогрела мальчугашку, а присмотрит за ним, да выходит, - ей же будет в хозяйстве подмога!" Так и сделано.
Главнокомандующий Беннигсен, получив известие, что французская армия стала брать направление на Кёнигсберг, сознал необходимость употребить все усилия на прикрытие этого города, так как в нем находились запасы русской армии. Для достижения этой важной цели, надобно было нашей армии поспешить к Фридланду, чтобы не допустить неприятеля овладеть находящеюся там переправою чрез Алле, и потому Беннигсен немедленно отправил к Фридланду генерала Кологривова с гвардейской кавалерией, а в авангарде её и лейб-казаков.
В это время находился в Фридланде поручик лейб-гвардии казачьего полка Каменнов, с 25-ю казаками и 25-ю уланами и гусарами, для приема продовольствия полкам 1-й кавалерийской дивизии. Узнав о приближении французов, офицер этот поспешил приготовить свои обозы и двинулся в путь; но на дороге известился, что два эскадрона французской кавалерии уже вступили в Фридланд и готовятся сжечь мост, чтобы воспрепятствовать нашей армии переправиться на левый берег Алле.
Каменнов, оценив всю важность для нашей армии от сохранения этого поста, решился на геройское дело: он понесся с 25-ю лейб-казаками снова к Фридланду и стремительно ударил на французов; завязалась перестрелка, и горсть лейб-казаков стойко не допускала до моста вдесятеро сильнейшего неприятеля. Среди этой геройской борьбы, показался на правом берегу реки л.-гв. казачий полк и, вслед за ним, уланы Цесаревича.
Тогда французы напрягли все свои усилия пробиться к мосту, часть их успела в этом и бросилась разбирать его, но тотчас же должна была спасаться бегством от удара прибывшей кавалерии нашей.
В 1812 г., лейб-гвардии казачий полк замыкал отступательный марш армии Барклая-де-Толли и, где только представлялась какая-либо возможность, удерживал напиравшие на нашу армию французские войска. После оставления нами укреплённого лагеря при Дриссе, главные силы Наполеона направились к Витебску, по левому берегу Двины, а наша армия отступала к тому же городу по правому берегу этой реки.
У села Будилова, французы, ночью, несколько раз предпринимали попытки переправиться на нашу сторону, но лейб-казаки зорко следили за всеми этими попытками и уничтожали их с уроном для неприятеля. В полдень следующего дня, когда двигавшиеся на том берегу Двины колонны французских армий остановились лагерем для отдыха, граф Орлов-Денисов заметил, что один из неприятельских пикетов выдвинулся слишком вперед и стоит значительно отдаленно от своих войск.
Тотчас же в голове графа Орлова-Денисова блеснула мысль о возможности схватить этот пикет, и он обратился к лейб-казакам с предложением совершить этот подвиг.
Охотников вызвалось много; начальство над избранными из них 25-ю удальцами выпало на долю поручика Венедикта Конькова, и он распорядился, чтобы вся команда его разделась донага, взяла с собою одни пики и села на рассёдланных лошадей.
В глубокой тишине и скрываясь за возвышениями берега, эти храбрецы подошли к реке и пустили лошадей вплавь; чрез несколько минут они были уже на противоположном берегу и с такой быстротой бросились на французский пикет, что он не успел сделать и выстрела. Поручик Коньков поспешил отправить захваченный пикет к графу Орлову-Денисову, а сам выстроил свою команду к атаке, вихрем полетел к французскому лагерю, произвел в нём страшную панику и начал колоть ошеломленных французов.
Весь лагерь вскакивает на ноги и спешит взяться за оружие, а наши удальцы, схватив несколько неприятельских лошадей, мчатся уже обратно к Двине; привычные кони их не попятились от кручи обрывистого берега реки, сделали с него мощный прыжок, и наездники возвратились к своему полку, не потеряв ни одного человека.
