Все распоряжения насчет угощения дорогих гостей были сделаны. Чего только не навезли и мясо: говядина свежая, свинина, баранина. И вина разные, и гостинцы. Брагу варили дома. Оставалось только за стряпчей в соседнее село съездить. Одна она славилась на все села в округе. Старенькая была уже, да прыткая. Всем помогала Аксинья, кто позовет ее, никому не откажет. Как-то раз заболела, так привезли на санях зимой. Она лежала да указывала, как да что молодым стряпчим делать.
Хозяин был доволен, ходил важно , разглаживая бороду.
Сам Тимофей Мироныч, свадьбу уходом скрутил. Ефрасиньюшка была из другой деревни. В семье ею дорожили как работницей и замуж отдавать не хотели .Считали, что родительскую хлеб-соль должна была отработать. Но Фрося была бойкая девица, красивая, кровь с молоком. Ходила с девчатами хороводы водить там и познакомилась с Тимофеем. Полюбили они друг друга, да сговорились свадьбу уходом играть. Она тихонько собрала все приданое и всю одежду, передала своему возлюбленному, а сама в условное место пришла. Тимофей ее кинул в сани да с товарищами к попу, обвенчаться. Прознали ее родные, да в погоню. Не успели, обвенчались молодые. Пришли на другой день на поклон к родителям, мириться, те поругались для порядку, да и примирились. А вот родители Тимофея ждали невесту, работницу к себе в дом. С радостью ее встречали. Любили Ефросиньюшку свекры, вот муж только поначалу, а потом … Охоч он был до девок. Так вот и прожили уж сколько. Чего теперь-то об этом…
Не чувствовала Ефрасинья праздника, не такого мужа она хотела для своей дочери. Но разве она имеет слово сказать. Для Аленушки привезли разных нарядов, но ни до одного она и не прикоснулась.
-Все равно мне матушка, в чем быть одетой, - с грустью говорила она. Девицы ей косы плели, да румяна румянили, а она как неживая сидела, да все в окно поглядывала. Уже сутки она не видит своего любимого. Тревожно на сердце что-то. И спросить не у кого. Марфуша, как специально не заходит, да Кузьмич, говорят, приболел. Ох тревожно -то как… Тяжелые мысли одолевали Аленушку. Из угла в угол она ходила, теребя концы своей любимой шали.
Долго старик раздумывал, наконец он решил с хозяином поговорить. Вышел из конюшни и пошаркал по снегу ко двору, а вон и сам батюшка Тимофей навстречу идет.
Кузьмич, ты чего тут, не ровен час упадешь и костей не соберем потом, иди к себе, - похлопав его по плечу, приказал Тимофей.
-Подожди соколик, дело есть, - едва поспевая, семенил за ним Кузьмич.
-Ну чего тебе? – Обернулся Мироныч, говори , не видишь спешу.
-Зайдем в конюшню, разговор есть, стараясь забежать под перед хозяину, открыть двери в конюшню.
-Ну чего? – Снова спросил он. Говори не томи, и так дел по горло.
-Вижу, ты ничего не знаешь, Тимофей Мироныч, - сказал на распев Кузьмич.
-Да чего я могу не знать, говори сказано тебе.
-А того не знаешь, где твой конюх, уже сутки как его нету?
-Как сутки? Ах, сукин сын! А я то думал, толкового парня взял. Ишь какой… И где он?
-Вот и я не знаю. Вчерась пошел домой деньги относить и не вернулся еще, такого еще не было. Не случилось ли чего с ним? Это еще не все, продолжал Кузьмич. Вчера вечером заходил Гришка в конюшню, спрашивал про гнедую лошадь. Говорит, что или я, или Петр ее украли. Нет ее на месте. Вот такие дела, батюшка Тимофей Мироныч. Я из конюшни не выхожу и днюю и ночую тут, а вот лошадь проворонил, - виновато опустив голову, развел руками старик.
-Как нет? Петра нет и лошади нет? Ах подлец, вот устроил он мне праздник, так устроил. Убью. Запрягай сани сам к нему поеду.
- Подожди не кипятись ты Мироныч. Я его сам вчерась провожал, вот тебе крест. Он один пошел и обещал скоро вернуться, спину мне опять прихватило, он и за меня должен был управить. Не мог он. Да и лошади все были на месте. Выходит, что это я проворонил. Но кто мог пробраться сюда, видать, когда я уснул.
-Тогда кто? – Взревел Тимофей.
-Вот и я думаю кто и для чего? И ты подумай.
-Сани сюда. Тимофей Мироныч один поехал к Федору. Всю дорогу гнал лошадей, благо, что не далеко, а то загнал бы. Тпрруу, остановил он перед самими воротами. Не дожидаясь приглашения, он вошел во двор, не преминув при этом сплюнуть, ногой пнув дверь, он влетел в сени, в комнату двери ему открыла Агафья Илларионовна, она –то и увидела в окно, как размашисто вышагивал Тимофей Мироныч во дворе, словно у себя дома. И собак не побоялся, правда они все на привязи были . А лай стоял на всю округу. Вот и подошла она посмотреть в окно, на кого это они так лают.
-Федор Митрич, к нам гости, - проворковала она. Тимофей, без всякого приветствия, «не барское это дело», влетел в комнату. У кровати, где лежал Петр, сидел Федор Митрич, удивленный такой наглостью, он и не встал навстречу непрошенному гостю и лекарь, чуть поодаль стояли сестры Нюра с Настасьей, чуть слышно шмыгали носами. Петр был в горячке, бредил. Лицо его было все в ссадинах, заплывшим так, что глаз не было видно. « Петро ли это?» – Пронеслось в голове у Тимофея.
-Ну, что Тимофей Мироныч, милости прошу, проходи. Федор Митрич был человеком добродушным, искренним и уважительным. Готов был принять людей искренне, в какое бы время они не пришли. Так и на сей раз, он не мог поступить по-другому.
-Полюбуйся, как над твоим работником поиздевались. Как отблагодарил ты его, что дал то и отнял в дороге. Сам приказал или сынки так порешили?
Хорошо смотришь Мироныч, за своими работниками. Я думал, что в хорошие руки отдал сына. Если он не угодил тебе, не лучше ли вернуть, аль мне сказать, в чем он повинен перед тобой, перед твоими сыновьями. Ну что стоишь, присаживайся, чего как в рот воды набрал, молчишь? Не узнаешь? Вот и я сына не узнаю. Хорошо поизмывались твои сынки над ним. Во как душили и он открыл одеяло. Шея была разодрана, в кровоподтеках. А коль помрет, не дай Бог, так что тогда? Это дело я уже не оставлю Тимофей Мироныч, при всем к тебе уважении. Тимофей стоял как вкопанный. « Ну гаденыши,- продумал он. Спущу я с вас шкуру».
-Федор Митрич, кто это его так?- Спросил Тимофей, словно и не с ним разговаривал хозяин.
-А ты не слыхал разве, или я не тебе рассказывал?
-Да не может быть такого. Он хороший парень, работяга, таких еще поискать. Я им завсегда был доволен. Сегодня мне Кузьмич, скотник сказал, что не пришел ночевать на конюшню Петро и лошадь гнедая пропала, вот я и приехал сам.
-Ах, еще и конокрадом хотите Петра? Нет, вот это не получится и для верности поднял свой указательный палец вверх. Во всем этом мы и разберемся. Не ожидал такого приема Тимофей, хотя ему и не нагрубили и даже чаем хотели напоить, да он отказался.
-Не до чая мне Федор Митрич. Премного благодарен. Ты уж прости, что я так ворвался. За лошадь рассерчал, думал… А оно видишь как… Вот тебе и праздник у меня завтра. Сватать Аленку едут, сам не зная, почему вдруг ляпнул Тимофей. Да какое теперь настроение, - махнул рукой Мироныч и вышел . Немного постояв в сенях вернулся:
Федор Митрич, если что надо ты скажи. Не горячись пока, может все уладим. Дай Бог Петру поправиться. Со своими я разберусь, если только это они, то несдобровать им. А поправится, сын я его снова возьму пуще глаза своего смотреть буду.
Провожать его никто не вышел. «Как оплеванный оказался, - думал Тимофей Мироныч, такого стыда я еще не испытывал. –Вот так праздник у меня. –Ах сволочи, что вы наделали? –Думал он о сыновьях. –Я для них выворачиваюсь, Ваньку зашугал совсем, а он знай себе молчит да работает за десятерых. –Вот кто настоящий сын. Куда я глядел, старый дурак! – С Федором нехорошо поступил.- А вдруг подаст становому объявление, тогда как? – Тогда и то может всплыть… Эх, сынки!- Подведут под монастырь, да и только». –Всю дорогу сокрушался Тимофей, не заметил как и до дому доехал.
Агафья Илларионовна была единственной дочкой у своих родителей. Еще девочкой ее отдали в скит к родственнице. Холили ее там да лелеяли. Думала, что там и останется на век. Да видать не суждено тому быть, подвернулся ей красавец Федор Митрич, бывало не наглядятся они друг на дружку. Решил Федор Митрич обвенчаться со своей возлюбленной уходом. Так и до сей поры души друг в друге не чают. Часто сидят они вечерами за столом, попивают чайку да как голубки воркуют. А Федор Митрич за ручку держит свою Агафьюшку, а как кто нечаянно войдет, одернет руку матушка, да вся зардеется… Чинно и дружно жили в семье Федора Митрича и вся прислуга была на своем месте, никого не обижал хозяин, а уж если кто заболеет, всякому лекаря позовет и сам позаботится.
Всяк хотел у него поработать, да вот оно, что случилось. Кто ушел из прислуги, зарабатывать – то надо, семью кормить, а кто остался. Вон сарай почти достроили. Петро хорошо помог, да вот что с ним сделали ироды. Дай Бог, чтобы поправился, а там видно будет, что дальше.
Тимофей Мироныч, едва с саней слез, ноги нести не хотели. Тяжеленные стали, пудовые. Ни на кого не глядя, он вошел в дом. Снял тулуп и повалился на лавку.
-Батюшка, соколик, что с тобой? Лица на тебе нет, - бегала вокруг него Ефросинья. Ничего не отвечал хозяин, только лежал да в потолок глядел.
-Ох, господи, лекаря, за лекарем пошлите да поскорей, - взмолилась жена.
-Не надо лекаря, угомонись, - насилу произнес Тимофей Мироныч. Где Гришка с Николаем, позови их сюда и немедля.
-Батюшка их нет, они уехали в соседнее село, по делам, сказали к утру вернуться, - подойдя к отцу с поклоном, сказал Иван.
-Вернуть, запрягай сани и за ними, в какое село знаешь?
-Нет, батюшка, не сказали.
-Ах негодники, ну пущай милости теперь не ждут от меня.
-Батюшка, может за лекарем послать, ты на себя не похож. Как же завтра-то, гости приезжают. Пущай кровь тебе пустит, может полегчает.
-Пожалуй ты прав Иван, пошлите за лекарем, может и полегчает, -тяжело вздохнув, согласился Тимофей Мироныч потяжелевшие веки прикрыли глаза. Его начала бить мелкая дрожь, ноздри вздрагивали, рот был приоткрыт.
-Ванюша, сынок, что это? Да неужто чего плохое могло приключиться-то? -Причитала Ефросинья. Марфуша уже хлопотала, прикладывала к голове мокрые тряпки, растирала душу(грудь). Иван стянул валенки и поправил отца на лавке, подложил под голову высокую подушку. Слух, что хозяину плохо, уже разлетелся по всему дому и дошел до Кузьмича. «Да, значит дела плохи, раз Мироныч не сдюжил, значит плохи дела, - крутились одни и те же мысли в голове у него. – А как же там Петро?- Что с ним? -И не узнаешь теперь. –Жив ли хоть? – Да если б не жив был, услыхали б уже.- Сутки прошли. – А эти гаденыши, ускакали дела свои править. – Вот безбожники-то и как таких земля держит». – Так разговаривал сам с собой старый скотник.
Лекаря привезли уже стемнело, Тимофей Мироныч так и лежал не шевелясь на лавке. Аленушка, вся в слезах стояла у окна, Ефросиньи самой поплохело и ее усадили в кресло, подальше от Тимофея Мироныча. А Иван с Марфушей подсобляли лекарю. Кровь пустили, к утру стало хозяину лучше.
А к встрече гостей все готовится. Ефросиньюшка была мудрой женой, еще с вечера сказала, что хозяину лучше и праздник будет. Наутро первым делом Тимофей Мироныч спросил как идут приготовления, достаточно ли дров для бани, Ефросинья рассказала все по порядку:
-Не беспокойся батюшка-кормилец, все готовится и баньку скоро зачнут топить, и Аксинья всю ночь приготовлениями занимается. Не ударим в грязь лицом-то, главное что бы ты поправился. Ну как ты? Вчерась глядеть страшно было на тебя.
-Хорошо все Ефросинья и улыбнувшись за долгие годы жене, он встал с кровати.
Продолжение следует…