Я вернулся к тому, с чего начал: возобновил поиски честного заработка. Почему-то для меня искать работу куда интересней, чем уже где-то работать, поэтому я всегда находил повод проигнорировать очередной вариант. Однако, что я действительно хотел найти, мне самому, если честно, было не ясно. И вдруг, налетел на вакансию санитара в Центре Развития для детей с РАС (расстройство аутистического спектра)[1]. Как позже выяснилось, им требовался тьютор – помощник учителя. Но поскольку на вакансию тьютора откликались в основном девушки и женщины, то для того, чтобы заполучить мужчину, они и указали в объявлении “санитар”. Весьма заманчиво, с учётом того, что уборка помещений в обязанности санитара не входила. А что же тогда имелось ввиду? Без особой надежды на обратную связь я написал им. Не прошло и часа, как получил ответ: приехать завтра на интервью и познакомиться с персонажами моей предстоящей книги.
Как я понял на встрече с руководительницей Центра, работать мне придётся даже не “бородатым нянем”, а “детским вышибалой”. А дело тут вот в чём. Как известно, последнее десятилетие мужчин в заведения по работе с детьми допускают крайне неохотно. Все относятся к ним с опаской. Слишком предвзято. Мало ли кем окажется?! Бытует расхожее мнение, что детские учреждения для педофилов настоящий рай. Рай не рай, а мужчин в наших детских садах и школах днём с огнём не сыщешь! Ещё 30 лет назад явление педофилии считалось чем-то из ряда вон выходящим и уж никак не свойственным для нашего общества. Удивительно, как под влиянием масс-медиа, изменилось гражданское сознание, если сейчас каждый мужчина после наступления совершеннолетия, рассматривается обществом как потенциальный педофил. А ведь педофилия, как и прочие перверсии, явление достаточно редкое. По теории вероятности, количество маньяков в мире остаётся неизменным. Значит растёт не количество реальных педофилов, а психологическая напряжённость и истерия в цивилизованных странах. Идёт своеобразная “охота на ведьм”, только теперь преследованию подвергаются мужчины. Пройдёт ещё немного времени и им придётся извиняться только за то, что они имели несчастье родиться с челном.
Но сейчас, не смотря на все опасения, хотя бы один представитель сильного пола Центру был нужен. Особенно, такой как я. Красивый, высокий и сильный мужчина, выглядящий лет на десять моложе своего номинального возраста. Центр открылся не так давно, чуть больше года тому назад, и потребности в мужской силе раньше не возникало. Девушки-педагоги сами прекрасно справлялись с агрессивными детьми. Но детки подросли, и учительницы уже не могли дать им отпор. Представляете себе сцену: терапист проводит с учеником индивидуальный урок в полной защитной амуниции: в жилете, шлеме, налокотниках и перчатках. В мою задачу входило ограждать педагогов от нападений детей с так называемым “нежелательным поведением” – это когда дети кричат, дерутся, кусаются, вцепляются в волосы или в одежду, – не причиняя при этом вреда самим детям. А если при “гашении” у ребёнка появится, допустим, синяк, то претензий от родителей не последует. Родители особо-опасных и агрессивных деток вроде как специальную бумагу подписывают об отсутствии такого рода претензий. Мне нужно было решительно противостоять всевозможному насилию со стороны детей: удерживать, скручивать, оттаскивать. Во всяком случае, я так понял мои будущие обязанности. В голове возникла следующая картина: на меня бросается разъярённый ребёнок, скалящий острые зубки бессловесный дикарь, форменный Маугли, а я, ни на миг, не прерывая приятной светской беседы с какой-нибудь обалденной учительницей (объектом агрессии Маугли), походя, между делом, раз за разом опрокидываю его на маты.
Предъявили и “оппонентов”. Воображение рисовало мне классические образы: непропорциональные, бесполые, побритые наголо уродцы, с явно выраженными физическими недостатками, одетые в смирительные рубашки и с ниткой слюны, тянущейся из приоткрытого рта. Встречал я на улице таких “особенных” в сопровождении старух. Молодые с ними почему-то не ходят. Но нет, оказались нормальные с виду дети: не производили впечатления инопланетных существ, осуществляющих блицкриг на Землю. От малышей до пубертатного периода мальчики и девочки. Внешне они ничем не отличались от детей “без особенностей”. Двое или трое занимались в наушниках, подавляющих посторонний шум. Как мне сказали, дети с расстройством аутистического спектра, чувствительны к крикам других детей, в результате чего сами начинают вести себя “нежелательно”. Меня это “нежелательное поведение” не пугало нисколько. По сравнению с женскими истериками и скандалами, ревностью, слезами, битьём посуды и ежемесячным ПМС, любое НП фигня. Представительницы слабого пола и не так умеют выносить мозг, так что моя стрессовая подготовка была отличная. Тогда мне искренне казалось, что у меня на такие вещи давно уже выработался иммунитет.
Определение “нежелательное поведение” мне, кстати, понравилось. К сожалению, область его применения не ограничивается больными детьми. Термин НП можно использовать и по отношению к здоровым взрослым. Например, когда принимаются хамить в ответ на вежливое замечание – вот типичный пример такого поведения. Ну, а к примерам “желательного” – можно отнести проявления доброты, вежливость и заботу к окружающим, понимание, что по нынешним временам встречается в людях довольно редко. Можно даже сказать, что почти совсем не встречается, не будь я интеллигентом. Да и где же им взяться таким примерам, если куда ни глянь везде одно быдло!
Большинство детей были невербальными, то есть не умели говорить. Но при этом понимали инструкции, которым их обучили. Общались при помощи коммуникатора: книги с набором карточек или планшета, со специально разработанным для аутистов приложением. Ученик показывал учителю изображение желаемого объекта – туалет, еда, игрушка – и тот выполнял требование. Между собой дети не взаимодействовали никак. Просто не замечали друг друга. Они и без взрослых вполне себе обходились, пока у них не возникало необходимости в чём-либо. Находились на какой-то своей волне, в своём внутреннем измерении и пространстве. Создавалось ощущение, что они не “прописаны” в окружающем мире. То есть, родились и на этапе познания не выказали ни малейшего интереса к тому, что происходит вокруг. Иными словами, не поймали “волну”. Не сумели на неё настроиться. Возможно, ценой своего аутизма, они сохранили в себе недоступное для нас, обычных людей, знание. Знание, потерянное с того момента, как мы стали улавливать ту самую частоту, на которой вещает привычный для нас Мир. Мы “сели” на него, на Мир, как на специальный транспорт, приняли его вместе со всем содержимым и поехали на нём дальше, они же остались сами по себе в свободном плавании.
Вспомнив “Человек дождя” с Дастином Хофманом в роли аутиста, я впал в заблуждение, якобы все без исключения аутисты наделены какой-то уникальной способностью. Что где-то там они гении. Будущее человечества, новый этап эволюции и тому подобная ерунда. Да, они могут быть одарёнными в чём-то, но в той же степени, в какой может быть одарён любой другой обычный ребёнок. Наличие аутистического расстройства личности вовсе не подразумевает под собой обязательную феноменальность. Правильно “настроенным” на Мир родителям трудно принять тот факт, что их ребёнок не такой, как все остальные, вот они и наделяют его мифическими сверхспособностями. Нет, в самом деле, ну не дебилом же считать родную кровиночку?
Именно тогда я и понял, что обязательно напишу что-нибудь на эту тему. Расточительно пренебрегать новым опытом. Беспокоила всего одна вещь: с получением справки от психиатра у меня могли бы возникнуть сложности. При приёме на работу в детские учреждения такую справку обычно требуют, а я вряд ли смог бы её предоставить.
[1] Аутизм, а точнее – расстройства аутистического спектра (РАС), – это группа психических расстройств, которые характеризуются нарушениями в социальном взаимодействии и коммуникации – процессе общения и передачи информации другим людям. При аутизме наблюдается ограниченное, стереотипное, повторяющееся поведение.