1892 год
«Ростов-на-Дону. Мировой судья 1-го участка Черкасского округа, 5 февраля, разбирал интересное, по своему возникновению, дело по обвинению содержателя одной из здешних типографий, господина Карасева, в поступке, предусмотренном 34 ст. уст. о наказ., налагаемых мировыми судьями.
Дело состояло в следующем. Дочь здешнего сапожного мастера, девица Литвинова, возгорев желанием поощрить талант артиста местной труппы г. Бастунова, пришла в ноябре месяце прошлого года в типографию Карасева, которого в ту пору не было в Новочеркасске, и заказала значительное количество мелких, на довольно плотной цветной бумаге, карточек, на которых просила напечатать следующее: «Любимому артисту (имя и отчество) Бастунову. Ура, ура, ура»! Принимавший заказ старший наборщик, хотя и затруднился по началу исполнить желание Литвиновой, но, вспомнив, что подобным образом чествовались когда-то местной публикой артистки Дубровина и Анненская, без испрошения разрешения полиции на напечатание таких билетиков, исполнил сделанный заказ. Получив из типографии названные карточки, Литвинова упросила свою знакомую, девицу Петрову, бросить их с балкона на сцену при первом выходе г. Бастунова на оную в комедии «Честь». Петрова, по-видимому, на это охотно согласилась и, в свое время, бросила эти произведения на сцену, куда они полетели комом и пришлись по руке или г. Бастунова или кого-то из других действующих лиц. Так как о таком оригинальном чувствовании не были предупреждены ни дирекция театра, ни полиция, а, следовательно, не знала и публика, то в театре произошел некоторый переполох, поставивший на ноги полицейских чиновников, который в то же время и обнаружили рассказанную мною историю.
Местная городская полиция сообщила об этом чиновнику, наблюдающему за местными типографиями, с просьбой привлечь содержателя напечатавшей карточки типографии г. Карасева к судебной ответственности по 34 статье, а чиновник и протокол, и требование господина полицмейстера препроводил к мировому судье для назначения соответствующего проступку наказания. Вышеназванные девицы, произведшие переполох в театре, вызваны были в качестве свидетельниц, избегнув почему-то преследования за нарушение тишины и спокойствия во время театральных представлений.
Так как 34 статья мирового устава карает за напечатание, без разрешения полиции чего-либо во всеобщее сведение, а в названных карточках никакого объявления не заключается и, кроме того, в этих листках не содержится не только какого-либо порицания, а, напротив, видится желание воздать особую почесть артисту, то мировой судья, подведя деяние типографии под 167 статью устава о печати, которая разрешает печатать без разрешения полиции: пригласительные и свадебные билеты, визитные карточки, объявление о перемене квартиры и проч., признал г. Карасева оправданным.
Произведшие всю кутерьму девицы вышли из заседания вполне убежденными, что если главный, по мнению полиции, виновник оправдан, то им и подавно предоставляется полное право на будущее время производить в общественных местах различные чествования без обращения внимания на то, разделяет ли их вкусы сидящая здесь же публика и расположена ли она к неожиданностям, которые могут действовать на многих угнетающим образом». (Приазовский край. От 08.02.1892 г.).
«Ростов-на-Дону. Дон снова, кажется, уже в четвертый раз в настоящую зиму стал. Наступившие в конце января теплые дни сменились довольно суровой погодой. Лед, уже достигший толщины нескольких вершков, растаял, и река совершенно очистилась в нижней части ее и в гирлах ото льда. На берегу это породило надежды на скорое открытие навигации, некоторые пароходовладельцы уже сделали распоряжение о сборке пароходных машин, подрядчики стали приискивать грузчиков. Береговая жизнь готова была пробудиться от зимней спячки, как вдруг в последние дни теплая погода сменилась холодным ветром, а потом наступили сначала легкие, а потом достигшие (5 февраля и вчера) 6 – 7 ° морозы. Река снова стала и вчера утром против города уже покрылась довольно крепким, хотя и тонким, льдом. По последним сведениям, полученным с полицейско-лоцмейстерского поста в Донских гирлах, там образовались натеры льда, и проход через гирла закрылся. Натеры образовались и в узких частях реки выше Ростова, а также и около стоящих у пристани судов. Вопрос об открытии навигации опять отдалился на неопределенное время». (Приазовский край. От 08.02.1902 г.).
«Из прошлого. В царствование императора Николая Павловича, при маневрировании войск, не принято было обходить засеянные поля. Но частные люди через это не несли убытков, так как по окончанию маневров адъютанты императора объезжали поля, где происходили маневры, и по показанию хозяев отмечали в записных своих книжках их убытки. Затем списки отправлялись в казначейство для удовлетворения. Во время одного из таких маневров в окрестностях Ельца пострадал огород купца. На запрос флигель-адъютанта об убытках, купец отвечал:
- Нам на это надо наплевать. Вот если бы была милость царская пожаловать мне «миндаль» (медаль), так почел бы за счастье.
Флигель-адъютант не преминул доложить о желании купца императору. И последовала резолюция: «Отлить для купца в монетном дворе чугунную медаль в 5 фунтов (2,048 кг) весом с надписью «За капусту», и носить таковую купцу на цепи по установлению». (Приазовский край. 33 от 08.02.1892 г.)
1894 год
«Ростов-на-Дону. В воскресенье, 6-го февраля, в районе первого полицейского участка произошла романтическая трагикомедия, которая дорого обошлась одному из героев ее. Мещанка Х., находясь в нетрезвом виде, вздумала проследить за предметом своей страсти армянином У., которого нашла во дворе Бурдюжекова, и вступила с ним в «сердечные объяснения» Армянин У. просил, чтобы Х. оставила его в покое, так как она «с пьяных глаз мелет вздор», но героиня роман по-прежнему продолжала упрекать своего возлюбленного в неверности. Армянин, которому эта история надоела, махнул рукой и хотел было удалиться, но разъяренная Дульцинея, со словами: «Так ты вот какой!», набросилась на У. и откусила у него большую часть носа, которую тут же и выплюнула. Несчастный чуть было не истек кровью, если бы, по совету одного из присутствующих, он сейчас же не обратился за медицинской помощью». (Приазовский край. 36 от 08.02.1894 г.).
«Ростов-на-Дону. 7-го января, перед мировым судьей 1-го участка предстали в качестве обвиняемых по протоколу полиции: пользующийся популярностью в Ростове трактиро-содержатель Ушаков, сосед его, содержатель гостиницы Романицкий и некий Буханцев. Все они привлечены по ст. 38 уст. о наказ., т. е. за нарушение общественной тишины и порядка в публичном месте.
Из допроса целого ряда свидетелей дело это представляется в следующем виде. 30-го января в трактире Ушакова произошла драка, причем прислугой был избит до крови один из посетителей Буханцев. Так как день был воскресный, и трактир Ушакова расположен в центре города, то драка эта привлекла огромную толпу, требовавшую ареста прислуги, избившей Буханцева. В виду этого, волнение возмущенной толпы обещало принять нешуточный характер, пришлось по телефону вызвать несколько городовых и околоточного надзирателя, и уж только, по прибытию их на место происшествия, толпа успокоилась, и порядок был восстановлен. Целый ряд свидетелей, живущих по соседству «Ушаковского трактира», в том числе: ювелир Павлов, парикмахер Лезгинцев и акушерка Бронштейн, единогласно показали на суде, что в трактире Ушакова постоянно происходят вечные драки и оргии, так что не безопасно проходить мимо него даже днем, что в день события, когда содержатель гостиницы Романицкий (сосед Ушакова) посоветовал толпе не волноваться, а призвать полицию, сам Ушаков, здесь же на улице, схватил Романицкого за горло и бороду и, если бы не вмешательство городового, то несдобровать бы последнему, хотя и от этой встряски у Романицкого на лице появилась кровь.
Характерно показание свидетеля ювелира Павлова, который, между прочим, рекомендовал трактир Ушакова таким образом: «Это не гостиница, а трущоба, да еще в центре города, где вечно полно одних жуликов».
Значившийся по протоколу полиции Пяткин, как выяснилось в судебном заседании, оказался тем самым «усердным слугой» трактира Ушакова, который раскровавил физиономию Буханцеву, почему мировой судья и постановил также его привлечь по ст. 38, а не допрашивать его в качестве свидетеля. Усмотрев из обстоятельств дела, что Романицкий и Буханцев скорее лица потерпевшие, нежели виновные, суд постановил считать их по суду оправданными, а Ушакова и его верного сподвижника, слугу, приговорить к аресту на 7 дней каждого». (Приазовский край. 36 от 08.02.1894 г.).
1895 год
«Ростов-на-Дону. В пятницу, 3-го февраля, в 2 часа дня, в Ростове, в Казанской церкви, венчались Ф. Б. и А. Л-ва. Жених довольно представительный мужчина лет 45, невесте же – 80 лет, но имеет (неразборчиво) тысяч состояние. При входе в церковь новобрачных встретил племянник невесты, который не хотел допустить этого брака, но «невеста» категорически заявила, что никаких племянников у нее нет, что никто не в праве вмешиваться в ее дела и что выходит она замуж потому, что уже стара и одинока и, следовательно, нуждается в человеке, которому могла бы довериться».
«Ростов-на-Дону. Курьезный факт произошел недавно в Ростове. Господин П-ов, владевший домом на Богатом Источнике, должен был выехать на время из Ростова и, не желая оставлять свое имущество на произвол судьбы, передал одному своему знакомому право поселиться в этом доме под условием наблюдать за ним. Когда же спустя довольно продолжительное время господин П-ов возвратился из поездки и отправился к себе домой, то был немало удивлен, найдя на том месте, где стоял его дом, лишь пустое пространство, без здания и служб к нему. Сперва господин П-в подумал, что он ошибся местом, не туда попал, но потом ему стало ясно: оказалось, что квартирант самовольно снес постройку, камня на камне не оставив, и убрался «подобру-поздорову». Дело это будет, как мы слышали, передано на рассмотрение судебной власти».
«Ростов-на-Дону. Некто Маликов приехал из Таганрога в Ростов для приискания подходящей должности. Доверяя своему знакомому Песеукову, он отправился с ним в один из трактиров на Полицейской улице и оставил там на время свои вещи. Но когда он возвратился за ними обратно, его ожидало горькое разочарование: во время его отсутствия в трактир зашел знакомый, забрал с собой оставленные вещи и неизвестно куда скрылся. Предчувствуя недоброе, Маликов немедленно же бросился на поиски и, наконец нашел знакомого на Новом базаре, заседающим в трактире за бутылкой водки.
- Где мои вещи? Зачем ты взял их? Отдай сейчас, - накинулся на него Маликов.
- Ну чего ты, дурья голова?! Садись, вот, рюмку водки выпей, - возразил на это Песеуков.
- Ты мне не водку, а вещи подай, - настаивал Малюков.
- Вещи напротив… У Степаниды Степановны…
Не зная никакой Степаниды Степановны, Маликов заявил о происшедшем во 2-й полицейский участок, и обвиняемый им в краже скоро был задержан. На допросе выяснилось, что Песеуков, просто-напросто, продал чужие вещи и вырученные за них деньги обратил в свою пользу. Дело об этом разбиралось 6-го февраля в камере мирового судьи 1-го участка города Ростова. Обвиняемый не признал себя виновным, а объяснил, что вещи он продал, будто бы, с согласия Маликова. Мировой судья, вследствие этого, приступил к допросу свидетеля, некоего Медведева.
- В какой гостинице служите?
- Не знаю, - следует простодушный ответ.
- То есть, как же это вы не знаете? Служите и не знаете? Ну, а как фамилия вашего хозяина?
- Честное слово, не знаю.
Выслушав показание этого «незнающего» свидетеля и усмотрев в деяниях Песеукова признаки мошенничества, мировой судья приговорил его к трехмесячному тюремному заключению и уплате потерпевшему 8 рублей». (Приазовский край. 36 от 08.02.1895 г.).