Все началось с угля. И совсем не для диктатуры пролетариата, а наоборот. У Колчака появилась идея наладить поставки снаряжения из стран Антанты в Сибирь по Северному морскому пути и далее по сибирским рекам. Для обеспечения такого маршрута неплохо было бы найти уголь где-нибудь в тех местах, где пойдут корабли, так как с портами и припасами в безлюдных краях сложновато.
Например, неплохо было бы найти уголь в низовьях Енисея или поблизости. С этой целью летом 1919 года в края, где потом появится город Норильск, по заданию верховного правителя отправились два молодых геолога: Александр Сотников и Николай Урванцев. Собственно, с поиском угля особенных проблем у них не должно было возникнуть: Сотников знал, где его искать, как минимум с 1915 года. Но в этой экспедиции молодые люди заметили, что в тех полярных краях есть не только один уголь…
Вот только когда они вернулись в более цивилизованные края, чем Дудинка, оказалось, что северный уголь правительству Колчака уже не очень нужен, потому что белые отступали на восток вдоль Транссиба. Зато вернувшимися геологами вскоре очень заинтересовались чекисты. Особенно Сотниковым, который в свои 27 лет успел не только в Томском технологическом институте поучиться, но и стать царским офицером, и даже некоторое время побыть атаманом Енисейского казачьего войска, взбунтовавшимся в январе 1918 года в Красноярске против большевиков.
Вот все эти подвиги Сотникова вкупе с экспедицией насчет угля для Колчака чекисты геологам и припомнили. Сотникова расстреляли. Наверное, то же самое случилось бы и c Урванцевым, но видно в Москве кто-то прочитал его отчеты, после чего была послана срочная телеграмма:
«Найти Урванцева, освободить и послать на Север»
Так Николай Николаевич Урванцев первый раз чудом прошел в шаге от расстрела и оказался навек связан с Севером и Норильском. В Норильске до сих пор стоит столетняя изба, которую Урванцев с коллегами построил в 1921 году, когда искал здесь полезные ископаемые. И нашел. Сначала никель, потом платину, между делом еще и почту Амундсена вместе с останками так и не дошедших до цивилизации гонцов со шхуны «Мод» отыскал.
А изба… Тут ведь до ее постройки никто не жил постоянно, считалось, что сложно до невозможности. Урванцев на самом себе доказал, что ничего, зимовать там, где вскоре построят Норильск - можно. Сложно, но можно. И постоянно жить тоже.
В 1930 году Урванцева занесло еще дальше. Мы хорошо знаем о героическом дрейфе папанинской четверки. А вот о том, что в 1930-1932 годах четыре человека картографировали огромное белое пятно – архипелаг Северная земля, знают меньше. А подвигов и приключений на их долю тоже выпало немало. Поэтому то, что до сих пор на карте есть острова Большевик, Октябрьской революции, Комсомолец и Пионер – надо благодарить двух самых известных участников этой экспедиции: научного специалиста Николая Урванцева и начальника экспедиции Георгия Ушакова. Того самого, который в 1934 году будет назначен уполномоченным правительственной комиссии по спасению челюскинцев и, чтобы попасть на Чукотку совершит по сути кругосветное путешествие вместе со Слепневым и Леваневским.
Но челюскинцы будут потом, а в 1931 году, Ушаков и Урванцев, только что выяснившие, что Северная земля – это не один остров, а архипелаг, возвращались с картографирования местности вот так:
«….Продовольствие все кончилось. Отдали собакам три последние банки пеммикана и 1 банку своего. У нас осталось не более поллитра керосина в примусе, три четверти банки пеммикана и немного чая… варим рис и едим его вместо хлеба по-китайски. Осталось еще несколько плиток шоколада и с килограмм масла.
На другой день, 19-го, погода ухудшилась. Сильный северный ветер, густой туман, гололедка. Воды нагнало еще больше. Сидим, как зайцы на острове в водополье. Всего хуже, что сильный ветер может поломать льды и унести нас в море, чего мы опасаемся больше всего. Собакам отдали последнее: масло, шоколад и пеммикан. Теперь осталась одна кружка риса, да и то неполная.
20 июля стало немного яснее, туман ветром разогнало. Воды тоже стало много меньше. Очевидно, ее прогнало дальше к югу. Немедленно запрягли собак и потащились к видневшемуся километрах в пятнадцати острову Среднему. Через перемычку сани переволокли на себе и в 16 часов были уже дома. Наши товарищи встретили нас с распростертыми объятьями…»
Стоит ли удивляться, что Родина отблагодарила его орденом Ленина и работой в должности замдиректора Арктического института?!
«Удачное» оказалось место. Летом 1938 года товарищи с «чистыми руками, холодной головой и горячим сердцем» взялись за Арктический институт, начиная с его директора Рудольфа Самойловича. И оказалось, что как и везде в эти годы, Арктику в Стране Советов изучали и осваивали сплошные враги, контрреволюционеры, троцкисты, вредители и саботажники. Взять того же Урванцева! Ну вы посмотрите на него! Это же скрытая контра! Он ведь на Колчака работал!
Самойловича в итоге расстреляли. Урванцеву в благодарность за все, что он сделал для Страны Советов влепили 15 лет за вредительство и контрреволюцию. Могли бы отправить вместе с Самойловичем, но он опять прошел по лезвию ножа и уцелел. В феврале 1940 года оказалось, что в деле Урванцева отсутствует состав преступления. Приговор отменили, Урванцева выпустили. Только затем, чтобы в августе этого же года снова арестовать и посадить на 8 лет.
Почти все эти 8 лет, а потом еще почти 10 уже получив освобождение, он провел в Норильске. Сначала как з/к, потом как товарищ Урванцев. Вне зависимости от статуса – начальник геологического управления Норильского комбината.
В 1957 году он вышел на пенсию и переехал в Ленинград. Но так как люди такого масштаба и энергии не могут сидеть без дела, пенсионером он работал в НИИГА, пока хватало сил.
Уникальный был человек: сколько всего пережил и сколько прожил. Он ведь несмотря на все зимовки, экспедиции и лагеря прожил 92 года!
Как это ни банально звучит –
«Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей…»
-----------
Не ленитесь, ставьте лайки :) Они поднимают настроение и вместе с вашей подпиской помогают развитию канала.