Четверть века назад я учился на журналиста в одном из старейших ВУЗов страны. В журналистику (как и многие, надо сказать) попал случайно. Всегда говорю, что меня просто больше никуда не взяли и я выбирал между отделением журналистики на филфаке и геологопочвенным факультетом, где вместо вступительных экзаменов меня попросили пройти тест, в котором оценивалось, правильно ли я пишу слово «облако». Геология и почва меня интересовали мало, а вот журналистикой в том или ином виде я уже занимался пару лет. Когда принес на творческий конкурс толстую папку с еженедельной своей колонкой в местной «почти как компьютерра» газете, творческий конкурс проблемой не стал. В общем, стал учиться на журналиста.
Что меня действительно удивляло, это откровенное коленопреклонство перед журналистикой западной. Не буду ерничать, как и все, включая Константина Эрнста, я офигевал от CNN, и как и ко всем чуть позже ко мне пришло понимание, что офигал я не от журналистики, а от формата и подхода. Зрелищности, так сказать. По сравнению с тем, что творилось тогда на нашем телевидении, CNN по качеству картинки и инфографики казалось трансляцией из другой вселенной. А английского языка я особо не знал. Как и окружающие. Так что CNN мы все считали эталоном, но, так сказать, заочно.
Как-то так получилось, что период моего обучения совпал с пиком культа глянцевых журналов. В некоторые из которых я тихо-мирно стал пописывать тексты, тем более платили там какие-то бешенные деньги по сравнению с тем, что можно было заработать в местных медиа. Да, конечно, мне очень нравилось то, что однокашники (Юля, привет) делали на местном телевидении, но все это было не по мне. Не мое. А ориентиров не было. Одно дело – зарабатывать деньги, складывая буквы в слова, а слова в тексты. Совсем другое – понимать, что за профессию ты выбрал. Зачем ты этим вообще занимаешься. С этим были огромные проблемы.
Параллельно страна сильно менялась. Те, кто вырос на принципах журналистики 90-х, постепенно вытеснялись на обочину, а те, над кем они все 90-е смеялись, занимали место под солнцем. У меня было место в партере, ведь в Томске существовала чуть ли не последняя в России телекомпания старого образца – ТВ-2. Правда из Томска я уехал раньше, чем ТВ-2 закончился совсем. Но к чему все идет было понятно уже тогда. По другому у телекомпании, существовавшей на деньги Ходорковского и в парадигме Эха Москвы, сложится не могло. Не злорадствую, но и не сочувствую. Даже мне, тупому юноше, было понятно, к чему все идет. А сейчас, тупому мужику, и подавно.
Все эти годы я отчаянно искал хоть какие-то референсы в профессии, за которые можно было бы зацепиться. Как любому творческому человеку, мне было свойственно очаровываться то одним, то другим, то третьим. Когда-то мне казалось, что вершина публицистики – это Максим Кононенко, и я по доброму завидовал Алле с потока, которой выпала честь поработать с Максом. Потом мне очень нравился Доренко, который практически восстал из пепла. И не один раз. До сих пор яркие интервью Сергея Леонидовича смотреть не просто интересно, но и крайне полезно. Были и художественные произведения, которые на какой-то период вселяли в меня уверенность – вот оно, вот как должно быть в нашей профессии.
За очарованием неизменно идет разочарование. Не во всем, не во всех. Но если долго и пристально изучать объект очарования, то со временем начнешь подмечать всякое. Не самое приятное. И чем дальше, тем ближе момент, когда сам себе удивляешься – ну как, как ты мог считать вот это – примером.
Но вот этот момент, момент очарования, момент, когда ты по крупицам вытаскиваешь из объекта/субъекта то, что хочешь оставить себе, воплотить в себе, это очень крутое время.
Мне кажется, что очарование Такером Карлсоном сегодня имеет плюс-минус те же причины и мотивы. Такер прекрасный журналист, великолепный оратор, удивительно прагматичный и последовательный профессионал. Думаю, он сам удивился тому вниманию, которым его одарила отечественная пресса и телевидение. И человеку со стороны действительно может показаться это внимание и обожание каким-то коленопреклонством перед западом. Ну, сапожник не обязан разбираться в том, насколько хорош пекарь. Но задуматься, почему соседние пекари сбежались к приехавшему откуда-то коллеге, стоит.
Думать, к сожалению, никто не любят. В Такере я успел пройти стадию очарования в прошлом году. Сегодня мне просто интересно посмотреть на его вершину, профессиональный пик. Я постараюсь раздобыть оригинал интервью для того, чтобы проанализировать построение вопросов. Английский язык очень своеобразный и объемный. Посмотреть на мимику, язык жестов, реакцию. Это тот референс, который мне был необходим так давно. Жаль, что сейчас он скорее интересен, чем необходим.