Написал я это название и полез в толковый словарь – вдруг там написано, что-то, что обоснует действие ИИ Дзена ограничить доступ к статье за ненормативную лексику. – Ожегов: «(прост. пренебр.)». – Вроде, можно… Ну-с, рискнём.
Вспоминается маяковское ушку девическому разлететься тронуту…
ИИ ведёт себя, как будто мы – на Западе, где агрессивно до отвращения защищают права меньшинств – могут-де найтись читатели, которые не готовы читать сниженную лексику. Мол. Будто нельзя, как с иноагентами: впереди текста написать, что в нём есть сниженная лексика. – И всё.
Кстати, а не было б полезно, например, Солженицыну присвоить звание, приравненное к иноагенту? Так и назвать: «приравнен к иноагенту». За многочисленное и общеизвестное враньё на советскую власть. Я и сам его разоблачил пару раз (см. тут и тут). Но это, правда, касалось книги публицистической, «Архипелага ГУЛАГ». Но есть же у него и не публицистика. Вот я читал «Один день Ивана Денисовича» – вполне себе художественная вещь. Традиционализм там в качестве подсознательного, вроде, идеала есть (см. тут).
Но то я писал давно. Теперь война. Настроения обострились…
Вообще-то не мне б оценивать: мне очень трудно оценивать положительно эстетически того, кто мне враг политически. Это не смотря на то, что у меня есть стройная система, собранная с миру по нитке, которая позволяет совершенно спокойно в таких случаях обходиться без субъективизма. Но, одно дело теория, другое – практика.
И вот случилось – я уж и не помню, как – что я наткнулся на вещь Солженицына в совершенно неожиданном месте. Если хорошо помню, вроде, сперва даже не зная, что это Солженицын. А только заподозрил, что это он, по одному слову: «сочают».
Дыхание
Ночью был дождик, и сейчас переходят по небу тучи, изредка брызнет слегка.
Я стою под яблоней отцветающей – и дышу. Не одна яблоня, но и травы вокруг сочают после дождя – и нет названия тому сладкому духу, который напаивает воздух. Я его втягиваю всеми лёгкими, ощущаю аромат всею грудью, дышу, дышу, то с открытыми глазами, то с закрытыми – не знаю, как лучше.
Вот, пожалуй, та воля – та единственная, но самая дорогая воля, которой лишает нас тюрьма: дышать так, дышать здесь. Никакая еда на земле, никакое вино, ни даже поцелуй женщины не слаще мне этого воздуха, этого воздуха, напоённого цветением, сыростью, свежестью.
Пусть это – только крохотный садик, сжатый звериными клетками пятиэтажных домов. Я перестаю слышать стрельбу мотоциклов, завывание радиол, бубны громкоговорителей. Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней – можно ещё и пожить!
Меня как бы стегнули, когда я прочёл это «сочают».
Первые три страницы Яндекса при запросе этого слова показывает, что слово в русском языке не принялось. Оно, правда есть в словаре Даля, но со значением догонять и пр.: «Ребята сочат или сочают оборвавшийся змей» (https://slovardalja.net/word.php?wordid=38703). Но мне хочется думать, что Солженицын был так воодушевлён, сочиняя своё стихотворение в прозе, что действовало то подсознательное, которое отвечает за эстетическое качество: любая деталь говорит о замысле сознания, как по капле можно узнать вкус моря. И это подсознательное пробивает цензуру солженицынского сознания, не знающего, что в толковых словарях это слово есть. И… Рождается авторский неологизм.
Мне так и режет ухо надуманность этого слова. «Сочат» на одну букву короче… Я понимаю, что автору хотелось показать свою глубинную народность. Которая – из-за упоминания тюрьмы – настаивает на неединстве народа и власти. Что есть неправда: в менталитете русских – государственность как раз. То есть тенденциозность пролезла и в авторский неологизм.
Уморительную критику Владимиром Бушином и Александром Островским солженицынских неологизмов можно прочесть тут.
Одна ученица 10 класса под руководством учителя высшей категории пишет о нашем объекте разговора:
«Сочают – пахнут, издают аромат. Яблони не пахнут, а именно сочают, как будто в этом запахе есть вкус» (https://project.1sept.ru/works/588654).
Не замечают исследователи, что слово-то это относится не только к яблоне. Это настораживает. Поиск в интернете заставляет подумать, что Солженицын, как он это часто делал, просто наврал на траву. Для запаха травы после дождя выдумано специальное слово – ««петрикор». «Петра» - по-гречески камень, «ихор» - кровь богов» (https://vk.com/wall-83013121_135912). Слово придумали австралийцы. И не зря они. Потому что пахнут после дождя только пустынные травы. А в Австралии пустыни есть. В России же их нет.
Но это – плохое о Солженицыне. А исчадием ада он не был. Он считал, что народ ущемлён в государственном устремлении к первенству в мире. Что надо от этого отказаться и «на очередном своем [КПСС] «правом повороте»* советский режим окажется готов окончательно сбросить ветхие марксистские одежды и превратиться в национальную автократию, программу которой он и попытался очертить в своем «Письме вождям»» (https://www.solzhenitsyn.ru/o_tvorchestve/articles/general/?ELEMENT_ID=2110).
И тогда «сочают» имеют очень глубокий смысл. Который проясняется сноской о «правом повороте».
* «…следует отметить, что обострение борьбы внутри ЦК привело к некоторой спонтанной либерализации культурной жизни в СССР: стало возможным под прикрытием критики маоизма и левого экстремизма осторожно отмежевываться и от марксизма, и от левого революционаризма, и даже от прогрессизма как такового. Культурный консерватизм становился приметой времени. В 1966 году был опубликован в журнале «Москва» роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». В том же году братья Стругацкие опубликовали в сборнике одну из частей своего самого консервативного, то есть наполненного сомнениями в нравственной благотворности социального прогресса, произведения — главы о Лесе из повести «Улитка на склоне». Четыре года спустя в Москве вышел знаменитый пятый том «Философской энциклопедии» с вполне благожелательными по отношению к христианской философии статьями Сергея Аверинцева, Ренаты Гальцевой и Ирины Роднянской.
И спустя семь лет после 1965 года Солженицын, вероятно, продолжал еще рассчитывать на то, что на очередном своем «правом повороте»…» (Там же).
«Крохотки», эти, можно сказать, стихи в прозе, датируются 1958–1963 годами. И процитированное «Дыхание» – первое из этой серии. И, наверно же, Солженицын долго вынашивал идеи «Письма вождям» (которые сегодня поразительно сбываются в уже почти многополярном мире: «никаких всемирно-исторических завоеваний и придуманных интернациональных задач: другие народы ничуть не глупее нас» https://www.solzhenitsyn.ru/proizvedeniya/publizistika/stati_i_rechi/v_sovetskom_soyuze/pismo_vojzdyam_sovetskogo_soyuza.pdf). – Так что можно думать, что и в «Дыхании» есть следы этих, можно сказать, пронародных мыслей. И «сочают» – один из следов.
Но, повторяю, всё «Дыхание» (и больше всего эти «сочают») – от замысла сознания, то есть в лучшем случае произведение прикладного искусства, а не неприкладного – от подсознательного идеала. Так что, по крайней мере, в «Дыхании», Солженицын – иллюстратор заранее ему известной мысли. Это в лучшем случае ещё не перешло в публицистику (в других вещах писатель таки перешёл), то есть ещё не перешло границу искусства в околоискусство. То есть, Солженицын – плохой писатель.
3 февраля 2024 г.
