Вдруг он услышал за углом конюшни разговор: « Я тебе сказал, только глянь косо в его сторону. -Не трогай парня, еще то не улеглось. ---Да он-то где тебе дорогу перешел? -Накличешь беду на дом. – Сваты едут, а он. Только посмей, слышишь?» - Это был голос хозяина. «Но кого он предупреждал, кого-то видно из братьев. -Они косятся с первого дня на меня. -Иван-то нет, а вот эти. -Да я их трезвыми и не видел никогда. И Аленушка предупреждала». -Под ногами заскрипел снег, расходятся - подумал Петр .
У Петра все плыло перед глазами, он не мог в это поверить. Неужели это правда, такая красавица. Первая красавица на селе и полюбила меня. Господи, да что же это, мысли разные крутятся. Дрожащей рукой он начал писать на оборванном листке бумаги: « Аленушка, свет очей моих, как увидел тебя тогда, ты стояла у окна словно Богиня, так сразу все в душе моей перевернулось. -Тобой одной живу я все это время.- И утро, и вечер и ночью все думы только о тебе, милая. -Без тебя мне весь свет постыл. -Не кори ты себя моя любовь, за то, что ты первая написала. -Как я рад тому, что прочитал, не верю, со мной ли это. -Заслужил ли я такого счастья, моя радость. -Иссушила ты меня, что с тоски и деваться не знаю куда.- Ровно отуманило меня, как Кузьмич передал от тебя записку. - Я и во сне такое не надеялся увидеть.- Если и приходило когда на ум услышать или увидеть тебя, так как о деле несбыточном.- Аленушка, нет сил и слов передать свою любовь к тебе моей единственной. -Как хочу увидеть тебя хоть одним глазком да все сказать, как люблю тебя, как дорога ты мне, как белый свет без тебя мне не мил.- Да разве можно все это сказать словами. -Всю жизнь носил бы тебя на руках, мою ненаглядную. -Береги себя, а за меня не волнуйся. -Люблю мою голубушку». Петр перечитал еще раз записку и передал ее Кузьмичу. Тот засунул ее в рукав и лег спать.
-Завтра, как смогу передам сам или через стряпчую, они чаще видятся с ней. Ей будет сподручней. Ложись, утром другие мысли придут, а сейчас каша в голове у тебя, перевернувшись на бок, посоветовал старый скотник. Привык к нему уже Петр, как родной он был ему.
-Кузьмич, а я вот все думаю над твоими словами про поджег. Может и вправду подожгли кто? Да вроде врагов-то у нас не было. Неужели и скотину не пожалели бы?
-Чего это ты сейчас вдруг вздумал?- Спросил старик. Да и не говорил я ничего про поджог-то…
-Я всегда об этом думаю. А еще вижу, как-то странно смотрит исподлобья Тимофей Мироныч, как будто прощупывает меня, испытывает своим взглядом. Аж мурашки по коже бегут. Нет, я не из пугливых, но что-то тут не так. Братьев я понимаю, у них за сестру ревность. Оно и понятно, кто я, кто они…
-Кузьмич, ты спишь? – Спит, вздохнул Петро.
-Не сплю я, отозвался Кузьмич, но не лезь ты слишком глубоко, утонуть можно. И с девкой ты зря. Не дадут они вам вместе быть. Как бы чего не вышло, гляди. Сам не знаю, зачем взялся вам помогать в этом. Жалко мне тебя стало, да и она, вон как убивается за тобой, авось думаю, Бог да поможет вам. Кто Его знает, чего у Него на уме, у Бога-то. Спи и ты.
К гостям готовились с усердием, все закупали лучшее, убирали все, переставляли мебель. Готовили место для гостей, жених-то с волости приедет. В баню новых веников привезли. Хозяин и сам любил париться. Все в доме бегали, только старик да Петр своими делами справлялись, их словно и не видали. « Завтра воскресенье, думал Петро, надо деньги отцу отнести. – Вот сказать или не сказать про мои подозрения бати о поджоге. –А может это неправда, будет переживать. – Нет, сам разберусь. -Что-то тут нечисто». – Перевернувшись на бок, Петр пробовал уснуть, но вот опять уже петухи поют, скоро вставать, а еще и глаз не сомкнул.
В этот раз он встал раньше обычного, обошел лошадей, погладил их , а они пытались прислониться к нему. Важным для них был Петр, встречая его, некоторые кивали ему головами. Радовался он таким приветствиям. С каждой из них он разговаривал, гладил по шее или по плечу. Вдруг он услышал за углом конюшни разговор: « Я тебе сказал, только глянь косо в его сторону. -Не трогай парня, еще то не улеглось. ---Да он-то где тебе дорогу перешел? -Накличешь беду на дом. – Сваты едут, а он. Только посмей, слышишь?» - Это был голос хозяина. «Но кого он предупреждал, кого-то видно из братьев. -Они косятся с первого дня на меня. -Иван-то нет, а вот эти. -Да я их трезвыми и не видел никогда. И Аленушка предупреждала». -Под ногами заскрипел снег, расходятся - подумал Петр.
-Ты уже на ногах, ранний ты наш?. Что, опять не спалось? – Спросил Кузьмич, позевывая.
-Не спалось. Думаю пораньше управлю, да домой схожу, деньги надо отнести, - ответил Петр, да и своих повидать.
-Ааа, протянул старик. Ну, это дело нужное, иди. А что там Федор Митрич?
-Начал конюшню строить снова, а мельницу по весне говорит. Кое-кто из села люди добрые помогают.
-Да слыхал, я и сам бы пошел, да куда мне. Видишь еле себя ношу. А ты паря, деньги в разные места разложи, а то мало ли что в дороге, - подсказал ему старик.
-Да кому я нужен Кузьмич, тут и не далеко версты три. Чай, не впервой уже этой дорогой идти.
-Раньше я прятал вот сюда, под стельку- не слушая его продолжал старик. Или в шапке сделаю маленькую дырку, да и засуну туда. А карманы вытряхивали. Ну иди, иди. С Богом. Решил Петр прислушаться к старику и положил часть денег под стельку, а остальные в карман.
-Вечером буду, Кузьмич.
-Иди, иди конечно будешь, куда денешься, - пробормотал он и пошел прилечь, спина ныла. Хозяин не ругался на него, видно жалел, видел, что невмоготу старику, да и Петр помогает. Молодец парень. « Ох и волки, чистые волки, как бы чего не вышло, чего они на него взъелись. -Чует мое сердце, не добром все кончится. -Вот гаденыши, лошадь вздумали вывести, Марфуша надысь услыхала. Мне надо тоже начеку быть, да и ему надо сказать, вот вернется и скажу». – Так укутываясь в свой тулуп, думал, засыпая Кузьмич.
Аленушка, как прочитала записку от милого, так и засветилась вся. Никто ее узнать не мог. Приветливая и улыбка появилась на лице, и румянец. Есть стала, стряпчая не нарадовалась на нее и поделилась этой новостью с Ефросиньей.
-Догадываюсь я, что за причина, ох как боюсь Марфушенька, как боюсь. Давно за ней наблюдаю. Бывало, станет у окна и все глядит, не выйдет ли ее конюх. А как выйдет, махнет платком и отойдет от окна, а он так и смотрит стоит. Узнает Тимофей Мироныч, что тогда? Да что Мироныч, вот если сыновья узнают… Они и так его поедом едят. В толк не возьму, что он им сделал.- Разоткровенничалась Ефросинья со своей подругой-работницей.
-А я думала, ты ничего не знаешь, раз знаешь ты, то и другие могут вот так же заметить. Ох, горе-то какое! Ефросиньюшка, что делать будем? Записки они пишут, вчерась я отнесла Аленушке, уж так обрадовалась она, вся зарделась. Записку к груди прижимает. Уйди, говорит тетка Марфа, одна хочу побыть.
Петр шел размашистой походкой, бодро и уверенно шагая по хрупкому снегу. Любил он ходить к родителям домой к сестрам: Нюре и Настасьюшке. Они уже невестами были. Младшей Насте было пятнадцать лет, а Нюре семнадцать. Любил своих сестер Петр. Он всегда, когда шел домой представлял: как входит в сени, а навстречу выскакивают обе сестренки и бросаются ему на шею: « Петя, Петя пришел. –Ой, а холодный какой ты, рассмеется Нюра, словно с мороза». Следом выйдет мать, Агафья. А потом и отца позовут. Так, задумавшись, прошел он почти полпути, как услышал сзади шаги. Петр оглянулся, братья уже были близко, видать бежали.
« Что-то случилось? – Подумал он. Может с Кузьмичем чего, все утро охал. Он приостановился. Шли Николай с Григорием. Нехорошее чувство охватило Петра, он слегка насторожился.
-А чего это ты так рано сегодня? – Спросил Григорий, подходя все ближе.
-Да я всегда в одно время хожу, чтобы к вечеру успеть, там Кузьмич приболел, мне и за него надо управить.
-И за него говоришь? – Спросил Николай и стал сзади.
-Что, работяга, денег-то много несешь? Не боишься, что ограбят. Мы вот решили тебя проводить, а то вдруг кто нападет, отберут, чего принесешь своему тятеньке? – Наступал на него Григорий.
-Ребята вам чего надо, я тороплюсь. Сколько выдал хозяин, столько и несу.
-Гриш, да он не хочет с нами разговаривать, ты понял? – Сказал Николай и схватил его за шею, тут и Григорий не мешкал. Старались бить по голове ногами, рыскали по карманам.
-Вот, нашел, крикнул Гришка, пошли. Николай все душил и набивал рот снегом.
-Бросай, пошли, а то ненароком кто появится…
-Нет, это ему за Аленку, чтоб не пялился, а это что хороводы не туда водишь, а это сам знает за что, чтоб руки не распускал, гад… Оба опять навалились на него. Били, пока сами уморились. Петр не мог даже пошевелиться, в голове все шумело. Зубы ломило от снега, дышать нечем было.
-Никол, он кажись не живой, не шевелится, уходим.
- А лошадь ты куда вывел? – Уже уходя, спросил Гришка.
-Подальше от конюшни, там, под навес. Придем, в соседнее село отгоню, уже договорился.
Петр все слышал и не мог поверить. Неужели и хозяин с ними заодно? – думал он, выплевывая снег изо рта. Встать не смог, голова совсем не слушается, все плывет перед глазами. «Лошадь увели, вот гады.- Кузьмич, что с ним? -Видать уснул, а они и воспользовались». Стала мести поземка. « Так и заметет, если не встану», - продумал Петр. Встав на четвереньки, он пытался встать во весь рост. Ноги были целы и руками шевелить мог. «Господи помоги, - думал он. -Только бы до дому дойти». Начиналась метель. Сколько шел он не знает, но уже стемнело, когда постучал в окно родного дома.
-Кому не сидится дома в такое время, - пробурчал Федор Митрич.
-Это я батя, открой.
-Ох ты Господи, да что же это? Кто это тебя так, сынок? Тут прибежала Агафья с дочерьми. Крик да плач во весь дом.
-Грей скорей воды обмыть надо.
-Ох Петруша, сынок, что с тобой они сделали? Кто эти, негодники ?
-Дайте попить, горит все внутри. Сестры уже принесли таз с теплой водой. –
-Выйдете все отсюда, сейчас помогу обмыться ему, - приказал Федор Митрич. Ну что ты скажешь?- спросил он у сына. Кто это тебя так?.
-Батя, посмотри там деньги, в кармане были. Митрич вывернул карманы, но денег там не нашел.
-Забрали, ну ладно, я еще им покажу, кто навозом будет питаться. Они у меня еще попляшут, - держась за голову, грозился уже хриплым голосом Петр.
-Да кто это Петро? Не томи ты меня.
-Сынки старшие, хозяйские. Я как пришел, они сразу меня невзлюбили. А недавно я слышал разговор, но до конца не понял о чем. Их Мироныч наставлял чтобы не трогали, видно меня « Не трогай парня, еще то не улеглось», -говорит. А Кузьмич намекал, что не сама мельница загорелась и конюшня у нас. Кто-то в этом поучавствовал. Ну, не сдобровать им, если это они. Когда я лежал, они думали, что я уже мертв, говорили о лошади, хотят ее в соседнее село продать. Мне надо идти батя, надо рассказать хозяину.
-Куда ты пойдешь? Отдохни до утра и одежа, мокрая да рваная. Ночью мать подлатает и пойдешь.
-А ты ничего не перепутал?- Грех на душу возьмем, а это неправда, а Петро?
-Нет, не перепутал , сам слышал. Деньги вот жалко. Да, а я часть под стельку спрятал, Кузьмич научил, как будто чуял. Возьми там, наверно здесь будет половина или меньше.
Кузьмич так и не дождался своего напарника. В этот вечер ему пришлось за двоих управлять. В конюшню зашел Григорий:
-А что дед, где ж твой сосед?- Что-то не видать, загулял поди, а о работе и не думает. Хорошие денежки ему батя платит, а он их не отрабатывает, а сам все ходит вокруг лошадей. А где гнедая лошадь? – Вдруг спросил он.
Как где? Все на месте с утра были, шаркая по конюшне, старик подошел к тому месту, где должна была стоять гнедая лошадь.
-То-то, украл лошадь и сбежал значит, - почесывая затылок, сказал Гришка.
-Ты, это не дури Григорий, не может он такого сделать, я сам его провожал домой и весь день был на конюшне. Вот спал видно крепко. Ох, горе мне старому, не доглядел. Но это точно не Петро, я сам его проводил.
-Тогда кто? Я что ли? – Наступал на него Григорий, или Николай, или батя, или ты? – Зло рассмеялся он.
-Значит ты , ох и хитер же старый, а ушлый. А ты знаешь, что за конокрадство бывает. Давненько в наших краях такого не было
-Что ты Гриша, я сам еле ногами передвигаю, какая лошадь, побойся Бога, взмолился старик.
-Ну, вас тут двое или ты или твой дружок, думай, кто из вас и вышел, не прикрыв за собой двери.
«Да, вот дела-то. Копают под Петра, черти. -Угробят парня. -Надо что-то думать.- Да сам –то где? -Уж не случилось ли чего с ним? -Иначе зачем этому Ироду приходить на конюшню. -А довольный какой был, будто дело хорошее состряпал». Откуда силы только взялись у старика, управил и за Петра, и за себя и все думал, что могло случиться с ним? «Почему до сих пор нет, уже стемнело, а его все нет.- И хозяин не заходит…- Не к добру это»…
Продолжение следует…