Ксения Викторовна мчалась на своей «Тойоте» по загородному шоссе. Она любила это ощущение плавного полета под спокойную музыку и тихое шуршание шин. В городе отвлекают светофоры, дорожные знаки, пешеходы, норовящие перебежать улицу перед самым капотом – все это держит в постоянном напряжении и утомляет. Езда по трассе совсем другое дело – бальзам для уставшей души.
Какое погожее летнее утро! Солнце щедро освещает холмистые пейзажи, луга и перелески, желтеющие поля, купается в озерцах. Вдоль горизонта тянется тающая в голубой дымке гряда невысоких гор Южного Урала. Хорошо!
Дорога повернула на восток, теперь солнце светило в лобовое стекло. Ксения Викторовна опустила козырек, надела солнцезащитные очки, мельком глянула на себя в зеркало и усмехнулась, вспомнив поговорку «в сорок пять баба ягодка опять». И правда, этот возраст ей шел. Стрижка «Боб-каре», яркая помада, легкий загар на по-летнему открытых плечах. Модные очки прибавили облику шарма.
Дорога до села Сергеевка была хорошо знакома Ксении. Уже несколько лет она проделывала этот путь раз в две недели – в субботу утром туда, в воскресенье обратно – навещала родителей. Делала она это по очереди с сестрой Тамарой: одна неделя Ксюши, другая Тамары. Два часа в пути по трассе, знакомый поворот на проселочную дорогу, мостик через овраг, по которому всегда проезжала с опаской, крашеный деревянный забор, требующий ремонта, – и вот он, родительский дом.
Отца с матерью Ксения застала за чисткой курятника. Мать в платочке, в линялой кофте, отец в клетчатой фланелевой рубахе с обтрепанными манжетами, оба в резиновых калошах поверх шерстяных носков – и не отличишь от соседей, всю свою жизнь проживших в этой деревне. Ксения никак не могла привыкнуть к тому, как мало похожи эти родные ей старики на прежних родителей, которых она помнит с детства, из юности, из прошлых лет.
Отец, Виктор Валентинович Ольшанский, был потомственным врачом, известным в городе человеком. Статный обаятельный красавец, казалось, шутя шел по жизни, и всё судьба преподносила ему на блюдечке: и карьеру, и влиятельных друзей, и умницу-жену, и двух хорошеньких дочек. Помимо унаследованного от родителей призвания к медицине, он обладал многими талантами: неплохо пел ласкающим дамский слух баритоном, подыгрывая себе на гитаре, сочинял романтичные стихи и писал заметки в местную многотиражку. Ну разве возможно устоять перед таким мужчиной? Да еще и главврачом городской больницы! В него влюблялись и женщины-врачи, его подчиненные, и тетки из горздрава, и молоденькие медсестрички, и уж конечно, пациентки всех возрастов. Впрочем, медсестрички и пациентки влюбляются и в куда менее обаятельных врачей, такая уж это профессия. Удивительно то, что при эдаком раскладе Виктор Валентинович оставался образцовым семьянином.
На последнем курсе он женился на Аллочке Зарянской, скромной симпатичной девушке с русой косой. Аллочка выросла в семье сельских медиков и тоже считала медицину своим истинным призванием. Она не побоялась одна приехать в большой город, поступила в мединститут, несмотря на высокий конкурс, и оказалась на одном курсе с Виктором Ольшанским. Взаимная симпатия возникла с первых дней работы в колхозе, куда первокурсников отправили на морковку сразу после зачисления. Вечерние костры, печеная картошка, пение под гитару под звездным небом… Позже, уже во время учебы, симпатия переросла в дружбу, а дружба, как часто случается, вылилась в любовь.
Семейная жизнь Ольшанских, вопреки ожиданиям коллег и знакомых, протекала ровно, спокойно, без особых встрясок и крутых поворотов. С годами Аллочка превратилась в полную достоинства Аллу Сергеевну, красивую, ухоженную даму. Не без протекции мужа она заняла должность начмеда поликлиники и своей строгостью внушала трепет подчиненным.
Она прекрасно осознавала, как обаяние Виктора действует на женщин, и поэтому очень следила за своим внешним видом. Еженедельное посещение парикмахера, регулярные визиты маникюрши домой, отличная, хорошо прикормленная портниха, посещение бассейна ставили ее на ступень выше возможных соперниц. Впрочем, муж не давал ей поводов для серьезного беспокойства. Он любил и баловал двух дочек, Ксюшу и Томочку, был внимательным и заботливым с женой. Чету Ольшанских регулярно видели на премьерах в театрах, на открытии всевозможных выставок, на концертах в филармонии. Ни одно городское праздничное мероприятие не обходилось без их присутствия. Судьба определенно была благосклонна к Алле Сергеевне долгие годы, но всё изменилось в один день.
Шестидесятилетний юбилей Виктора Валентиновича решили отметить на широкую ногу – положение обязывало. Арендовали зал в престижном ресторане, тщательно продумали меню и список гостей. Кроме родственников, коллег и друзей, юбиляр пригласил многих персон из городского начальства. Развлекать публику должны были певец из филармонии и фокусник из гастролирующей цирковой труппы.
Гости в назначенное время собрались, а именинника все не было. Приехал он с опозданием и… один, без жены. Виктор Валентинович извинился перед гостями, объяснил свое опоздание тем, что Алле Сергеевне внезапно стало нехорошо, поэтому она и не смогла приехать в ресторан. Ну что ж, недомогание у женщин этого возраста дело объяснимое, гости не стали мучить юбиляра расспросами, а поспешили занять места за столиками согласно расставленным табличкам. После третьего тоста уже никто не вспоминал об отсутствии хозяйки на этом празднике, тем более пустующий стул рядом с виновником торжества заняла его старшая дочь.
Самые удивительные события развернулись на следующей неделе. Начмед Ольшанская подала заявление об увольнении. Пару недель спустя такое же заявление написал главврач Ольшанский. Это было полной неожиданностью для всех. Не было никаких предпосылок для столь поспешного ухода на пенсию двух руководителей такого ранга. Но еще больше удивились бывшие коллеги, друзья и даже родственники, когда отработав положенные по закону две недели, Ольшанские покинули прекрасную квартиру в центре города и перебрались в дальнюю деревню Сергеевку. И ладно бы купили коттедж, а то переехали в обычный деревенский домишко, доставшийся Алле Сергеевне в наследство. До этого переезда семья изредка использовала его в качестве дачи. Расспросы родственников, друзей, коллег ничего не прояснили. Банальные объяснения типа экологии, близости к природе и усталости от городской суеты никто, разумеется, всерьез не принял.
Дочери надеялись, что после первой зимы в деревенском доме родители одумаются и вернутся в комфортную городскую жизнь. Но прошла зима, за ней остальные времена года, потом второго… и так далее. Годы шли, а родители и не собирались возвращаться. Забыты театры и выставки, наряды и маникюр. Ольшанские сажали картошку, развели кур, купили козочку. Они и внешне уже ничем не отличались от деревенских соседей – те же калоши, телогрейки, растянутые треники с латками на коленках, платки и кепки. Единственная роскошь, от которой Ольшанские отказаться не могли, это хорошая литература и медицинские журналы. Целую стену в деревенском доме занимал стеллаж, сколоченный отцом и заполненный книгами, стопками журналов «Роман-газеты» и «Русского медицинского журнала».
В бытность свою главврачом Виктор Валентинович пользовался служебным транспортом с водителем, сам за руль не садился. Поселившись в деревне, Ольшанские служебного транспорта лишились, поэтому за ее пределы не выезжали. Пришлось дочерям взять на себя обеспечение родителей всем, что не росло на грядках и в курятнике, и в первую очередь новинками литературы, как специальной, так и художественной. Вот и ездили Ксения и Тамара по очереди в дальнюю деревню по выходным, увозя взамен городских продуктов и связок книг экологически чистые плоды трудов родителей.
Добравшись до знакомого с детства дома, Ксения Викторовна оставила машину у ворот и вошла во двор, обняла своих стариков. Отец в радостном возбуждении спешил поделиться нехитрыми новостями деревенского быта, а мать, как обычно, была сдержана и строга.
– Ну ладно, хватит обниматься, – прикрикнула она на мужа, – лучше помоги Ксюше занести в дом сумки. Опять, чай, полный багажник привезла, словно голодные мы тут.
– Да, да, конечно. Я мигом, – засуетился Виктор Валентинович, и Ксения в очередной раз удивилась ворчливому тону мамы и терпеливой снисходительности папы.
Она росла и воспитывалась в атмосфере уважительного отношения к отцу, как к главе семьи. Если Виктору Валентиновичу случалось прилечь отдохнуть после обеда, все в доме ходили на цыпочках. Мама подчеркивала, что его мнение решающее, а слово – закон. Для дочек самым грозным предупреждением были слова: «Я расскажу об этом отцу!». И только много лет спустя, уже сама будучи женой и мамой, Ксения поняла, что истинной главой семьи всегда была мать, но делала это так тонко, что у всех создавалось впечатление, что управляет жизнью семьи отец. Даже он сам был в этом уверен! С переездом в деревню отношения в семье родителей диаметрально поменялись. Теперь откровенно командовала жена, а муж, привыкший за много лет к почтительно-уважительному отношению коллег и пациентов, с женой почему-то и не спорил.
После семейного обеда дочь включилась в хозяйственные дела: полола и поливала грядки, помогала папе с починкой забора, а маме со стряпней. Вечером, перед сном, Ксения вышла во двор, присела на лавочку у крыльца, чтобы полюбоваться звездным небом – в городе такого не увидишь. Мама вынесла ей теплый платок, накинула на плечи и устроилась рядышком. Посидели, обнявшись, помолчали. Дочка решилась спросить:
– Мам, почему с тех пор, как вы перебрались в деревню, ты с папой разговариваешь так, словно он вечно виноват? Ведь пока он занимал высокую должность, ты вела себя с ним совсем иначе, и нас воспитывала в уважении к отцу. Что же случилось между вами?
– Видимо, все же плохо воспитала, раз ты позволяешь себе делать мне замечания и вмешиваться в наши отношения, – помолчав, строго ответила мать и встала. – Поздно уже, спать пора.
Часом позже всё в доме стихло. Уснула в крошечной мансарде Ксения, уснул Виктор Валентинович, уснула кошка у него в ногах, только Алле Сергеевне не спалось. Разговор с дочерью разбередил воспоминания. Она вертелась в постели с боку на бок, и всё ей было неудобно: и одеяло слишком тяжелое, и подушка жесткая, и простыня сбилась. Вспомнился в деталях злополучный день юбилея.
За час до выхода в ресторан Алла вернулась из парикмахерской в хорошем настроении, достала из шифоньера новое платье. Ах, какое это было платье! Плотная голубая, в цвет глаз, ткань «с искоркой» ловко драпировала потяжелевшую с годами фигуру, подчеркивая всё еще красивую грудь. Разложив платье на кровати, она приготовила и костюм мужа. Виктор должен был заехать с работы с минуты на минуту, чтобы переодеться перед рестораном. Убирая в шифоньер рабочий пиджак, забытый мужем на стуле, она заметила пятно на рукаве, попыталась почистить щеткой, но решила, что без химчистки не обойтись. Прежде чем сунуть пиджак в баул с другими вещами, приготовленными в химчистку, Алла прошлась по карманам. Из внутреннего кармана извлекла сложенный в несколько раз листок бумаги. Она развернула бумагу и обомлела. Это была записка, написанная женской рукой.
Продолжение следует...