"Максим Сергеевич, услышав ответ сына, громко и притворно легкомысленно хохотнул, а затем произнес:
- Господи! Максим! Что ты как…ей, богу! Хорошо! Даже замечательно, что она у тебя есть эта девушка - твоя любимая. Я рад за тебя! Люби ее, себе на здоровье! Я что, против что ли?
И добавил, вновь став серьезным, и спрятав свою улыбку за напряженным, строгим отцовским взглядом:
- Только голову не теряй. Тебе же давно уже не семнадцать лет. Ты взрослый мужик, и поступки твои должны быть серьезными, без «розовых соплей»..."
- Максим! Ты же прекрасно понимаешь, что этот раздел подорвёт, если совсем не погубит наш бизнес! Эти перемены повлекут за собой разрывы долгосрочных контрактов, неустойки! И тебе, и мне, в таком случае, точно придется брать кредиты в банке в начале следующего года! Ты ведь не хуже меня знаешь - мы понесли убытки с этим навязанным нам хвалёным ранним сортом! Нам вернули одну партию отгрузки с завода! И это не считая выбраковки части урожая на месте, еще в садах! Этой осенью нам предстоит замена этого сорта на другие саженцы! А это опять ДЕНЬГИ! РАСХОДЫ! УБЫТКИ! Не сильно спасает положение даже то, что урожай в этом году бьет все рекорды за последние десять лет! Мы рискуем, Максим! Рискуем все потерять из-за этого раздела!
Максим Сергеевич, не в силах усидеть на месте, ходил по выложенному мозаичной цветной плиткой полу веранды, и сотрясал воздух плотно сжатыми кулаками.
Максим, глядя на разозленного отца, сидел на диване и сохранял внешнее спокойствие и молчание. Подготовленные им бумаги, согласованные с юристом, лежали сейчас на столе, в ожидании витиеватой подписи отца.
Но Максим Сергеевич, кипя от негодования, никак не соглашался на этот шаг. Ему казалось, что сын просто рушит его детище (садовое хозяйство), обкрадывает его хуже вора, ведь разделение бизнеса на два отдельных хозяйства грозит катастрофой, потерей веса его авторитета (после раздела Максим Сергеевич станет беднее почти в два раза, поделившись состоянием с сыном). И вообще, он возмущен, до крайности, поступком сына. По правильному, должны пройти еще годы (десять лет, может и больше), и только потом весь бизнес и капитал должен будет перейти Максиму (за исключением доли супруги и старшей дочери). Но это должно случиться ПОЗЖЕ! А пока сам Максим Сергеевич еще молод и силен. А это значит, что весь бизнес должен быть в его руках! Он ХОЗЯИН! А сын должен быть его правой рукой, верным помощником и единомышленником! Только вот, видимо, плохо он воспитал Максима, раз сын, в свои двадцать пять лет, захотел отделиться, стать независимым, а слово отца для него вовсе не закон.
Выдохнув шумно и засунув руки в карманы домашних спортивных штанов, Максим Сергеевич посмотрел на сына угрюмым взглядом и произнес устало:
- Молчишь?
- Я уже все сказал. Расчеты тебе предоставил, риски оценил, в цифрах все показал. Что мне тебе еще говорить? – произнес Максим спокойным голосом.
Максим Сергеевич задумался, наклонив голову и нахмурив брови, и после минутного молчания решительно произнес:
- Ладно. Бог с тобой. Давай сделаем так: я подпишу эти твои бумаги на раздел, но с одним условием.
Теперь настала очередь Максима хмурить брови:
- С каким условием?
Парень смотрел на своего отца и понимал, что это, скорее всего, очередная хитрость родителя, и не более того.
И Максим Сергеевич, увидев заинтересованность во взгляде сына, широко расставив ноги и задрав подбородок, произнес, важно растягивая слова:
- Я…. соглашусь на разделение садов… При условии…, что ты… все же женишься на Злате.
Максим после такого «неожиданного предложения», опустил глаза и улыбнулся: отец упертый, как бык. Хоть что ему говори – он слышит только себя.
Тем временем Максим Сергеевич продолжал раскрывать все плюсы своего предложения:
- В таком случае ТВОЙ ОТДЕЛЬНЫЙ и МОЙ ОСТАВШИЙСЯ бизнес обойдет участь больших займов в банках. Твой будущий тесть согласен поддержать нас с тобою финансово. Причем поддержать основательно, крепко. Но отец Златы нам поможет – и тебе, и мне - только если мы ВСЕ станем одной семьей. Сам понимаешь – это его гарантия своих вложений, и желание уже помочь родной дочери, зятю, свату, а не просто Лебедевым!
Максим, разочарованно качая головой, и поджав губы от переизбытка раздражительных эмоций, произнес:
- Отец. Я тебе уже объяснял: я не собираюсь жениться на Злате. Моя жизнь не будет разменной монетой в ваших, с ее отцом, договоренностях. У меня есть девушка! И я ее люблю.
Максим Сергеевич, услышав ответ сына, громко и притворно легкомысленно хохотнул, а затем произнес:
- Господи! Максим! Что ты как…ей, богу! Хорошо! Даже замечательно, что она у тебя есть эта девушка - твоя любимая. Я рад за тебя! Люби ее, себе на здоровье! Я что, против что ли?
И добавил, вновь став серьезным, и спрятав свою улыбку за напряженным, строгим отцовским взглядом:
- Только голову не теряй. Тебе же давно уже не семнадцать лет. Ты взрослый мужик, и поступки твои должны быть серьезными, без «розовых соплей». Послушай мой отцовский совет: создай семью. Крепкую. Со Златой. Укрепи наше положение, а потом уже всех этих красивеньких, голозадых девиц тискай и мни, втихаря от жены, сколько твоей душе будет угодно!
Максим, выслушав отца, и не услышав ничего нового и в этот раз, поднялся с дивана, собрал все документы, разбросанные по столу, сложил их ровной стопкой и произнес, положив ладонь сверху, на бумаги:
- Отец. Я ведь у тебя прошу даже не половину, а всего третью часть. Ты знаешь и помнишь прекрасно - я сам принимал участие в закладке этих садов. Сам. Лично. Мне на тот момент было всего восемнадцать. И я не отказываюсь помогать тебе и дальше. Просто я хочу быть самостоятельным. Хочу вести и развивать свой бизнес, принимать свои решения. Ты же сам только что сказал – я уже взрослый мужик, а не семнадцатилетний пацан. Так ответь мне, пожалуйста: почему я должен заплатить своей свободой, и связать себя на всю жизнь с нелюбимой женщиной, если эти сады не просто твоя милость мне, а мое собственное дело, в которое я вложил, так же, как и ты, свои силы, знания и душу?
И еще: это ведь я пошел на уступки тебе, и согласился в моих садах высадить этот новый, ранний сорт. Соответственно, если мы разделим сады – это я, а не ты, понесу убытки. Но я, в отличие от тебя, уверен, что с этим всем справлюсь. Я просто потерплю четыре года, заменю, постепенно, этот сорт другим сортом, проверенным и надежным, – и ошибки будут исправлены. Мне не нужны для этого огромные кредитные займы, не нужны деньги отца Златы! Сады наши не убыточны, и ты это прекрасно знаешь, но зачем-то наводишь панику. Зачем? Я не понимаю, тебя, отец!
Максим Сергеевич, выслушав Максима, вздохнул тяжело и протяжно, а затем зло и разочарованно сплюнул в сторону:
Как ему достучаться до сына?
И в кого он только такой упертый?!
****
Женя опустила сумки на коврик возле двери квартиры № 17 и нажала пальцем на кнопку звонка.
Через минуту из глубины квартиры послышался голос Анны Федоровны:
- Иду, иду! Минуточку!
Затем раздался щелчок открываемого замка, и вот, дверь распахнулась перед Женей.
- Здравствуйте, Анна Федоровна)). Я приехала.
Пожилая женщина, увидев на пороге своей квартиры Женю, с двумя большими сумками, ярко улыбнулась ей и произнесла громко, слегка повернув голову:
- Гриша! Можешь одеваться и идти в аптеку! Ты проспорил мне новый тонометр! К нам Женя приехала!
А затем добавила, только уже обратившись к Жене:
- Здравствуй, Женечка! Заходи, не стесняйся! Дедушка Гриша ждал тебя только к среде, а я ему говорила, что ты приедешь раньше! Вот спасибо тебе! А то пришлось бы мне этому зануде новое радио покупать!
Женя, улыбнувшись в ответ на такой теплый прием, взяла сумки в руки и зашла в квартиру.
Не успела она снять обувь, как перед ней и бабушкой Аней появился в дверном проеме Григорий Иванович. На его кончике носа красовались очки с толстыми линзами, а в руках мужчина держал журнал с кроссвордами и простой карандаш. Увидев молоденькую квартирантку, дедушка Гриша улыбнулся гостье, сверкнув ровным белым рядом протезных зубов, и затянул басом:
- Ооо! Отлично! Теперь мне есть у кого спросить, что такое (мужчина поднял карандаш в воздухе, как указку, и прочитал в журнале): « отдельное, законченное действие алгоритма»?! Мм?? Как вам такой вопросик? Слово из трех букв. Вроде бы это должно быть какое-то приличное слово, но у меня в запасе из трехбуквенных остались только неприличные! Так и они сюда не подходят!
- Гриша! Что ты мелешь своим языком?! – строго одернула супруга Анна Федоровна и развела в стороны руки, глянув на Женю немного сконфуженно.
- Ничего я не мелю! Я вопрос задал. Сложный, не спорю. Был бы не сложный –сам бы отгадал.
Защитился от жены Григорий Иванович.
-Это слово «шаг». Шаг алгоритма.
Подсказала хозяину дома Женя.
- Хм)) Шаг? Спасибо. Подходит! А я все думал: три буквы – «г» на конце – что это такое?
Старик вписал слово карандашиком в клеточки, а затем произнес бодрым басом, вновь посмотрев на жену и Женю:
- А чего мы все еще стоим, стесняемся? Давайте! Вперед! Проходим, располагаемся, занимаем койко-места, ставим чайник! Чего я вам все рассказываю – вы ж хозяйки! А я пока в магазин спущусь, куплю по такому поводу баночку сгущенного молока и венских вафель. Устроим торжественное чаепитие нашей Жене.
И, глянув на жену, добавил:
- А за тонометром твоим в аптеку вместе с тобой потом сходим, а то куплю, а ты скажешь – не тот! Я тебя знаю!
- Хорошо. Сходим вместе.
Покорно ответила Анна Федоровна и добавила, потянув мужа за рукав рубашки:
- Ты ж только в сторону отойди – мы с Женей в комнату пройти не можем! Приглашать приглашаешь, а сам раскрылился тут сизым голубем, и стоишь на проходе! Не худенький ведь. Тебя не обойти!
Мужчина послушно отошел в сторону, и теперь Женя, вместе со своими с сумками, смогла пройти в комнату, при этом не забыв поблагодарить мужчину.
Пока старики удалились на кухню, Женя присела на свой диван в углу комнаты, и огляделась: до июня месяца следующего года теперь это ее дом, а эти милые старички – ее вторая семья.
Вздохнув, девушка выглянула в окно. Там, внизу, ей видна улица и часть тротуара, оделенного от проезжей части молодыми березками.
Красиво…
Поправив штору, Женя теперь посмотрела на свои сумки и старый комод, который предоставлен ей в личное пользование. Выдвинув один из ящиков, Женя обнаружила в нем ароматную таблетку от моли, пахнущую лавандой (судя по надписи и нарисованным на упаковке цветам). Улыбнувшись, девушка закрыла ящик.
Что ж. Пора обживаться на новом месте.
Для начала нужно протереть все полки от пыли и разложить свои вещи по местам.
- Женечка! А какой чай ты любишь? С бегамотом или простой? Или ягодный?
Услышав вопрос бабушки Ани, долетевший до нее из кухни, Женя ответила, вновь испытав теплое чувство к этим беспокойным, добрым людям – хозяевам квартиры.
- Какой нальете, такой и буду)) Хоть простой, хоть с бергамотом.
Оставив сумки с вещами стоять у дивана (вещи она и позже успеет разложить по местам), Женя отправилась на кухню. Увидев старушку, хлопочущую у плиты, Женя спросила:
- Чем вам помочь, бабушка Аня?
****
Прошло два дня
Максим не был в садах три дня. Бумажная работа и проблемы с отцом отнимали сейчас все его время, и не давали расслабиться, и вздохнуть свободно грудью.
И вот сейчас, после трехдневной разлуки, ему страшно хотелось увидеть Женю. Он скучал все эти дни, и с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не наведаться к ней домой. Но, в последнюю минуту, он все же каждый раз находил в себе силы держать слово: Женя просила его не приходить к ней домой, и он уважает ее желание.
Приехав в сад к восьми часам утра, Максим первым делом подошел к бригадирше. Женщина в это время сидела на своем рабочем месте, рядом с весами, и с аппетитом голодного бойца жевала жареный пирожок и читала книгу, которую держала у себя на коленях.
Поздоровавшись со своей работницей, Максим спросил:
- На каких рядах сегодня Симонова Женя работает?
Услышав заданный ей вопрос, женщина чуть не подавилась откусанным куском, и произнесла, с трудом и спешно проглотив его целиком:
- Так нет ее сегодня. Уволилась она. Со вчерашнего дня еще.
Максим растерянно моргнул:
- Как это уволилась? А почему я об этом ничего не знаю?
Бригадирша пожала плечами и ответила, облизав свои жирные, от пирожка, губы кончиком языка:
- Так… А вам разве Максим Сергеевич ничего не сказал?
Максим насторожился, услышав имя отца.
Наклонив голову к плечу, он задал следующий вопрос, уже догадываясь, что на него ответит бригадирша:
- А причем здесь Максим Сергеевич?
Женщина моргнула оторопело, качнула головой, и ответила растерянно:
- Так это он дал приказ ее рассчитать. Я и рассчитала. И вместе с ней еще двух прогульщиков уволил. Карпеца и Ваньку Заболотнего. Я думала, вы в курсе?
Максим, дождавшись, когда внезапно поднявшаяся в душе волна гнева хоть немного уляжется, чтобы не задеть и не обидеть грубым словом эту милейшую женщину с раскосыми глазами, улыбнулся ей холодно и хищно, и процедил сквозь зубы:
- Теперь я точно в курсе.
****
Спасибо за прочтение))
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь