Если вы попробуете поговорить о том или ином фильме с человеком, который его не видел, будьте готовы, что он прервет вас фразой «только давай без спойлеров!». Страх узнать какую-то сюжетную мелочь до похода в кинотеатр держит современного зрителя в своих цепких объятиях. Идя на поводу у этой странной ментальной аномалии, критики вынуждены писать беззубые тексты, наполненные исключительно абстрактными рассуждениями и субъективными переживаниями по поводу увиденного.
Ничего такого раньше не было. В XIX и большую часть XX века сюжеты пьес подробнейшим образом описывались в критических публикациях. Слово «спойлер», обозначающее раскрытие интриги, которое может испортить кому-либо впечатление от просмотра, появилось лишь в 1970-х, но еще пару десятилетий не имело никакого влияния на умы. В моем детстве люди с энтузиазмом и в подробностях пересказывали друг другу сюжеты фильмов, не захлопывая стыдливо ладошкой рот: «ой, прости, проговорился». И эти рассказы служили отличной рекламой фильма. Человек шел в кинотеатр, чтобы увидеть те интересные сценки, которые ему красочно описали друзья.
Если вы почитаете кинорецензии 90-х и нулевых, вы увидите, что и там критики писали свои тексты, не боясь раскрывать сюжетные перипетии фильмов. Это были глубокие и содержательные тексты. Да, строить рецензию только на одном только пересказе без анализа считалось проявлением непрофессионализма, но и давать подробности никто не боялся.
Что произошло? Почему в XXI веке спойлер вдруг стал таким пугающим?
Первое использование данного термина в его современном значении фиксируется в статье «Спойлеры» колумниста (тогда еще не было блогеров) Дугласа Кенни в апрельском номере юмористического журнала National Lampoon за 1971 год. Там автор описывал концовки некоторых известных фильмов, чтобы «сэкономить зрителям время и деньги». Собственно, это был такой юмор в духе insult comedy, провокация обывателей.
Однако сам факт использования термина в текстах указывает на то, что он уже присутствовал в разговорном языке, а его использование журналистами было всего лишь делом времени. Впрочем, сначала это был скромный рекламный прием. Что-то в духе «а концовку мы вам пересказывать не будем, сходите в кинотеатр». Определенную роль в популяризации этого термина сыграл интернет: с появлением сетевого этикета в 90-е спойлеры стали восприниматься как что-то неприличное. Соответственно, выработалось правило, что им должно предшествовать предупреждение.
В начале десятых это слово стали повсеместно использовать уже в значении раскрытия ключевых поворотов сюжета. По мере увеличения количества блокбастеров, единственным достоинством которых были сюжетные ходы, внимание к спойлерам усилилось. Прокатчики, стремясь сохранить интригу, стали требовать не раскрывать ключевые детали в анонсах и рецензиях. Ну а в наше время под спойлером нередко понимается вообще любая информация о сюжете.
Эта новая этика, вероятно, не имела бы столь заметного проявления, если бы одновременно не происходило переосмысление роли зрителя в процессе смотрения. Из чисто принимающей стороны зритель превратился в активного участника: предполагалось, что теперь он должен не просто наблюдать и изредка давать оценку, но и заниматься интерпретацией увиденного. Произошло это во многом благодаря популярности авторского кино, наполненного загадочными знаками и символами. Фильмы вдруг перестали быть понятными и требовали какой-то особой работы по расшифровке авторского послания. Интерпретация — во многом процедура субъективная, частная, не претендующая на универсальность описания. Как следствие, начала складываться индивидуальная культура потребления кино.
Описать это можно примерно так: выйдя из кинотеатра, человек обращается внутренним взором к каким-то своим ассоциациям и переживаниям, возникшим в процессе смотрения. Затем в дело вступает интуиция, которая без участия рацио как бы должна свести все эти образы в единую картину и дать человеку понимание. Посторонняя точка зрения или мнение могут нарушить этот хрупкий «творческий процесс».
Люди верят в то, что интуиция позволяет мгновенно переработать большой объем данных и, опережая сознание, систематизировать мысли.
Но на самом деле происходит вот что. Зритель вместо того, чтобы попытаться понять, что на самом деле хотел сказать режиссер, обращается к своему частному опыту. Все непонятное он априори пытается свести к содержанию своей головы (хорошо, если у него богатое воображение и образование). Каждому эпизоду он подбирает по аналогии факт из своего прошлого. Происходит осознанная субъективизация объективного, переизобретение сюжета зрителем, создание чего-то своего по мотивам увиденного.
В каком-то смысле это возвращение к идеям Ролана Барта (эссе La mort de l'auteur, 1967) и Евгения Юфита, которые призывали освободить текст от тирании автора, и заняться параллельной читательско-зрительской работой.
Полученная посредством такой интуиции интерпретация имеет невысокую ценность, рассчитанную на удовлетворение прежде всего интеллектуальных потребностей самого интерпретатора. Но никто не переживает, потому что смысл зачастую не в том, чтобы прийти к объективному пониманию, а в том, чтобы удивить окружающих своей оригинальностью. Соответственно, самая необычная и даже безумная интерпретация в этой системе может считаться самой талантливой и глубокой.
Кстати, эта же культура, проникшая в широкие массы порождает разные шизотеории. Но об этом как-нибудь в другой раз.
А сейчас вернемся к нашим спойлерам. Для человека массовой культуры, узнавшего про «смерть автора», пересказанная другим человеком перипетия становится враждебным действием и посягательством на право создания собственной интерпретации. Которая, в свою очередь, считается проявлением внутренней свободы и субъектности.
Это высшая фаза атомизации общества. Люди обитают в пределах собственных субъективных представлений, не имя желания и языка для общения друг с другом.
Страх спойлеров привел к серьезным изменениям в культуре. В частности, смотрите, как изменилась критика. Невозможность обсуждения сюжета и даже прямые редакционные запреты заставляют рецензентов фокусироваться на визуальном, так называемой «картинке». Если раньше объектом внимания авторов было высказывание режиссера, проявленное в особенностях сюжета, сегодня все пишут про «создающие смыслы видеоряды», декорации, костюмы и кастинг.
В заключение хотелось бы сказать вот что. Человек — существо коллективное, а истина рождается исключительно в спорах и дискуссиях. Нормально рассуждать о кино, тщательно блюдя при этом чью-то границу субъективного восприятия, нельзя. Мы приходим в кинотеатр, чтобы разделить радость просмотра с Другим, а затем делимся с ним впечатлениями. И да — для этого нужны спойлеры. Многое в нашем общении состоит из спойлеров, и в этом нет ничего негативного. Перестаньте их бояться и говорите свободно.