Толя вырос в детдоме, родных у него не было, поэтому, отслужив в армии положенный срок, поехал вместе с армейским другом Павлом на его родину. Село большое, многолюдное; устроился Толик в колхозе работать шофером, квартиру дали. Правда, старенькая машина быстро вышла из строя, но к зиме обещали дать новую. Отчего тут не жить? Числился пока автослесарем в мастерской, по субботам ходил на танцы в клуб, с девчонками обнимался в укромных местах.
С Павликом мало виделся: тот сразу женился, и было ему не до приятеля.
Зато познакомился с соседом, уже пожилым дяденькой Виктором Сергеевичем. Тот работал ночным сторожем на ферме - по ночам, конечно, хорошо высыпался, а днем у себя в саду часто гнал самогон и всегда был рад гостям.
Хорошо налаженное производство бодрящего напитка находилось среди буйно разросшегося малинника. Круглая железная печка-прачка стояла, два огромных чугуна на ней, опрокинутых друг на друга, змеевик в деревянном корыте – просто, но все обдуманно. Воду Виктор доставал тут же из колодца, время от времени меняя ее в корыте для конденсации пара – самогон тоненькой струйкой бежал в стеклянную банку.
- Я гоню до тех пор, пока самогон, поднесешь спичку, сразу вспыхивает на ложке и горит голубым пламенем, - рассказывал Виктор Толику, наклоняя к нему свое красное лицо с фиолетовым носом. – А потом остаток выливаю в выкопанную яму. Один раз просто так выплеснул – так куры наклевались винных ягод, едва не окочурились, только петух покрепче оказался, мужик все-таки, ходил по двору и пел весь день.
- Ты, Толян, заходи. Захочешь поохотиться, бери мое ружье, вон в сарае висит, патроны есть, стреляй уток в верховьях пруда. Или по лесам броди, рябчиков выглядывай. Как родному тебе скажу, - понизил голос Виктор и еще ближе склонился к Толику, - только за Горелое болото не ходи! Там, понимаешь, деревня есть, странная деревня, страшная! Ее жители ни с кем не общаются. У них там ведьма на ведьме! А если в котором доме ведьмы нет, так колдун есть, или упырь какой, или даже оборотень! Пойдешь туда – сгинешь, пропадешь! Наши туда не ходят.
Ружье Толя у соседа, действительно, позаимствовал, забрал все охотничьи припасы. Ружье, очень даже неплохое - старая, но надежная «тулка». Пришлось, конечно, ружьишко изрядно почистить, освобождая от ржавчины и нагара, патроны перезарядил. И так парень увлекся в августе охотой, что все речки и речушки, овраги и лесочки исходил в поисках трофеев. И вскоре решил: на очереди Горелое болото!
Километров десять прошел по лесным дорогам, потом столько же – высохшим болотом, на котором, действительно, встречались обгорелые пни.
На одной сосенке сидел огромный глухарь. Настоящий красавец: перья черные с синим отливом, брови красные! Птица важно и гордо смотрела на приближающегося охотника, словно понимала, что охотник не выстрелит в нее.
- Живи, брат-глухарь! Весной приду послушать твои песни. Я их никогда не слышал.
Болото закончилось. Толик вброд перешел неширокую речку, вышел на крутой берег – перед ним, похоже, та деревня, которую он искал.
Деревня в одну улицу. Действительно, странно было все: на улице ни души. Вдоль едва намеченной дороги тянулись высокие плотные заборы, за которыми виднелись только самые верхи крыш. Ни звука! Толик шел вдоль улицы и чувствовал, ощущал, что за ним все-таки наблюдают.
И вдруг в самом конце улицы перед одним домом створка ворот резко открылась – и в проеме показалась красивая улыбающаяся молодая женщина. Она всплеснула руками и весело крикнула:
- Солнышко мое! А я думаю, куда мой муженек-то запропастился! Нет и нет его! Пойдем, твоя Верунька так соскучилась по тебе! Куда ты ходил? Тебя так долго не было!
Женщина подбежала к парню, обняла, потом взяла за руку и повела в дом. Толя покорно пошел с ней, удивляясь такой встрече и внезапно согласившись, что это будто на самом деле его жена, которую зовут Верой и по которой он, оказывается, тоже как бы соскучился.
И началась странная, непривычная жизнь у Толика. Днем он почти ничего не делал: ходил по двору, гулял по саду. Ветку у яблони подопрет, чтобы не переломилась под тяжестью яблок, доску поменяет у скамеечки, гвоздь куда забьет. Интересно, понадобилась ему какая доска, зайдет он в сарай, а у верстака уже стоит доска нужного размера, а на верстаке и молоток лежит, и гвозди необходимые. Решил спилить посохший сук у груши, и пожалуйста – опять же на верстаке садовая ножовка, как будто ждет его.
Чего не надо было делать Толику? Это он сразу понял! Нельзя было подходить к собачьей будке, в которой на толстой цепи жил огромный черный кобель. При виде близко подошедшего парня пес-зверюга, загремев цепью, всегда выскакивал из своего укрытия, скалил острые белые клыки, перекатывал в горле звериный рык и с ненавистью смотрел на своего врага.
Зато в доме Толя был полным хозяином. Вера готовила для него, топила баню, была опрятна и всегда весела. А уж ночью… Бывало, проснется Толик среди ночи – тишина, в окно смотрит луна, рядом в лунном сиянии лежит жена, во всей женской красоте. Стоило Толе положить ладонь на грудь Веры, она тут же открывала глаза, словно и не спала. Тело ее будто отражало лунный свет, и глаза светились.
Однажды ранним утром Толя решил пройтись по саду, подышать свежим воздухом. Было тепло. Обильная роса приятно холодила босые ноги. Пахло зрелыми яблоками.
И тут, как бы ниоткуда, захлопав крыльями, на ветку старой яблони опустился черный глухарь. Он развернулся в сторону восходящего солнца, поднял голову, к чему-то прислушался и даже щелкнул два раза.
И Толя внезапно, словно очнулся, вспомнил, что он не дома, а всего-навсего ушел на охоту за Горелое болото.
- Здравствуй, друг-глухарь. Что это со мной? Сплю я что ли?
Вернулся парень из сада и увидел: стоят во дворе двое, Вера и незнакомый чернобородый мужик, который Веру держал за руку. Женщина стояла, опустив голову, а чернобородый с лютой ненавистью посмотрел на Толика, зубы оскалил и даже будто прорычал, как зверь лютый.
Понял Толик, что нужно делать. Шагнул в сарай, а там, на верстаке, лежит уже его рюкзак, ружье и одежда недостающая. Быстро собрался и с ружьем в руках вышел во двор.
Вера и незнакомец так и стояли во дворе.
- Не знаю, кто вы, - сказал Толя, - но оставайтесь и живите, как хотите. Ты, Вера, наверно, ведьма, однако и баба ты добрая! А ты, оборотень, стой и не шевелись, не то я тебя, тварь поганая, пристрелю и не пожалею об этом.
Ворота Толька лихо открыл ударом ноги. Прошел по пустынной улице и направился на восток, туда, где солнце встало, в какую сторону и глухарь смотрел.
Через пару дней Толя пришел в гости к Виктору Сергеевичу.
- Я не буду тебя расспрашивать, где ты пропадал около двух недель, - говорил сосед, наливая домашний коньяк в стаканы. – Думаю, был ты в деревне за Горелым болотом. Это плохо. А то, что живым вернулся, - это удивительно. Зачем тебя туда понесло?
- Ведьму искал. Женщину, чтобы любила без оглядки. Чтобы своей любовью сожгла, испепелила и иссушила всего.
- Хочешь, я тебе такую девку сосватаю, что слаще не бывает? Или все-таки нашел неистовую бабу-заразу?
- Нашел. Понимаешь, Сергеич, у меня есть чувство, что предал я ее, бросил. Струсил и ушел! Хочу туда вернуться. Научи, как с нечистью совладать.
- Завтра идем к бабке Трошихе, ей завтра в обед восемьдесят лет. Она сама с ведьмой схожа, одно обличье. Ее и попытаем.
Старуха стояла на крыше своего дома и веником на длинном шесте чистила печную трубу.
- Бабка Трошиха! – весело крикнул Виктор. – Трубу для вылета готовишь?
- Ага! Боюсь, что могу застрять. Не так ловка уже. А тебе чего надо? Шел бы своей дорогой!
- Я тебе самогона два литра принес.
- В избу заходите. Сейчас спрыгну.
Трошиха – старуха как старуха, морщинистая, с сухой кожей на лице и шее, а глаза у нее веселые, молодые.
- Самогон давно уже не пью. Мне он для настоев и натираний нужен, - сказала Трошиха, принимая двухлитровую банку. – Ну, рассказывайте.
После подробного рассказа Толика Трошиха немного помолчала и, вздохнув, сказала:
- Да, загадали вы мне загадку. Что ж ты, охламон, бабу-то бросил? Помочь попробую, но хватит ли у тебя духу? Квелый ты какой-то! Больной что ли?
- Здоров я. Как она узнала, что меня Толиком зовут?
- Тю! А чье имя у тебя на руке иголками натыкано? Вот я и говорю, научить-то я научу, но шибко сомневаюсь, что одолеешь ты того оборотня. Бесхитростный ты хлопец!
Много чего понарассказывала Трошиха Толику и Виктору. Про ядовитую траву аконит, про осиновый кол, которым желательно проткнуть оборотня, про змеиный топор, про ртуть. Оказывается, оборотня можно вымыть в бане, и он тут же погибнет. (Ага, попробуй, затащи его в эту баню!) Или можно назвать эту тварь его человеческим именем, и он станет совершенно ручным. (Хорошо бы, конечно, в его паспорт заглянуть!) Есть еще всякие заговоры, молитвы, амулеты. И наконец-то прозвучал дельный совет - серебряная пуля!
У Виктора в запасе был царский рубль. Серебра в нем предостаточно. Виктор и Толик зубилом разрубили монету на две части, нагрели и поочередно из каждой части без труда отковали пули. Ну, еще охотничий нож натерли ртутью, но это так, для страховки. Основной расчет все-таки у Толи был на серебряные пули.
Отправляясь в опасное путешествие, Толя, по настоянию друга Сергеича, все-таки надел на себя крестик. Кто знает, что поможет и спасет в трудную минуту.
В этот раз, пройдя Горелое болото, охотник вечером не пошел сразу в деревню, а расположился в удобном месте на отдых. Развел костер, попил горячего чаю. Осенью рано темнеет. Особенно темно было на востоке. А вот на западе, где находилась странная деревня, солнце скатилось за горизонт, но кровавые полосы на небе еще долго не могли погаснуть.
На приготовленном лапнике хорошо спалось, хотя ночью было достаточно свежо.
Деревня оказалась на месте. Ни души! Ничего не изменилось, только дорога усыпана осенними листьями. Ни звука! А вот за нужными воротами какое-то движение угадывалось. Толик решительно рванул входную дверь на себя и с ружьем наперевес шагнул во двор.
Тут было немало народу! Гости как гости. Сидели за расставленными по всему двору столами, пили, ели. Во главе застолья сидели Вера и чернобородый оборотень. Свадьба?!
В сторону вошедшего повернулись все!
- Не ждали? – с каким-то ликованием в душе выкрикнул Толян. – А я здесь! Ну, что, упыри? Кто смерти хочет?
Щелкнули при взводе курки.
Оборотень вскочить с места не успел: резво встала невеста, Толина Верунька, схватила большую корчагу со стола и со всей силы ударила жениха по голове!
Тут и гости вскочили, бросились со двора. Толе даже показалось, что многие не в ворота выскакивали, а подбегали к забору и каким-то образом просто растворялись, исчезали из виду.
… Весной Вера родила девочку, очень похожую на папу Толю. Это добрый знак! Говорят, если дочь похожа на отца, то будет здорова и счастлива.
Толя утром просыпается рано, обходит свое хозяйство. Из будки выскакивает черная здоровая псина, просительно повизгивает, виляет хвостом и норовит хозяину лизнуть руку.
- Сейчас, сейчас, Харитоша, накормлю. Даже вкусных косточек тебе приготовил.
Потом просыпается и Вера. Она, хорошо укутав, но открыв лицо, выносит доченьку на свежий воздух. Втроем, всей семьей, они гуляют по цветущему саду.
Уже несколько раз в сад прилетала реликтовая птица, знакомый глухарь. Он садился на белоснежную ветку яблони и начинал петь. Сначала звонко щелкал, потом принимался точить, как будто страстно шептал на ушко что-то нежное своей сердечной подружке.
Про село, Павлика, Виктора Сергеевича, бабку Трошиху, Горелое болото Толя помнит, но с тех пор, как разогнал гостей со свадьбы и сел на место жениха, он ни разу не покидал эту деревню. Его Вера однажды шепнула Толику, что, если он оставит ее хоть на полдня или на полчаса, она сразу же умрет.
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).