Данная статья появилась потому, что по некоторым моим материалам некоторые читатели делали совершенно неправильные выводы. И я решил немного прояснить ситуацию.
Давайте попробуем понять, откуда вообще возникает вопрос, вынесенный в заголовок.
В советское время нам писали про очереди у военкоматов из желающих добровольно пойти на фронт. В доказательство оперировали цифрами, которые, как и большинство всех, приводимых в советских источниках, очень впечатляли, но ни о чём не говорили. Подвергать же что-то сомнению в славные годы советской власти было себе дороже, хотя множество неудобных вопросов сразу возникали и вертелись на языке.
И лишь в постсоветское время их можно было озвучить.
Итак, давайте сначала определимся с тем, кто такие добровольцы? Видимо самым правильным в контексте Великой Отечественной войны исходить из того, что это люди, в армию не призванные, но добровольно желающие туда отправиться. Нет возражений? Тогда продолжаем.
Потенциальных добровольцев в стране много, ведь далеко не все встали в строй даже в ходе всеобщей мобилизации. А те, кто не встали, имели бронь, практически всегда из-за того, что работали на каких-то важных во время войны предприятиях (не обязательно оборонка).
Конечно, среди тех, кого в армию не призвали, могли быть те, кто мечтали пойти воевать. Но давайте вспомним, что речь идёт про Советский Союз, где рабочие и крестьяне находится на уровне крепостного права, только в роли крепостника выступает государство. Напомню, что рабочий не только по закону не мог самостоятельно уходить с предприятия на другую работу, но ему за это грозил реальный срок. Крестьяне вообще не имели паспортов. Замечательное было время, да?
Так что желание уйти с завода в армию добровольно можно было оценить и по статье уголовного кодекса. Хотя, едва ли что-то подобное было на самом деле и вряд ли кому давали сроки. Просто никто никуда и не уходил. Это я лишь к тому, что особых возможностей у граждан что-то куда-то добровольно, кроме как по решению сверху, не было.
Когда стало понятно, что основные силы Красной Армии разгромлены в приграничных боях и надо откуда-то формировать новые соединения, появилась идея с ополчением. Дивизии народного ополчения считались добровольческими, даже это слово в названии часто фигурировало. И формировались они, как легко прочитать в любом историческом труде, из добровольцев всех возрастов и профессий городов Москвы, Ленинграда и некоторых прочих.
Разумеется, ополчение не набирали как в старые былинные времена, когда на площади кидали клич, а народ сам собирался, из тех, кто желает.
На каждый райком давали разнарядку по числу добровольцев. Райком далее спускал разнарядку по предприятиям района. Ну а там набирали добровольцев.
Я верю даже, что товарищ Сталин и его сотоварищи, искренне верили, как на каждом предприятии тщательно отберут в ополчение только тех, кто искренне рвётся в бой, лучше всех подготовлен физически и морально. Я не исключаю, что где-то подобное могло и быть. Но как-то верю, что советские бюрократы решали вопросы проще. Да и производственные вопросы нельзя упускать, за них спросят строго. На каждом предприятии всегда можно найти тех, кем пожертвовать без особого ущерба для производства. О том же, насколько хотят или могут служить в армии те, кого на предприятии отбирали в ополчение, у руководства голова болела меньше всего — это уже были не их люди.
Результаты мы могли видеть налицо — по здоровью в некоторых дивизиях в первые дни выбывало порой до трети личного состава. Их приходилось заменять обычным маршевым пополнением.
Кроме ополчения, были ещё коммунистически полки и батальоны, которые отличались схемой набора кадров. Разнарядку спускали не на предприятия, а в парторганизации. Правда, это были те же яйца, только в профиль, поскольку выбор людей был тот же. В коммунистические полки брали не только коммунистов и комсомольцев, но и всех прочих, сочувствующих или не очень. В первую очередь тех, кого можно было отдать без большого вреда для производства.
Нарисованная выше картина мироздания у многих создала впечатление, что не было никаких добровольцев, раз в ополчение брали по разнарядке. Однако, такой вывод, по меньшей мере, преждевременный.
Можно смело сказать, что в числе тех, кого призывали было три основных категории людей.
Во-первых, те, кто искренне хотел идти на фронт и защищать Родину. Уверен, что они не просто были, а их было много.
Во-вторых, были и те, кто категорически не хотел воевать, многие вплоть до самострела, дезертирства и даже с готовностью сдаваться в плен. Таких точно было немало, увы, но статистика пугающая.
Но была ещё и часть третья, на мой взгляд, наиболее крупная. Те, кому если скажут стать добровольцем — пойдут воевать в ополчении, не скажут — рубаху рвать на груди не станут.
Так что, существующая советская система, о которой шла речь выше, отнюдь не отрицала наличия добровольцев, которые действительно искренне шли на войну, хоть в народное ополчение, хоть в действующую армию (туда тоже направляли многих, кого в ополчение мобилизовали).
Особенностью советской системы было то, что результат мог отличаться от ожидаемого сильно и непредсказуемого, причём в обе стороны.
На примере ополчения, мы с одной стороны видим систему, при которой должен был происходить набор наиболее подходящих для службы добровольцев, реально же система так работала, что брали далеко не тех, кто подходил и хотел, но при этом и вопреки этому же, добровольцы всё равно попадали. Словом, всё так можно запутать, что без традиционной пол-литры тут не разобраться.
Но надеюсь, что ключевую свою мысль я донести смог. И это хорошо.
Рекомендую вам также мою статью:
