В принципе обо всем уже сказано. Осталось добавить лишь, что, заглянув в глаза сумасшедшего пациента Эндона, Мерфи нечувствительно перешагнул разделяющую их пропасть и сам лишился разума. В этом случае справедливо будет сказать – окончательно. После чего бросился бежать в свое жилище под потолком санитарного корпуса, то была «мансарда-чердак» по определению самого Мерфи, избавляясь для ускорения процесса прямо на бегу от обуви и одежды, так что до кресла-качалки он добрался уже совершенно голым.
Зажечь свечу, открыть газовый кран, привязаться к креслу и начать раскачиваться, раскачиваться все сильней, готовясь окончательно покинуть этот мир, все это было делом техники. Можно предположить, что газ воспламенился не прежде, чем Мерфи перешел в мир иной. Тело сильно обгорело и было опознано Силией лишь по родимому пятну на обугленной ягодице. «Капиллярная ангиома», – сказал доктор Убифсих.
Исполняя волю покойного тело было предано огню, пепел сложен в пакет и передан в руки Купера, Купер, не выпуская пакета из рук, заглянул на минутку в паб, где немного выпил для подкрепления сил, а когда пришел в себя, крайне удивился, обнаружив перед собой какой-то пакет, и запустил им в кого-то, кто ему не понравился. Посетители заведения стали играть пакетом в футбол, нанося прямые и резанные удары и демонстрируя искусство дриблинга. Через некоторое время пакет лопнул и содержимое его вывалилось на пол.
«Так или иначе, к моменту закрытия заведения тело, разум и душа Мерфи оказались рассыпанными по полу, а еще до того, как рассвет начал окрашивать землю в серый цвет, Мерфи был выметен вон вместе в опилками, мокрыми от разлитого пива, плевков и блевотины, вместе с грязью, отставшей от подошв, и вместе с окурками, обгорелыми спичками и осколками стекла».
Вы спросите, есть в произведении столь ценимые мною художественные озарения? Да, есть. Их сравнительно немного, но они высокого качества. Привожу пример.
«Смехотворное, нелепое мельтешение игрушек, уносящихся в небеса, небеса, становящиеся все более высокими и недостижимыми, ветер, рвущий занавес облаков в клочья, бездонные зеленовато-голубые провалы, по краям которых – кружево облачных полос, постоянно меняющих конфигурацию, медленно угасающий свет дня – когда-то, еще совсем недавно, она бы обратила внимание на все это».
Это о Силии, наблюдающей полет воздушного змея. «Ветер, рвущий занавес облаков» – совсем, совсем неплохо. Поверьте, есть и другие удачные места.
Порой натыкаешься на хороший английский юмор. Особенно удаются Беккету шутки, связанные с половыми отношениями. Невозможно без улыбки читать кусочек, посвященный взаимоотношениям отошедшей от дел по естественным причинам (полная потеря товарного вида) ветеранши сексуального фронта с домашним телефоном. Или представить себе «профессиональную» походку Силии, выработанную за время, проведенное на панели.
И последнее. Текст загроможден непомерным количеством специальных терминов, многочисленными именами деятелей островной культуры, малоизвестными русскому читателю, аллюзиями на библейские, философские и античные темы, авторскими неологизмами, что делает его трудночитаемым для человека среднего ума и образования. Я, например, дойдя до середины первой главы и устав мусолить палец, вложил закладку между последней страницей повествования и страницей «Комментарии» для облегчения почти непрерывного процесса заглядывания в эти самые комментарии.
Вывод: благое, в сущности, намерение автора сделать из своего произведения лакомство для образованных читателей сыграло с ним, как мне кажется, дурную шутку: лакомство стало настолько приторным, что в значительной мере утратило вкус.
Еще раз между строк. Законченное, гармоничное художественное произведение, по моему представлению, должно состоять из ряда последовательных, взаимосвязанных, друг из друга вытекающих событий (или действий) и картин. Тексты, как сейчас стали совершенно справедливо называть разнообразные наборы слов, появляющиеся в периодике и в беллетристике «по поводу», могут состоять из кусков, никак между собою не связанных. Но и названия «художественное произведение» они, конечно, не заслуживают.
Заслуживает ли «Мерфи» названия «художественное произведение»? Пожалуй, да.